Нечто из Рютте

Волков встал, кинул Ёгану копье, а сам обнажил меч, взял щит и сказал Ёгану:

– Открывай.

На пороге стоял один из стражников, тот, что дежурил ночью на воротах.

– Ну? – спросил Волков.

– Господин коннетабль, какой-то бродяга пришел, вас желает видеть.

– Ты дурак? Ты что, меня из-за бродяги разбудил?

– Он говорит, что он ваш человек, и говорит, что дело срочное.

– Не дай бог я этого бродягу не знаю, – предупредил стражника Волков, показав ему кулак.

– Он божится, что он ваш человек, – чуть испуганно произнес тот. – Говорит, его Сычом кличут.

– Сычом? – стал припоминать Волков. – И что он тебе сказал?

– Ничего. Говорит, вас видеть хочет.

– Ёган, сапоги.

Они спустились во двор замка, где у костра коротал ночь второй стражник, а с ним был тот самый Фридрих Ламме по кличке Сыч. Сыч поздоровался и, отведя солдата в сторонку, тихо заговорил, почти зашептал.

Одежду он так и не постирал, а помимо запаха грязного тряпья от него несло дурным пивом и чесноком, но солдат был привычен к мужскому духу.

– Всю ночь в трактире заседают – трактирщик, управляющий Соллон и еще три мужика, мне неизвестных. Пьют, ругаются, вас матерят – видно, припекли вы их всех.

– И что говорят?

– Говорят, что решать нужно с вами.

– И как же собираются?

– Того не слышал, шепчутся.

– Ну а что за три мужика? Опасные?

– Не думаю. Может, приказчики, может, купчишки – чернильные души, одно слово. Перепуганы все до смерти. Видел, как деньги собирали. Считались-рядились чуть не до драки.

– Правильно сделал, что пришел. Иди, следи дальше. Награда будет.

– Экселенц, то, что они там всю ночь шептались, – еще не все, – добавил Сыч.

– Что еще? – спросил солдат.

– Холоп управляющего три раза в трактир прибегал. Три раза какие-то бумаги приносил. Соллон бумаги жидку отдал, бумаги, думаю, ценные.

– Почему думаешь?

– Жидок их прочел и под рубаху спрятал, к сердцу прижал.

– Вот оно как? – Солдат задумался, а Сыч продолжал:

– А я сижу, думаю: а чего холоп управляющего взбегался? Дай, думаю, посмотрю, пошел за ним до двора, во двор заглянул, а там второй холоп управляющего в воз скарб укладывает, и в него уже кони впряжены.

– Думаешь, бежать собрался?

– То, чего он собрался делать, мне неведомо, а вот то, что кони ночью впряжены и барахлишко сложено, – я видал.

– Ёган! – крикнул солдат.

– Да, господин, – подбежал слуга.

– Вот этому человеку, – Волков указал на Сыча, – дай бумагу и грифель, потом бегом в конюшню, буди конюха, седлайте лошадей. Шестерых. Иди.

– Слушаюсь, – сказал Ёган и ушел.

– Эй, – продолжал Волков, подзывая стражника, – сержанта мне сюда.

– Сержант нынче не в замке, спать домой пошел.

– Бегом за ним.

– Бегу, господин.

– А ты молодец, Сыч, – солдат хлопнул Фридриха Ламме по плечу, – сейчас мы их всех возьмем.

– Ну, всех бы я брать не стал бы, – почесал горло Сыч.

– Это почему еще? – удивился солдат.

– Рано.

– Объясни.

– Ну, вот возьмем мы трактирщика, а как потом ла Реньи искать будем? Или он нам больше не надобен?

– Надобен. Возьмем трактирщика, и в подвале он нам все расскажет.

– Расскажет как миленький, ежели знает, а ежели не знает, так ниточку и порвем.

Волков зачем-то глянул наверх, на окна донжона. Он вдруг понял, что Ламме прав. А тот продолжал:

– Вот вы, экселенц, сословия военного, там, на войне все ясно: вот враг, вот меч, бери да руби, а в судейском деле все тоненько, никогда толком не ясно, кто враг, а кто так себе, сбоку припека. Тут, прежде чем кому локти крутить, подумать надобно.

– Много ты знаешь про войну, на войне тоже хитростей хватает.

– Может, и так, может, и так, – согласился Сыч, – вот только трактирщика брать не резон. А управляющего самое время, и его самого, и холопов его.

– Холопов-то зачем?

– Холопов брать обязательно, потому как холоп завсегда про барина много больше расскажет, чем сам барин.

– Трактирщика не берем, значит? – Волков опять подумал, что Ламме прав. – Не сбежит?

– Трактирщик не сбежит, у него ж трактир не трактир, а чистое золото, а когда жид от золота сбегал? Нет, до последнего будет сидеть, вот только бумаги Соллона у него забрать обязательно, а самого не трогать, нехай сидит спокойно, пока мы этого ла Реньи не словим.

Солдат даже и представить не мог, насколько хитрым и предусмотрительным может быть Фриц Ламме по кличке Сыч.

– Сделаем, как ты говоришь, – произнес Волков. – А ты молодец, сейчас Ёган тебе даст бумагу, чтобы ты не бегал ко мне, а с мальцом каким весточку мог передать.

– Умно, экселенц.

– И награда тебе будет.

– Спасибо, экселенц.

– Ты только гляди, чтобы там тебя не зарезали, а то вдруг поймут, что ты мои глаза в трактире.

– Не волнуйтесь, экселенц, не впервой.

– Да, ты все-таки одежду-то постирай.

Как только кони были оседланы, появился сержант. Он все больше нравился солдату, потому что был из породы людей «надо так надо». Он не спрашивал «зачем». «Обыскать трактир? Тогда едем немедля», «Ловить управляющего? Тогда нужно разделиться».

– Сначала посмотрим трактир и поговорим с трактирщиком, – сказал коннетабль.

Он, Ёган, сержант и четыре стражника двинулись к трактиру. До него чуть не доехали, спешились. Одного стражника оставили с лошадьми, остальные вошли во двор трактира. Дворовый дед хотел было что-то сказать, но сержант заткнул ему рот огромной лапой в пол-лица.

– Тихо, – прошипел солдат, – трактирщик лег?

– Нет, едва дверь закрыли, от него гости только ушли, – так же шепотом отвечал дед.

– Дверь закрыта? Как нам попасть внутрь?

– Так через конюшню, остальные закрыты уже.

– Пойдем с нами, и не вздумай пикнуть.

– Молчу, – испуганно прошептал дедок.

Они двинулись в конюшню.

– А что за гости были у трактирщика? – спросил солдат, держа дедка крепко за шиворот.

– Так вроде управляющий был. Уехал. Староста из Малой Рютте, наш староста, приказчики, кузнец Цваинг из Вильбурга.