Не могу больше

— Нет.

Мэри стояла посреди своей комнаты, как чужая, и, казалось, не знала, что делать дальше, в какую направиться сторону.

— Ненавижу этот отвратительный сад. Ненавижу.

— Послушай… — Джон подошел ближе и коснулся её плеча.

Она резко повернулась к нему и обхватила руками. Припала затрепетавшим телом, спрятав лицо на груди и раскалено выдохнув в сердце, дрогнувшее от неожиданности.

— Джон… Дорогой мой, единственный… Я так люблю тебя. Не уходи.

*

Спускаясь в столовую, он глубоко вдыхал потрясающе аппетитные ароматы, предвкушая горячий ужин и обещанный Крисом Remy Martin. Дорога и в самом деле его утомила. Странное поведение жены, её гнетущее молчание, пылкие ласки, вызвавшие с трудом подавляемое раздражение и протест, утомили ещё больше. Джон по возможности мягко отстранялся, не желая обидеть и всё же давая понять, как неуместны сейчас её прикосновения и поцелуи, но Мэри отчаянно к нему прижималась, гладила живот и спину, льнула к паху, и Джон уступил… Автоматически подаваясь бедрами навстречу умелому, беззвучно ласкающему рту, он чувствовал скорее муку, чем удовольствие.

Стол был накрыт. Блики свечей ложились легкими тенями на блюда с закусками из рыбы, мяса и овощей, на радужно переливающийся хрусталь бокалов и рюмок, румянили налитые бока яблок и груш.

Эмма прохаживалась вокруг стола, поправляя салфетки и невесомо касаясь снежно-белых тарелок, окантованных золоченой каймой.

Крис, нацепив очки, сосредоточенно, одну за другой, изучал бутылки с напитками, густо заполняющие поверхность небольшого барного столика.

— Наконец-то! — обрадовался он появлению Джона и ринулся к нему навстречу.

Эмма снисходительно хмыкнула. — Слава богу, Джон, вы появились. Мой муж уже полчаса с умным видом топчется вокруг этих волшебных сосудов, и я на полном серьёзе опасаюсь, что он невзначай совершит какое-нибудь дерзкое открытие в псевдонаучной области крепкого и некрепкого алкоголя. С него станется.

— Миссис Гилл, если вы не прекратите надо мною подтрунивать, я зацелую ваши напудренные щёчки! — грозно прикрикнул Кристофер и даже погрозил пальцем.

Джон невольно залюбовался его величавой, нестареющей статью. Кристофер Гилл был красив ярко и броско. Было видно, что он откровенно наслаждается жизнью и всеми её дарами. Хрупкая миниатюрная женщина дополняла его так гармонично, словно была создана именно для него: для его высоченного роста, уверенных ног и рук, крупных ладоней, обхвативших сейчас её плечики и нежно, и страстно, для его улыбающихся губ, утонувших в облаке слегка поредевших, но когда-то несомненно пышных волос. И только теперь Джон заметил обилие серебряных прядей, затерявшихся в их золотистом мерцании.

Они были удивительно славной парой: такие разные и, вместе с тем, такие неуловимо похожие. Что же объединяло рослого шумного брюнета и нежную белокурую крошку в практически близнецовый дуэт? Джон поочерёдно кидал на них незаметные взгляды, но так и не смог увидеть хотя бы одну из родственных черт.

Это было необыкновенно и отчего-то весело.

— Малышка ещё не готова? — спросила Эмма, ловко высвобождаясь из окольцевавших её объятий.

— Думаю, она уже скоро, — уклончиво ответил Джон. — Хороший дом.

— Вот за него мы и выпьем! — энергично потирая руки, Кристофер поднял темно-зеленую матовую бутылку, рассматривая её на свет. — Прекрасный коньяк! Лучше и быть не может. Ну, Джон, вы готовы?

— Будьте покойны, — улыбнулся Джон.

— Берегитесь, муж моей маленькой Мэри, этот гигант непременно вас накачает.

— Я выносливый.

— Это заметно.

Они задержались взглядами друг на друге — изучающими, проникающими в самые потаённые уголки. Тонкая нить взаимопонимания протянулась и прочно связала две пока ещё ничего друг о друге не знающие души.

— Эм, прекращай гипноз и проверь, как там ростбифы, — приказал Кристофер.

