Не отрекаются любя. Полное собрание стихотворений

Моряна

Из чуть голубоватого туманавсплывает Нарген розовой стеной…С утра задула крепкая морянаи точит камни острою волной.Гудит гудок, и второпях проходит,фырча и дым по ветру расстелив,залатанный, чумазый пароходик,навеселе вернувшийся в залив.Идут валы как будто в белых перьях,крепчает ветер, влажный и тугой,а под ногами раскаленный берег,великолепно выгнутый дугой…Теперь как будто вылеплен из воскадалекий Нарген – кучка желтых сот…Давным-давно пришел из Красноводскаслепящий мокрым лаком теплоход.Шумит, шумит соленая моряна,шумит, не утихая ни на миг…Мне кажется, тяжелый зной Иранасюда с потоком воздуха проник.Мне кажется, тусклее небо стало,а ветер горячей и солоней…Вчера я эту девушку видала.И – как умела – говорила с ней.Она была красивою и стройной.Она была по-южному смугла.Она была почти совсем спокойнойи только улыбнуться не смогла.Без узелка, без паспорта, без визытри дня назад она пришла сюда,и дороги ей улицы Тавриза,как нам родные наши города.Но все еще звучат в ушах угрозы,рыданья, стоны, выстрелы кругом…И Саади прославленные розыраздавлены солдатским сапогом.Чужие лица, говор иностранный…Сестра моя, всем сердцем мы с тобой!Шумит, шумит соленая морянанад нераздельной нашею судьбой.И на земле трепещет тень инжира,и детский смех подобен ручейку,и мимо нас идут солдаты мира,твои друзья – рабочие Баку.

Путь к руде

Дорога выбита в горах,дорога выгрызена в скалах…Река сквозь каменистый прахчто день, то новый путь искала.То растекалась между глыб,то собиралась воедино…Столетья, верно, не могли бтакие горы с места сдвинуть.Река ломилась напролом,летела в грохоте и мыле,над искристым ее крыломветвящиеся тени плыли.Старик платан, оторопев,в воде по пояс брел по круче…Потом реки внезапный гневсменялся радугой летучей,и под навесом легких лозона струила зыбь рябую,пока ей в русло довелосьна день прилечь, до новой бури.Какое дело до рекирабочим, пыльным и усталым?Они опять несут мешкис кирпично-красным аммоналом.У них характер слишком крути удивительные руки…Они, как паутину, ткутнад пропастями виадуки.А над рудой – броня веков,твердым-тверда ее защита:над ней пласты роговиковтупят сверло из победита.И смуглолицый Михбали,забыв Мугани край привольный,весь в пухлой буровой пыли,не покидает узкой штольни.По-детски горд своею властью,он рушит горные пласты,впервые постигая счастьеосуществления мечты!

Из окна вагона

В сугробы осыпая блестки,мерцая пылью ледяной,белоголовые березкиперебегают под луной.Они повергнуты в смятеньеи перепуганы до слез…Их светло-дымчатые тенишарахаются под откос.А ели – те стоят спокойно,лесной, задумчивый народ,и смотрят из-под шалей хвойныхвдогонку вполуоборот…А по обочинам зыбучим,почти у насыпи рябой,кусты, ушанки нахлобучив,бегут за поездом гурьбой.А паровоз свистит и дразнит:мол, не догонишь, не спеши…Наверно, нынче зимний праздниксправляется в лесной глуши.Там все в серебряном тумане,в лиловом ледяном огне,и, верно, где-то на полянетанцуют зайцы при луне.Пойти туда бы, покружитьсяпо хитрой заячьей тропе,но только отсветы, как птицы,влетают в темное купеи между спящими с опаскойкружат, пока не рассвело,и над моей постелью тряскойроняют светлое перо.

Бессонница

Кряхтели рамы, стекла звякали,И все казалось мне:вот-вотуснувший дом сорвется с якоряи в ночь, ныряя, поплывет.Луна катилась между тучами,опутанная волокном,как мачта,дерево скрипучеераскачивалось под окном.Давным-давно легли хозяева,огонь погас.А сна все нет.И заманить ничем нельзя его.И долго мешкает рассвет.От окон тянет острым холодом,и хорошо и страшно мне.Все крепко спят.И с грозным городомя остаюсь наедине.Наш утлый дом по ветру носится,раскачивается сосна…И до чего ж она мне по сердцу,азербайджанская весна!

