(Не) люби меня

Он не мог выбрать более неподходящего времени, чтобы вспомнить о моем муже.

Мне захотелось сказать какую-нибудь гадость, чтобы отомстить в лице короля всем мужчинам, которые подло сплетничают о женщинах. Он и сам, наверное, не против обсудить женские прелести. Особенно те, что ему удалось попробовать.

— Вам нужен человек, который будет вас оберегать, который станет вашей силой, вашей опорой, — говорил тем временем король.

Каждое его слово впивалось в мой мозг жалящей пчелой. Хоть бы он замолчал! И оставил меня одну!

— Вы о себе? О силе и опоре? — сказала я, вложив в голос как можно больше презрения. — Какая опора, если ради прихоти вы отвернулись от женщины, брак с которой осветили небеса.

Но на этот раз упоминание о жене на короля не подействовало.

— Это не прихоть, — сказал он глухо и взял меня за руку, нежно сжимая. — Это мой грех, и я за него отвечу. Потом, перед небесами. Но теперь я решил быть счастливым. Зачем вы меня мучаете? Почему не верите, что я люблю вас?

— Потому что когда любят, не ломают жизнь любимому! Страдая сами, не причиняют страданий! — я попыталась разжать его пальцы, но он не отпускал меня, и от этого мои злость и обида всколыхнулись с новой силой. — И не надо петь о ваших страданиях! Достаточно посмотреть на вас — так и пышете здоровьем!

— Вы полагаете, я недостаточно страдал? — он рывком притянул меня к себе, лицо его приблизилось к моему лицу, и он зашептал: — Столько ночей я мечтал о твоих губах, о твоем теле. Мне кажется, я схожу с ума, потому что везде слышу твой смех.

Я представляю, как ты ласкаешь себя ночью — и умираю от желания…

Я чувствовала несомненное доказательство его страсти — он прижимался ко мне отвердевшим членом, видела его глаза — дикие, потемневшие, и готова была заплакать от бессилия, потому что не могла его остановить — только бестолково толкала его в плечо.

— Диана, Диана… — он шептал все жарче. — Одно твое слово — и я докажу свою любовь… — мужчина искал губами мои губы, но я упорно отворачивалась.

Ладонь его коснулась моей щеки, шеи, скользнула еще ниже…

— Мой муж вернется! — сказала я с ненавистью, прежде чем сообразила, что говорю.

— И убьет вас. За те оскорбления, что я терплю по вашей милости.

Последовало долгое молчание, после чего король тихо спросил, по-прежнему держа меня в объятиях:

— Вы сами-то в это верите? Что Верей способен на такой смелый поступок?

Нет, я не верила. Но сейчас только Жозеф был моей защитой, пусть он и находился далеко.

— Он не трус, — сказала я упрямо. — Просто вы запугали всех. Жозеф уехал, потому что опасался, что из мести вы поступите с ним так же, как с прежним лордом Вереем — за ничтожную провинность лишите жизни и состояния.

— Ваш муж боится этого? — спросил он и хмыкнул. — Он боится, что с ним поступят, как с прошлым лордом?

— Не боится, опасается! Не думайте, что я поверила вашим сказочкам про предательство. Легко можно оболгать человека, когда он не может защититься. А я вижу, что опасения Жозефа обоснованы, раз вы готовы отобрать нечто большее, чем жизнь и состояние — честь, соблазняя его жену.

Король закусил губу. подумал и разжал руки.

— Да, — сказала я, чувствуя, что в этот раз победила. — Вы правильно сделали, что отступились.

— Я обещал вам, что буду ждать, сколько потребуется, — сказал он, не отвечая на мою колкость, — и я буду ждать. Я из тех, кто ждет, но никогда не отступает.

— Тогда вам не повезло, — бросила я ему. — Я из тех, кто никогда не сдается.

