(не) читайте, это – для ёжиков!

– Это что, плесень с сахаром?

– Да,- просиял Тайт.- Очень питательно! Называется "Botrytis cinerea" – "Благородная гниль". Туэ её обожает!

Я с трудом подавила порыв расстаться со всем уже съеденным.

– Тогда с удовольствием поделюсь... точнее, отдам совсем...

– Правда? Спасибо!- до того притихший Туэ даже подпрыгнул от радости, его светлые глазёнки заблестели.

Тайт, вероятно, хотел возразить, но "братишка" уже вцепился в тарелку и начал с такой скоростью орудовать ложкой, что вмешательство стало бессмысленным.

Потом пришла очередь купания под надзором сильфид – духов воздуха, как назвал их Тайт, похожих на разноцветных толстеньких пчёлок с личиками херувимов. Почему духи воздуха вдруг оказались ответственными за купальни, оставалось для меня загадкой, пока Тайт не объяснил:

– Вообще-то, ундины заботятся о купальнях и воде, саламандры – о светильниках и огне на кухне, геномусы[1] – о королевских садах и огородах, а сильфиды – о чистоте и благоухании воздуха.[2] Но время от времени они меняются обязанностями.

– Зачем?..

– Так велят Мудрые.

– Ваш Парламент? По-моему, это глупость.

– Мудрые не подвластны глупости,- назидательно проговорил Тайт.- Раз они говорят, что это – полезно, значит, так и есть.

Я невольно подумала о мысленно затасканной драконовской книжице. Ведь кто-то очень "мудрый" опубликовал это! Так почему бы местным мудрецам и не задействовать духов воздуха в качестве спасателей Малибу? Мои опасения подтвердились, когда я вошла в отливавший зеленью "бассейн". Поскользнувшись невесть на чём – как оказалось, на щупальце осьминожка, в обязанности которого входило играть с "посетителями" – я стукнулась головой о бортик и, что называется "поплыла", как дохлая рыбёшка. Не знаю, чем бы всё закончилось, если бы не осьминожек. Как выяснилось, братья ово, несмотря на гусиные лапки, плавать не умели. А сильфиды – надежда утопающих – могли лишь виться над водой, как мухи над болотом, боясь подлететь ближе, чем на на три метра, и – вопить. Но осьминожек оказался на высоте! Обвив щупальцем лодыжку, он поднял меня над бассейном головой вниз и тряс до тех пор, пока я не уподобилась Харибде, "извергнув" из себя всю проглоченную воду. В довершение всех бед, от тряски у меня пошла носом кровь. Несколько капель попали в воду, вызвав дикий ажиотаж. Из воды валом повалили крабики и рыбки, похожие на Немо – ловко орудуя плавничками, как лапками, они даже обгоняли крабов. Подумать только, что скрывалось в мутно-зелёной глубине бассейна! А в воду с визгом школьников на выпускной вечеринке посыпались сущности, очень смахивавшие на летучих мышей. Но рассмотреть их не удалось. Осьминожек уже брякнул меня на пол возле бассейна, а сильфиды, продолжая вопить, подхватили под руки и потащили обратно в мои "покои".

Мокрая, трясущаяся от холода, с кровоточащим носом, я поняла, где нахожусь, только когда меня, точно мешок с тряпьём, "уронили" на кровать. И тут же по подбородок закуталась в покрывало, раз или два промокнув им кровь. Сильфиды наконец перестали верещать и, окружив кровать со всех сторон, начали вполголоса решать, на кого свалить вину за приключившийся со мной инцидент. Перебрали всех, включая и вконец растерявшихся ово, беспомощно таращивших глазёнки. Но, когда дошли до спасшего меня осьминожка, дверь распахнулась. На пороге стоял Ээрикки. Таким я ёжика ещё не видела...

Во-первых, на лапках его были широкие, усыпанные драгоценными камнями браслеты. Во-вторых, на шее блестело массивное золотое украшение, наподобие кельтского торка. А в-третьих... он был в бешенстве. Сильфиды жалобно запричитали и ни с того ни с сего превратились в девчушек, похожих на фею-коротышку из "Питера Пэна". Братья-ово вовсе лишились дара речи – и не напрасно. Зарычав совсем не по-ежиному, Ээрикки подлетел к кровати, разметал сильфид, как струйку дыма, чуть не цапнул Туэ – Тайт буквально выдернул плечо брата из оскаленной пасти беснующегося ёжика. А, когда вся моя "свита", вопя на разные голоса, унеслась из комнаты, "сарторий" остановился напротив меня.

