Небесные корабли

Маленький мальчик с рыжими кудряшками, глубоко посаженными карими глазами и необычайно серьезной морщинкой между нахмуренных бровей опустился на траву у порога, подпер щеки слабыми кулачками и начал:

– Я не помню, откуда взялся дуб. Я спал, мне ничего не снилось. И я даже осознавал, что сплю, пока не оказался в корнях. Еле вылез, пополз по полю - во снах, понимаете, так бывает, что нельзя встать, - а потом заметил, что позади колеблется пламя. Остановился я, значит, гляжу - полыхает дерево. Огромный, старый дубище, если его на дрова пустить - можно целый год не выносить топор из сарая. А на ветках болтаются - болтаются, хотя ветра нет!
– висельники. Шесть человек.

– Так, - не менее серьезно протянул Сулшерат.
– Ясно. Пламя снится к опасности, а висельники - к ненастью. Возможно, будет гроза.

– Подождите, - сердито перебил его мальчик.
– Это еще не все. Я лежал там, в пшенице, пока дерево не догорело и все трупы не разлетелись. Пепелом, знаете...

– Пеплом, - поправил старик.

– Ну, пеплом, - согласился ребенок.
– Потом на месте, где оно стояло, прямо на горячих углях - я видел, что они горячие, прямо красные от жара, - появился еще один человек. Совсем молодой дядя, очень худой и немного похожий на женщину. Но точно дядя, потому что...
– он покраснел, - груди я не различил. Так вот, этот дядя медленно крутился и наблюдал за полем, будто выискивал мышей. В полях много мышей, мы с мамой давили... да, а когда он повернулся ко мне лицом, я проснулся. От ужаса.

– Почему?
– удивился Эльва. По его мнению, ничего страшного мальчик не упомянул.

Малыш бросил на него рассеянный взгляд, зевнул и потер переносицу. Парню показалось, что этими привычными действиями он пытается себя успокоить.

– Я проснулся потому, что увидел его лицо, - повторил он.
– Я увидел, но лица... понимаете, лица... не было. Была страшная дыра и, кажется, губы... тонкие губы. А еще брови... но не было глаз и носа, и вообще ничего, кроме подбородка и лба.

Сулшерат напрягся.

– А волосы? У него были волосы?

– Да, - с достоинством подтвердил ребенок.
– Черные, как смола. И странные уши.

– Странные?

– У людей таких не бывает, - мальчик встал и пересел поближе к учителю.
– Но и у эльфов тоже. И у стаглов. Скорее всего... мне кажется... такие уши бывают у котов, только у того дяди они большие. А что, вы с ним знакомы?

– В некотором роде.
– Некромант слегка растерялся.
– Это Рикартиат.

– Рикартиат?
– Эльва уставился на него с осуждением.
– Тот парень, который умер в Аду?

– Не думаю, что он умер, - покачал головой старик.
– Не думаю, что в нем было достаточно человеческого, чтобы умереть. Господин Нэльтеклет, как инквизитор, не сведущий в многогранности Смерти и в материях нашего колдовства, мог поверить в гибель своего друга. Но я, памятуя о его сущности, склонен предполагать иное.

– Вот как?
– Младшего некроманта поразила его непрошибаемая честность. Сулшерат с такой легкостью раскрывал все тайны, да еще и перед ребенком, будто в этом не было ничего странного.
– И в чем же беда обычного парня, да еще и менестреля, если вы сомневаетесь в его человечности?

– Это долгая история.

Эльва осекся и переметнулся на вторую сторону вопроса:

– И по-вашему, это нормально, когда ребенку снятся покойники? Даже если они покойники относительно?

– Нормально, - не обратил внимания на насмешку старик.
– У Кеорна есть задатки провидца. Он умеет следить за прошлым и будущим во сне, порой даже контролирует то, что видит. Но некротическая часть дара куда сильнее, и мальчика отправили на наш факультет. Мол, возиться с ним ради призрачного шанса вырастить прорицателя бессмысленно, а повелитель смерти получится превосходный. Впрочем, - Сулшерат сурово взглянул на ученика, - пока что он не демонстрирует высоких талантов. Так, бегает по кладбищу и вопит.

– Не надо клеветы, - оскорбленно закричал ребенок.
– Мы все бегаем!