— Тогда мы точно нашли друг друга, — сказал он, улыбнулся и кивнул мне на прощание. — Спокойной ночи, леди Диана.

Глава 19. Беззащитная перед зверем

Время шло, а я по-прежнему жила в королевском замке, в Ланваре.

Мне не разрешали написать Жозефу, его письма до меня не доходили, и я могла только отсчитывать дни до возвращения мужа. Но полгода — это очень долго.

Иногда я спрашивала у леди Бригитты, пишет ли Жозеф, на что она неизменно отвечала, что с ним все хорошо.

Каждый день я получала подарки, а моя Морера стояла рядом с новым королевским жеребцом, и ее кормили отборным ячменем и изюмом. Меня все так же усиленно охраняли служанки королевы, а свекровь следовала за мной, подобно тени, и при малейшей возможности напоминала, что мы всем обязаны королю, и что мое упрямство погубит семью.

— Если понадобится, — грозила она мне, — я тебя ему связанной отдам. Ты доиграешься, девчонка! Лучше уступи по-хорошему, если не хочешь, чтобы мы все пострадали.

Да, я тоже боялась, что однажды терпению короля придет конец. Но в отличие от леди Бригитты, я боялась не потери состояния и привилегий. Я боялась потерять себя и стать добычей Ланварского волка, но в глазах свекрови это была бы наименьшая из потерь.

Придворные наблюдали за нашим с королем противостоянием с огромным интересом, некоторые пытались подружиться со мной, но я никого не подпускала к себе, разговаривая со всеми одинаково вежливо и равнодушно. После предательства свекрови, я никому не верила, и каждый казался мне врагом, которого подсылали, чтобы найти брешь в моей обороне. Да, все в Ланваре ждали, когда же я уступлю страсти короля. А он не скрывал своего желания, и придворные болтали, что никогда еще король не проводил столько времени в столице, забросив дела, требовавшие его личного вмешательства.

Я чувствовала его присутствие неотступно. Он преследовал меня с еще большим упорством, чем мои надзирательницы и свекровь. Нет, он не угрожал мне и не ворчал, что упрямством я навлеку беды на свою голову, но его взгляд при встрече находил меня сразу же и не отпускал. Этот взгляд обжигал, подавлял, как взгляд хищника на жертву. В опасной близости от этого человека я словно превращалась в загнанное животное, теряя способность мыслить.

Иногда король уезжал в сопровождении гвардейцев — на день, на два, бывало, что и на неделю, и только тогда я могла вздохнуть спокойно. Но он возвращался, и я снова вынуждена была присутствовать на придворных увеселениях — балах, пирах, лошадиных скачках, пикниках, только охота не устраивалась ни разу.

Когда король подходил ко мне поговорить, придворные разбегались, как мыши, и в такие минуты я чувствовала себя особенно одиноко, понимая, что осталась без поддержки и полностью завишу от королевской прихоти.

Но король оставался верен своему слову и не принуждал меня к любви. Порой он пытался поцеловать меня, но я держалась настороже и всегда успевала уклоняться от его жадных губ и рук. Он не настаивал и устраивал для меня все новые и новые развлечения, и присылал новые подарки. Я не могла не оценить его выдержку и даже начала испытывать к нему нечто вроде благодарности, пока его высочество принц Дреймонд не просветил меня, встретив перед завтраком в коридоре замка.

— Прекрасно выглядите, леди Верей! — сказал принц, улыбаясь, словно наша встреча была ему приятна. — Так посвежели, похорошели!

Я поклонилась, не отвечая, потому что едва ли он ждал моего ответа. И конечно же, он не смог промолчать.

— Можно тебя поздравить? — сказал он, понизив голос, чтобы слышали только мы двое. — Теперь все знают, что ты не беременна от Верея. Отец поступил мудро, выждав положенный срок, и теперь может идти на приступ без боязни быть осмеянным. Ты, наверное, рада и мечтаешь о королевских бастардах?