Нечто из Рютте

– Сыч, – опять окликнул его Волков.

– Да, экселенц.

– Постирай одежду.

– Сделаю, экселенц.

Солдат смотрел вслед уходящему Фрицу Ламме и на всякий случай мысленно прощался со своим полуталером, хотя надеялся, что этот ловкий малый ему послужит. Потом он встал, подошел к удивленным стражникам и сказал:

– Никому о нем ни слова, сболтнете – голову сниму.

– Да, господин, – почти хором ответили стражники.

– Ни слова… – Солдат погрозил им пальцем.

Солдат мылся и опять думал о Ламме:

«Если он не врал, он не сбежит, если не сбежит, то я поймаю ла Реньи. А если сбежит, то будет жалко деньги. Хотя я готов их пожертвовать. Только бы увидеть лицо прекрасной Ядвиги, когда я поволоку певчишку на виселицу».

– Люблю я это место, – сообщил Ёган, когда они въезжали в замок фрау Анны.

– Ты мне бригантину почистил? – напомнил ему солдат.

– Забыл, завтра почищу.

– И рубахи чистой ни одной нет больше.

– Завтра прачке отнесу, – беззаботно пообещал слуга, – а сейчас пойду на кухню. Повара тут добрые. У-у, нашей скряге не ровня. Покормят. Пива нальют. А потом я в людской спать лягу. На кровать! До рассвета.

Но планам слуги не дано было сбыться. Солдат слез с коня, подошел к стражникам и произнес:

– Доброго дня вам, братья-солдаты.

– И вам, господин коннетабль. – Стражники госпожи Анны сразу приосанились, подтянулись.

– Прошу вас, поучите вот этого олуха, – сказал Волков, доставая пять крейцеров медью и протягивая их стражнику с седыми усами.

– А чему же мы его сможем научить? – спросил тот.

– Тому, чему вас в молодости учили: как коня копьем бить, как тесаком работать, как щитом закрываться.

– А-а, – догадался усач, – солдатскому ремеслу.

– Поучим, поучим, – пообещал второй, забирая деньги, – уж не сомневайтесь, господин.

– Дотемна учите, спуску не давайте, он лентяй.

– Поучим, поучим, – заверил усатый, – наконечники с копий снимем и будем учить, как нас учили, у нас не забалует.

– Расседлай лошадей, почисти и сюда, – велел слуге солдат.

– Как скажете, – вздохнул Ёган.

Солдату нравилось в замке госпожи Анны. Нравились большие окна со стеклами, деревянные полы без вековой грязи. Нравилось, что стол недавно скоблили и что в креслах с высокими жесткими спинками лежат маленькие подушки. Ему нравилось подчеркнутое внимание госпожи Анны к его скромной персоне. Женщина не стеснялась встать, не дожидаясь лакея, положить ему в тарелку кусочек или долить вина. Помимо того она была еще и очень привлекательна. Ее сильное тело, не излишне полное и не костлявое, затянутое в легкий зеленый шелк, отвлекало солдата от еды то и дело, как только она вставала и подходила к нему. Ее лицо в белилах и румянах, большие подкрашенные глаза – все говорило о том, что она ждала его и готовилась к его приходу.

В конце ужина, когда солдату уже налили кофе, она опять подошла к нему и, проведя рукой по два дня небритой щеке, сказала:

– Когда допьете, поднимайтесь ко мне в покои.

– Бегом прибегу, – пообещал солдат.

Уже ночью они прямо в кровати пили вино. На столе горели свечи. А она, прижавшись к нему, стала вдруг разговорчива, плаксива. Волков слушал ее терпеливо, не перебивал. А она говорила и говорила: про умершего графа, которого она любила, и про его друга, болвана и пьяницу, Карла из Рютте, про своих несчастных детей, про заносчивую дрянь Хедвигу, дочь барона Карла, которую она запросто, по-простолюдински, звала беспутной Ядвигой.

– Почему вы считаете ее беспутной? – спросил солдат.

– Ей двадцать три, или нет, ей уже двадцать четыре, всех женихов отвадила, и говорят, что таскается по кабакам, – ответила фрау Анна. – Порядочные девушки так себя не ведут.

– А я смотрю, вы ее не любите, – улыбнулся солдат.

– А кто ее любит? Заносчивая, высокомерная дрянь, ее вообще любил только один человек, моя бедная дочь.

– Они были дружны?

– К сожалению. Поэтому моя дочь и сгинула.

– Как это произошло?

– Моя девочка гостила у этой дряни несколько дней, слуг отпустила. А когда решила ехать домой, меня не предупредила, я бы послала за ней людей. – Голос женщины стал сух и холоден. – Была весна, еще холодно, и рано темнело, а эта мерзкая тварь даже не додумалась дать моей девочке провожатого. Моя дочь не доехала до дома. Уехала и не приехала.

Волков подумал, что на острове с березами, среди костей несчастных, есть и кости дочери госпожи Анны, но говорить женщине он об этом не стал. А она как почувствовала это:

– Я хотела бы найти ее, все, что от нее осталось, чтобы схоронить, чтобы у нее была могила, как у сына.

Солдат все равно не стал говорить ей о находках на березовом острове. Он спросил:

– А давно ваша дочь дружила с Хедвигой?

– С детства, другие дома нас не принимали, а фон Рютте всегда был рад. Дочь была просто влюблена в Ядвигу, только и говорила о ней. Та была старше да и умнее, дочь очень много времени проводила у нее. А служанка Ядвиги, эта страшная Франческа, знала кучу рыцарских баллад про любовь и подвиги, девочки любят баллады про любовь и рыцарей.

– Франческа знала множество баллад? – удивился солдат. – Она что, грамотная?

– Не знаю, грамотна ли Франческа, но рассказчица она прекрасная, судя по словам моей бедной девочки. – Женщина мгновение молчала. – Хотя я думаю, что Франческа грамотная. Она знала кучу анекдотов из жизни древних императоров.

– Что за анекдоты? – Солдат сел на кровати, уставился на фрау Анну. – Что за императоры?

– Да не помню я… Дочь пересказывала один анекдот про императора, что давал сыну нюхать деньги, которые он собирал за пользование общественным уборными. И спрашивал у того: пахнут ли они. Ну, так мне рассказывала дочь. – Фрау Анну заметно встревожило поведение солдата. – А что случилось, почему вы спрашиваете?

– Нет, ничего, – солдат откинулся на подушки, загадочно улыбнулся, – все хорошо, все хорошо.

Глава тринадцатая

Утром он мог бы спать долго. Госпожа Анна встала рано, и солдат валялся бы в огромной постели до обеда, но его разбудил слуга хозяйки. Он скребся и скребся в дверь, настойчиво бубня:

– Господин коннетабль, проснитесь, к вам пришли.

– Кто еще? Рань какая, солнце только встало! – заорал Волков раздраженно. – Какого дьявола, кому там неймется?

– Монах вас добивается, еще до рассвета приперся, – доложил слуга госпожи Анны.

– Какого черта ему нужно? – проворчал солдат, не вставая с постели, хотя и сам догадывался, что дело монаха, возможно, связано с костями, что они нашли на березовом острове.

– Монах умоляет вас о встрече, он говорит, что вы его знаете, его зовут брат Ипполит.

– Не знаю я никаких братьев Ипполитов, – заявил солдат, надеясь, что на этом разговор будет закончен, и закрыл глаза, думая еще поспать.