Не рычите, маэстро, или счастье для Льва

Девять утра. Букет ромашек. Тревожная пустота внутри черепной коробки. Закрытый еще гардероб. И бахилы, которые нужны, но которых нигде не продают.

– Молодой человек, вы куда?

Дорогу ему перегородили турникет и охранник. Оба решительные и бескомпромиссные.

– Посещение только с трех часов дня. По разрешению врача.

Лева устало потер глаза.

– Слушай, друг, - проговорил он тихо. – Я в три уже в поезде должен быть. А у меня женщину к вам привезли сюда. Я ничего не знаю, не понимаю. И с ума схожу. Пожалуйста. Пропусти.

И полез в карман за портмоне. Парень посмотрел на него с сочувствием:

– Называй фамилию пациентки. Могу лечащего врача вызвать. Если разрешит – то пожалуйста. Тогда и отблагодаришь. А пока, - он поморщился. – Работы лишаться не хочется.

– Зови.

Долгие-долгие полчаса.

– Доброе утро, - к нему вышла солидная строгая хмурая дама в кипенно-белом халате. – Что за срочность.

– Доброе, - Лева стремительно поднялся – и его повело. – Мне надо…

– Вы ели когда? – требовательно спросила доктор. – Про спали мы молчим.

– Ел? – удивленно вытаращился на нее музыкант. – А. Ел. Конечно.

– Пойдемте-ка со мной, - приказала женщина. – Вами только моих пациенток пугать. Глаза красные, вид озверевший. Что там у вас стряслось?

Через полчаса, после кофе и плотного завтрака в кафе при больнице, Лева почувствовал себя человеком, а не подзаборным псом, выкинутым за ненадобностью.

– Все с Ириной нормально, прокапали, стало легче. Еще пять капельниц – и отпустим домой. Точно так же, как и в прошлый раз. Сколько там у нее старшему?

Лева склонил голову. Было ему невыносимо стыдно.

– То есть вы еще и поругались вчера, - догадалась доктор.

– Практически.

– Пойдемте. Только договоримся: вы не спорите с беременной, не повышаете голос. Если она говорит: «Уйди» - тут же уходите. Найдите бахилы, пальто оставьте у охранника.

Он кивал. Бахилы нашел. Купил у того же охранника. За сто баксов. И был очень счастлив такой сделке. Потрясающе выгодной.

– Цветы, - раздалось ему в спину. – Цветы забыл.

– Спасибо.

Схватить букет. И вперед. Стараясь не топать. Все-таки дамы вокруг в положении. И беспокоить их нельзя.

– Ира.

Он отворил дверь и замер на пороге ее палаты.

– Лева.

Она посмотрела на него. И этот взгляд ему решительно не понравился. Он шагнул вовнутрь. Любимая женщина напряглась, скривилась и тяжело задышала:

– Цветы. Пахнут!

Музыкант тут же отступил в коридор, обвел глазами коридор, дошел до поста, протянул букет медсестричке:

– Возьмите, пожалуйста.

– Тошнит? – понимающе улыбнулась она.

Лева печально кивнул. И снова отправился в палату.

– Как ты? – снова открыл дверь в палату.

– Снова закружилось, - пожаловалась ему Ира. И как он вчера не разглядел ни зеленоватую бледность, ни круги под глазами. Идиот.

– Прости, - он в два шага преодолел маленькую палату, где она, по счастью, была одна, склонился над ней.

– Так, - сипло проговорила любимая. – Отойди. Быстро.

«Злится», - подумал Лева. И послушно отступил.

Ира поднялась, распахнула окно. И жадно задышала.

– Я еще вчера отметила, - проговорила наконец, - насколько у тебя пахучий одеколон. Кошмар просто.

– Раньше тебе он нравился.

– Раньше я так хорошо не нюхала, - с досадой проговорила она. – Лет пять уже как. И вообще, Лева. Вот что за… Подстава с тобой, а? Мы же во Владивостоке извели кучу презервативов. Все время были защищены. И сейчас, в Питере. Вот ни разу же не… Вот откуда?!

Что тут скажешь. Только руками развести. Такой он, получается неуемный.

– Прости.

Тень улыбки промелькнула на ее лице. Таком родном, таком измученном лице. Как же хотелось сделать эти два шага от двери, прижать ее к себе, поцеловать. Обнять. Почувствовать, что она с ним. Снова.

– Ир, я вчера телефон дома забыл, - начал он торопливо, боясь, что она перебьет и объясниться не удастся. – Ехал без него. И поэтому…

Что тут скажешь – только рукой махнуть.

– Простое объяснение – самое логичное? – грустно усмехнулась она.

– Не то слово, - проворчал он, приходя в себя. – Ты сильно злишься?

– Я даже не злюсь, Лев. Просто вчера было пусто. Совсем. И больно.

– Я когда увидел рядом с тобой другого мужчину – в голове помутилось, - покачал музыкант головой. – Ира, а давай поженимся.

– Чтобы у тебя в голове не мутилось?

– Переедете с Сашей в Москву. Если до Нового года получится – вообще замечательно. Слушай, надо что-то будет с домом решать – детям лучше в доме, чем в квартире. Да, решено – дом. Саше подберем нормальных преподавателей. Вокал ставить надо.

– Скажи еще, что отдадим в интернат при консерватории.

– Хороший вариант, надо подумать.

Странно, но издевательских ноток в ее голосе он не услышал вовсе.

– Лева.

– Ты уволишься, займешься домом и детьми.

– Мужем.

Лицо мужчины осветила такая яркая, счастливая, но немного сумасшедшая улыбка человека, который сорвал в лотерею джек-пот.

– Видишь, как все замечательно придумалось.

И он полез в карман за кольцом.

– А скажи мне, Лев, где во всем этом я.

– Что?

Он вздрогнул от ледяного тона, растерянно перевел взгляд на любимую. И коробочка выскользнула у него из пальцев.

Они оба, замерев, наблюдали, как от удара об пол футляр раскрылся, и кольцо покатилось по полу.

…

Она бы отдала и полцарства, и корону (если б она у нее была), и все, что только могла придумать за морковку по-корейски. И, вероятно, если бы Лева вчера притащился не с кольцом, а с божественным кушаньем, то его бредовые идеи о совместной жизни нашли бы больший отклик в ее сердце. Ну, вызвали бы гораздо меньший протест. Факт.

Или это потому, что ее сегодня не тошнило? И можно было выспаться, не отвлекаясь на мысли, что ты – космонавтка, тебя готовят ко всему и сразу. И поэтому крутят на центрифуге постоянно. Выспаться можно. Без выматывающей мути перед глазами. Что опять же внушает сдержанный оптимизм.