– Ты... болен бешенством?- клацнув зубами, поинтересовалась я.- Надеюсь, оно не передаётся со слюной? Помнишь, ты лизнул мне ладонь...

Ээрикки поднялся на задние лапки и бухнулся передними о кровать с такой силой, что со спинки посыпались палочники[3] – а я-то думала, она из дерева! Не удержалась от брезгливого возгласа, когда один упал мне на колени и, что-то недовольно буркнув, уполз под матрац. Но Ээрикки на палочников даже не глянул.

– Ты поняла хотя бы слово из того, о чём я просил?!- рявкнул он.- Ты – просто эпидемия! Стихийное бедствие! Какие чёрные духи послали тебя на треклятую дорожку именно в эту ночь?!

– Наверное, те же, что затуманили тебе память! Иначе не забыл бы выбрать "достойную" претендентку из нашей расы!- от злости и обиды я даже перестала дрожать.

– Речь сейчас не о том! Ты умудрилась настроить против себя домину Чидике!

– Не моя вина, что она стесняется своего положения!

– Какого положения?- насторожился Ээрикки.

– "Гейши" вашего монарха, какого ещё?

– Ты... О, милосердные боги!..- маленькие – признак аристократичности – уши Ээрикки жалобно опустились, а сам он как-то поник.- Не говори, что произнесла это вслух... при всех...

[1] Геномусы – от лат. genomos, гномы.

[2] Ундины, саламандры, геномы, сильфиды – духи стихий (воды, огня, земли и воздуха) в средневековой натурфилософии, оккультизме и алхимии.

[3] Палочник – насекомое, способное маскироваться под веточку или сучок.

 ***

– Ну... не при всех,- резкая перемена от бешенства к подавленности слегка меня ошарашила.- Там и были-то только парочка кроликов и несколько грызунов... Насекомых вообще не считаю!

Возмущённое шипенье – и из-под матраца высунулась голова палочника.

– Ты больше похож на веточку, чем на насекомое, так что не принимай на свой счёт,- утешила его я.

Палочник дёрнул усиками, издал звук, похожий на скрип, и снова нырнул под матрац.

– Не надейся, что останешься там на ночь!- на всякий случай предупредила я и тоненько взвизгнула, когда уже ободрившийся Ээриики куснул меня за лодыжку. Через ткань покрывала укус был едва ощутим, но от неожиданности я сильно дёрнула ногой, заехав эринацеусу прямо в нос. "Сарторий" взвыл так, что палочник выпал из-под матраца и, прихрамывая, уполз куда-то в сторону шкафа. А сам сарторий опрокинулся навзничь и, дёрнув в воздухе унизанными браслетами лапками, замер в позе дохлого жука.

– Ээрикки!- всполошившись, я соскочила на пол.- Извини, не хотела! Ты слышишь? Ээрикки!

В голове тут же развернулся целый сценарий. Что, если я нечаянно прикончила высокопоставленного ёжика? Скрыть факт преступления не удастся – тело слишком большое, его никуда не спрячешь. Я предстану перед туземным судом. В отношении наказания за ёжикоубийство не стоит питать никаких иллюзий. Очень похоже, что проявлять милосердие здесь не привыкли, то есть мне наверняка суждено стать местным Уильямом Уоллесом. Только вот я точно не смогу держаться с таким же достоинством, как герой "Храброго сердца"! Представив, как поднимаюсь на эшафот, где меня ждёт мрачный ёж в колпаке палача и с орудиями пыток на расстоянии вытянутой лапы, мне стало совсем нехорошо.

– Ээрикки!- собиралась его пнуть, но во время вспомнила, что уколюсь, и просто обежала вокруг неподвижного тела

Откуда-то из средоточия иголок и шёрстки раздался слабый вздох. Ёжик был не только жив, но и в полном сознании: глаза открыты, из ноздри сочится кровь – совсем, как у меня!

– И кто сейчас прикидывается дохлым дождевым червем? Поднимайся! Не так уж и сильно я тебя приложила.

– Я заслужил гораздо худшего за то, что связался с тобой....- голосом мученика заявил Ээрикки.- Теперь я покалечен, род мой будет опозорен, и мне в самом скором времени придётся умереть, так и не размножившись...