— Ничего не случится с ростбифами. Разлей-ка свой бесценный коньяк, иначе у Джона возникнут подозрения, что тебе до смерти жаль с ним расстаться.

— Вы чудовищно болтливы и к тому же ленивы, миссис Гилл. Я с вами развожусь. На днях.

— Лейте, лейте, мистер Гилл, и не заговаривайте нам зубы. Кстати, я не откажусь от бокала вина.

Смотреть на них было сплошным удовольствием.

Джон с наслаждением сделал глоток и на секунду зажмурился, чувствуя проникающее в кровь тепло. Очень захотелось расслабиться, всё забыть. Даже Шерлока, мысли о котором вместе с коньячным дурманом разливались по телу волнами беспокойства и необъяснимой сладости. Словно отдаленность от него позволила этим мыслям стать откровеннее и смелее…

— Мэри, детка, ты замечательно выглядишь! — воскликнула Эмма.

Джон обернулся, краем сознания отмечая, что забыл не о Шерлоке, с чьим незримым присутствием бороться было бессмысленно, что забыл о Мэри, на удивление естественно выпавшей из общей картины близости и единения.

В темных брючках и кипенно-белом джемпере, выгодно сочетающемся с шоколадно-каштановыми, гладко зачесанными волосами, Мэри была вызывающе сексуальна. Отсутствие косметики делало её намного моложе, придавая оттенок невинности и чистоты созданному ею облику болезненной красоты.

— Я задержала вас? Простите, — тихо сказала она, приближаясь к столу.

— Ничего-ничего, — добродушно прогудел Крис. — Мы с Джоном не сильно скучали в обществе восхитительной женщины и не менее восхитительного напитка.

— Милый, я и коньяк — лучшая компания для любого мужчины, даже такого недотёпы, как ты! Не хочешь сделать комплимент мой дочери?

— О, Боже. Я идиот! Мэри, вы обворожительны, как… как… — Он громко щелкнул пальцами. — Как…

— Как Remy Martin, — помогла ему миссис Гилл. — Я думаю, в твоих устах это не самый плохой комплимент. И пора уже, наконец, приступить к тому, что ты наготовил. Наверняка наши гости исходят слюной.

Намеренно или случайно Эмма причислила дочь к разряду гостей, гадать не хотелось. Голодный спазм был весьма ощутим, и, усадив Мэри за стол, Джон с удовольствием устроился рядом, окинув стол плотоядным взглядом.

— А ты ничего не хочешь сказать мне, Джон? — тихо спросила Мэри. — Я старалась не ради них. Неужели тебе всё равно?

Джон озадаченно почесал бровь и улыбнулся. — Ты же знаешь, каким неуклюжим я становлюсь, когда дело доходит до комплиментов. Мм… Тебе всё это очень идет.

— И на мне нет белья. Совсем.

— Да? — Джон взял в руки её тарелку. — А ты не замерзнешь? Что тебе положить?

Мэри вздохнула.

Кристофер Гилл несомненно являлся знатоком своего дела: всё было исключительно вкусно. Джон не обделил вниманием ни одно из приготовленных блюд. Он приятно хмелел и с облегчением чувствовал, как разросшийся до гигантских размеров ком, всю дорогу плотно забивающий грудь и вызывающий бесконтрольное желание сделать глубокий вдох, постепенно теряет плотность. Надеяться на то, что он исчезнет совсем, не приходилось, но даже такое малое послабление радовало и вселяло веру, что возможно… возможно, всё не так уж и плохо.

Беседа за столом была непринужденной и легкой. Не имеющая особого смысла болтовня. Даже Мэри время от времени улыбалась, поглядывая на мужа своей матери с явной симпатией.

То, что ни мать, ни дочь, надолго затерявшиеся на просторах жизни, не задали друг другу ни одного вопроса, было довольно странным. Но, в конце концов, это их личное дело. Вероятно, они поговорят обо всём после ужина, с глазу на глаз. Воспитанные люди делают именно так: не выносят на общий суд только их касающихся проблем. Джон искал любое оправдание недомолвкам и странностям, окружившим его в этом доме. Да и Кристофер взирал на двух женщин, отчуждение между которыми так бросалось в глаза, с безмятежностью, не вызывающей сомнений в своей неподдельности.