Не бойся глубины
Шрифт:
– Ты не понимаешь! Мне не от того страшно… Сама не знаю. Как будто могильным холодом повеяло…
– Ты бы пила поменьше! – возмутилась мать. – Да в образ-то слишком не входи! Если с каждой героиней этак умирать, никакого здоровья не хватит. Ты у меня слишком впечатлительная. Ну-ка, встряхнись и не дури!
Мать с дочерью воспринимали праздник несколько с иной стороны. Им казалось, что это их рук дело, что все актеры, актрисы и музыканты созваны сюда для того, чтобы помочь им осуществить их планы.
Изабелла решила не теряться и завладеть вниманием молодого «Германа».
– Объясните мне, в чем разница между повестью Пушкина и сюжетом оперы? – делая заинтересованный вид, спросила она у молодого артиста.
«Герман», уже изрядно под хмельком, принялся рассказывать.
– Видите ли… э-э… в опере Герман увлекает Лизу, соблазняет ее…
– Да-а? – строя ему глазки, удивлялась блондинка. – И что потом?
– Он пытается узнать у старухи тайну трех карт, чтобы выиграть. Сцена в спальне графини – одна из самых сильных в опере! Старуха пугается и умирает. После похорон она является Герману во сне и называет ему три карты, с условием, что Герман женится на Лизе и составит ее счастье.
– Но этот негодяй обманул девушку! – догадывается Изабелла. – За что ему пришлось поплатиться!
– В общем, да… – смутился «Герман», как будто он нес ответственность за ту роль, которую играл. – Герман отталкивает Лизу и бежит в игорный дом. Она в отчаянии бросается в Зимнюю канавку и тонет. За это старуха наказывает Германа: он проигрывает все, сходит с ума и стреляется.
– Так ему и надо!
– Наверное, замысел здесь таков: мужчина наказан за предательство. Ведь он обманул не только Лизу, но и графиню – сразу двух женщин. А они… такие злопамятные!
– Что вы говорите? – улыбнулась Изабелла, прижимаясь грудью к расшитому позументом мундиру «Германа». – Это неправда! Ведь он убил их обоих… Разве не так? Старуху он напугал до смерти, а бедную Лизу довел до самоубийства. Но отчего-то вы его жалеете! Ведь жалеете?
Артист сначала решительно протестовал, а потом сдался.
– Наверное, вы правы…
– У-у! Мужчины такие бяки! – игриво вымолвила роскошная блондинка. – Они бывают хорошими только в постельке! Вам хочется в постельку, шалун вы этакий?
Она обняла «Германа» и потянулась яркими губами к его лицу.
Из затруднительного положения артиста выручило только то, что его позвали. Пора было играть сцену объяснения в спальне Лизы. Госпожа Буланина неохотно разжала объятия и выпустила птенчика на волю.
Снова заиграла музыка. Гости приготовились смотреть и слушать. «Герман» был превосходен и ловко прикрывал все оплошности Лизы; чувствовалось, что девушка не в себе. Все затаили дыхание… и в кульминационный момент в спальню вошла прекрасная дама в голубом, сияя фарфоровым лицом и темными очами. Вздох прокатился по сумраку гостиной…
Изабелла тряхнула головой, отгоняя видение. «Я слишком много выпила!» – решила она.
В кресле сидела страшная, отвратительная старуха, как и полагалось по сценарию. И вдруг произошло непредвиденное: Лиза, уставившись на старую
Графиню, громко, истерически захохотала. Она просто сгибалась от смеха пополам, корчилась, на глазах ее выступили слезы. «Герману» с трудом удалось увести ее в другую комнату. За ними устремилась мать Лизы. Старик Альшванг остался сидеть на своем стуле, держась за сердце.Действие развивалось своим чередом. Музыканты играли, артисты пели… кавалеры и дамы напропалую флиртовали друг с другом. Все были опьяневшие и разомлевшие от духоты. Изабелла заинтересовалась, куда делась жуткая старуха-графиня. Кресло, в котором та сидела, оказалось пустым; среди гостей ее тоже не было видно.
Блондинка отправилась на поиски. Она обнаружила старуху спящей на диване в одной из комнат. Из-под огромного кружевного чепца раздавался громкий храп. Изабелла, преодолевая суеверный страх, коснулась спящей. Графиня оказалась немолодой усатой толстухой из плоти и крови, а вовсе не ужасным привидением.
«Чего это мне привиделось? – удивилась Буланина, затворяя за собой дверь и возвращаясь в гостиную. – Наверное, духота действует!»
В гостиной царили суета и волнение. Пахло лекарствами. Кто-то вызывал «скорую помощь».
– Герману Борисовичу плохо, – растерянно сообщил Фаворин, подходя к ненавистной блондинке, которая здесь, среди незнакомых людей, показалась ему родным человеком.
– А что с ним?
– Сердце…
Приехавшие врачи предположили инфаркт у Альшванга и увезли его в больницу…
Соня совершала ту же ошибку, что и Князев. Она пыталась упреками и сценами добиться внимания Артема, вразумить его и вернуть в лоно прежних отношений. Она думала, что угрозами, недовольством и скандалами можно заставить любить себя. Распространенное заблуждение…
Соня ждала, что Артем позвонит ей и постарается загладить вину. Но он этого не делал. Тогда девушка решила позвонить сама. Особой радости в его голосе она не услышала.
– А, это ты, – произнес Пономарев, как будто между ними ничего не было – ни нежности, ни ласк, ни планов на будущее.
– Как дела?
– Нормально.
Артем отвечал односложно, разговор не поддерживал. Он, казалось, тяготился им.
– Забрал кольцо?
– Забрал.
И все! Ни слова больше. Ни извинений, ничего…
– По-моему, нам нужно встретиться.
– Зачем?
Соня подавила вспыхнувшую обиду. Если она будет возмущаться, Артем просто положит трубку. Он уже так поступал.
– Разве между людьми не бывает недоразумений?
– Наверное, бывают…
– Так давай встретимся, поговорим!
– О чем?
Соня потеряла терпение. Она не узнавала Артема – милого, ласкового парня, который охотно уступал ей во всем, предупреждал каждое ее желание. Кажется, он совсем не такой, как она себе представляла…
– Ты переменился. Это все она, цыганка! Она приворожила тебя! – закричала Соня сквозь слезы. – Ты черствый, безжалостный человек! И я рада! Да, рада, что вовремя сумела тебя раскусить! Ты себя показал во всей красе! Теперь, по крайней мере, я не испорчу себе жизнь! Хорошо, что я не успела связаться с тобой!