Письма

Долго ли испытывать терпенье?Долго ли –опять,опять,опять –пыльные, истертые ступени,очередь к окошку номер пять?Пачки писем в узловатых пальцах,равнодушный, шелестящий звук…Письма – эти вечные скитальцы –ждут других, гостеприимных рук.И, быть может, долгими ночами,за семью печатями, в тиши,тяжело вздыхают от печаличьей-нибудь непонятой души!В семь часов окно должно закрыться.Завтра в девять – отвориться вновь…В белых треугольниках томитсяневостребованная любовь.Я взяла бы вас и отогрела,обо всем бы выслушала я.Только нету до меня вам дела,если вы искали не меня!…У окошка с полукруглой рамкой,где от ламп зеленоватый свет,седовласая азербайджанкамне привычно отвечает: – Нет. –Выхожу, иду на берег к морю,где в мазутных лужицах земля,и смотрю, смотрю, как за кормоюпенится дорога корабля,как на мачте сонный парус виснети, спеша в далекие края,мчатся чайки…Белые, как письма.Неручные, как любовь твоя!

Арык

Глаз к сиянью такому еще не привык…Зной густой, золотой и тягучий, как мед…А за домом, в саду,пробегает арык,как живой человек,говорит и поет.Он струится, как будто в ущельезажат,меж забором и каменной пестрой стеной.Распахнется калитка…Лучи задрожат…Засмуглеет рука…Брызнет звон жестяной.С мягким бульканьем вглубь окунется кувшин,И опять тишина.Он один ни на мигне стихает, сбегая с далеких вершин,торопливый арык,говорливый арык…В нем вода холодна и молочно-бела,и, как лента из шелка, упруга в горсти…С первой встречи я сердце ему отдала.Пели птицы в саду:«Не спеши, погости».Счастье ходит со мной по дороге любой…А покой…А покоя не будет нигде.В час, когда занимался рассвет голубой,я пришла попрощаться к ханларской воде.

Тишина

Двое шли и ссорились.А ночьголубела празднично и хрупко.Двое шли и ссорились.Уступкане могла уже ни в чем помочь.Их несправедливые словараздавались явственно и гулко.А в несчетных лужах переулказалегла такая синева,словно небо в них перелилось…В каждой синяя луна лежала,в каждой облако, дымясь, бежало,тонкое и светлое насквозь.Пахло глиной и древесным соком,холодом нестаявшего льда.Шелестела зябкая вода,торопясь по звонким водостокам.Мир лежал торжественный такойи необычайно откровенный.Он бы выдал тайны всей вселенной,но под равнодушною ногойразлеталась вздребезги луна,облако тонуло,и на частихрупкая дробилась тишина…И никто не вспомнил, что она –тоже счастье.И какое счастье!

«Мне сказали – ты в городе Энске живешь…»

Мне сказали – ты в городе Энске живешь.Очень занят работой и встречи не ждешь.Я хожу по Москве, майским ветром дышу,ни открыток, ни писем тебе не пишу.И хотя ты расстался со мной не любя,но молчанье мое огорчает тебя.И представь – на булыжной чужой мостовойвдруг лицом бы к лицу мы столкнулись с тобой.Ты подумал бы: чудо!А вовсе и нет –просто я на курьерский купила билетили села во Внукове на самолет,а до Энска четыре часа перелет.Как тебя обняла бы я, друг дорогой!Только в Энск никогда не ступлю я ногой,никогда я на поезд билет не куплю,никогда не скажу тебе слово «люблю».Ты сейчас от меня так далек, так далек –никакой самолет долететь бы не мог.

Ожидание

Непреодолимый холод…Кажется, дохнешь – и пар!Ты глазами только молод,сердцем ты, наверно, стар.Ты давно живешь в покое…Что ж, и это благодать!Ты не помнишь, что такое,что такое значитждать!Как сидеть, сцепивши руки,боль стараясь побороть…Ты забыл уже, как звукимогут жечься и колоть…Звон дверных стеклянных створок,чей-то близящийся шаг,каждый шелест, каждый шорохгромом рушится в ушах!Ждешь – и ни конца, ни краядню пустому не видать…Пусть не я,пускай другаятак тебя заставит ждать!

«Биенье сердца моего…»

Биенье сердца моего,тепло доверчивого тела…Как мало взял ты из того,что я отдать тебе хотела.А есть тоска, как мед сладка,и вянущих черемух горечь,и ликованье птичьих сборищ,и тающие облака…Есть шорох трав неутомимыйи говор гальки у реки,картавый,не переводимыйни на какие языки.Есть медный медленный закати светлый ливень листопада…Как ты, наверное, богат,что ничего тебе не надо!

Ссора

Вечер июльский томительно долог,медленно с крыши сползает закат…Правду сказать –как в любой из размолвок,я виновата,и ты виноват.Самое злое друг другу сказали,все, что придумать в сердцах довелось,и в заключенье себя наказали:в комнатах душных заперлись врозь.Знаю, глядишь ты печально и строгона проплывающие облака…А вечеров-то не так уже много,жизнь-то совсем уж не так велика!Любят друг друга, пожалуй, не частотак, как смогли мы с тобой полюбить…Это, наверно, излишек богатстванас отучил бережливыми быть!Я признаю самолюбье мужское.Я посягать на него не хочу.Милый! Какая луна над Москвою…Милый, открой, –я в окно постучу.