– Ой ли? На вчерашнем занятии я имел счастье лицезреть Хастрайна, угодившего вурдалаку мечом промеж глаз.

– Ну, Хастрайн храбрый, - смутился мальчик.
– И у него есть опыт. Вы ведь слышали, что он жил возле Леса Духов и его понемногу учила мама.

– А как насчет твоих родителей?
– попытался приободрить Кеорна Эльва.

– А, моих нету, - небрежно отмахнулся тот.
– Мои померли. Меня бабушка воспитывала и дед, но дед больше пил и бродил по улицам, побирался... я тоже однажды сходил, но это скучно и монетки мало кто бросает.
– Ребенок встал, провел пальцами по усталым векам и сообщил: - Ладно, господин Сулшерат, я пойду лягу. Вы, если дяденьке мой сон истолкуете, потом поделиться не забудьте. А то знаю я вас - побеседуете с кем-нибудь, поразмыслите да выбросите из головы, будто и не было ничего. Но оно ведь было!

Старик притворился, что раскаялся, и проводил ученика теплым взглядом.

– Маленькие они все, - сказал он.
– Маленькие и смешные. Доверчивые, словно котята - и многих из них тем же образом, что и котят, подобрали в бедняцких переулках.

– Не страшно. После выпускного они получат постоянный статус, жетон, диплом и лицензию, а затем станут вполне самостоятельными. Котятам это свойственно, - улыбнулся Эльва.
– Рано или поздно они о тебе забудут.

Ему выделили комнату в учебном корпусе - крохотную, квадратную, семь шагов из угла в угол спальню. Старая кровать ужасно скрипела, в шкафу поселилась темная паучья семья, а под окном валялись обломки стула, разбитого ударом ноги. Некромант швырнул на него сумку, вытряхнул из одеяла пыль и прилег. Дыра в груди отозвалась тупой болью, но эти последствия были гораздо легче тех, что он ожидал.

Тальтарская Академия Магии отличалась от алаторской так же, как воробей отличается от вороны. В неизменной столице Белых Берегов Академия представляла собой легкое, ажурное, светлое здание, облицованное белым мрамором. Фонтаны во дворе, галереи со стрельчатыми окнами, шпили на крышах, а вместо простых гербов - знамена и флаги. Чистота, порядок, каждый слуга вышколен и не сделает ни шагу свыше дозволенного. А здесь...

Эльва бы не удивился, выяснив, что корпуса возведены над руинами древних храмов. Причем возведены грубо, наспех, пускай и осторожно. Не рухнут, не осыплются и простоят много лет, но выглядеть всегда будут так, как выглядели изначально. Угрюмое, серое нечто, забитое воспоминаниями. А еще - магическими эманациями. Недавно в аудиториях вызывали духов, причем духов довольно мощных. Вряд ли это работа маленьких детей - скорее Сулшерат провел демонстрацию своей силы, намекая, что тягаться с ним юные некроманты смогут в лучшем случае через сотню лет. В худшем - вообще не смогут, хотя Эльве на ум настойчиво лезла стандартная формула изгнания.

Он откинулся на подушку, тоже изрядно запыленную, и вздохнул. Помимо формулы на ум лезли картины из студенческого прошлого, от первого сработавшего заклятия до битвы с учителем. Светловолосый некромант сражался яростно, словно от этого зависела его жизнь, и довел хитрого мужчину до нервной дрожи. В конце концов тот, кто помогал Эльве рисовать первые схемы и первые Ведьмины Круги, тот, кто заставлял зубрить конспекты о ритуалах и читать запретные книги, упал на колени и попросил пощады. В шутку, конечно же, но потрясенный молодой маг едва не заплакал, побледнев от чувства вины и собственного немалого истощения.

– А ведь здорово было, - проворчал он.
– Несмотря ни на что.

За окном, затянутым синей тканью, заорала ночная птица. Некромант прикинул, не заорать ли в ответ, но быстро передумал, представив испуганного Сулшерата.

Старый колдун ему понравился, хотя в нем хватало противоречий. Пожалуй, именно таких людей Эльва и любил - у них вроде бы есть своя идеология, свое мировоззрение, свои особенные шутки и куча других забавных качеств, но при этом они легко принимают чужое мнение и - порой - даже соглашаются с ним. Вероятно, такое согласие играет роль отправной точки, из которой выстраивается новая логическая цепь. Интересно-о...