Нечто в воде

После гораздо меньшего количества формальностей, чем можно было ожидать, учитывая размер вклада, работница банка возвращает на место шариковую ручку «Монблан» и улыбается. Дело сделано.

Мы пожимаем друг другу руки. Я миллионерша. Выражение «надежно, как в швейцарском банке» обрело для меня новый смысл.

Направляюсь к машине, сияя от успеха и чувствуя фантастическую легкость. Информация о номерном счете, пароль и ключи спрятаны в клатч.

Когда я выхожу из банка и спускаюсь по каменной лестнице к «мерседесу», по краю моего сознания порхает, словно невесомая бабочка, то и дело попадающая в поле зрения, мысль: «Не садись в машину. Не возвращайся в отель. Никогда».

Я не знаю, откуда берутся такие мысли. Откуда-то глубоко изнутри. Из рептильного мозга [34] . Из лимбической системы, из той эгоистичной части сознания, которая умеет только хотеть, не желая делиться. Наши инстинкты, наше подсознание предлагают нам свою первобытную мудрость. Рептилии – не стадные животные. Люди по своей природе – стадные. И все же я ощущаю мощный позыв бросить все и сбежать. Забрать то, что мне не принадлежит.

Я представляю, как расхаживает взад-вперед по номеру Марк, нетерпеливо поглядывая на часы, подходя к окну, выглядывая на улицу. На Женеву спускаются сумерки, темнеет, загораются фонари, а меня все нет. Что, если я не вернусь?

34

Согласно некогда популярной в науке, но уже отброшенной концепции «триединого мозга» мозг человека подразделятся на три зоны – рептильный мозг (мозг рептилии, ящерицы, динозавра), ответственный за реакции выживания, лимбическая система, регулирующая эмоциональную составляющую поведения, и неокортекс, оплот рационального мышления.

С такими деньгами могу отправиться куда душа пожелает, заняться чем захочу. Я останавливаюсь на ступенях. Я свободна. Могу стать кем угодно. У меня есть средства. Я зашла так далеко, зачем останавливаться? Меня ждут тысячи вариантов будущего. Прекрасная жизнь где-то в новом месте. Новизна. Приключения. Бездна возможностей. Умопомрачительная свобода. А на противоположной стороне дороги стоит машина.

У меня есть выбор. Хочу я иметь эту семью? Или мне нужно что-то другое?

Я иду к машине, тяну за ручку, сажусь на кожаное сиденье и захлопываю дверцу. Двадцать минут спустя вхожу в номер и оказываюсь в объятиях Марка.

24. Мы уже умерли?

Воскресенье, 18 сентября

Мы уже два дня дома. Честно говоря, странное ощущение. Погода. Свет. Возвращение к тому, с чего начинали. Наш план заключается в том, чтобы вести обычную жизнь. Исполнять свои обязанности, видеться с друзьями, говорить о свадьбе и, конечно, возвращаться к работе. По крайней мере, мне. Завтра утром мы будем снимать интервью с Холли у нее дома – строго говоря, это дом ее матери, – и мне нужно многое наверстать. Вернуться в игру. Очень важно, чтобы все было как раньше.

Марк начинает процесс создания собственной компании по финансовому консультированию. Отличная идея, у него определенно есть необходимые навыки и профессиональный опыт для руководства фирмой, которая помогает людям, имеющим много денег и желающим увеличить свои капиталы путем инвестирования. Идея возникла после сообщения Рэйфи. Если Марк не может найти работу, он ее создаст! Теперь у нас есть стартовый капитал. Он не будет безработным, не станет сидеть сложа руки, он выйдет в мир и заставит земной шар вращаться. Марк планирует со временем взять в партнеры Гектора. Они встречались на выходных, чтобы обсудить списки потенциальных клиентов. Упрощая дело, мы говорим, что стартовый фонд состоит из денег, выплаченных Марку после увольнения. Никто, кроме Каро, не знает, что Марк ничего не получил. Ну и хрен с ним, почему нет? Марка подставили, а он должен сидеть и плакать в тряпочку?

Перед завтрашней поездкой к Холли мне нужно перечитать свои заметки. Странно думать о том, что, пока мы плескались в лазурных волнах и нежились на солнышке, Холли впервые за пять лет вышла в промозглую лондонскую серость. Дункан, мой звукорежиссер, не сможет с нами поехать, так что Филу придется заниматься еще и звуком. Он просто герой. Работы полно, а я никак не могу сосредоточиться. Мозг мечется между двумя мирами: прежней жизнью и новой. Я бросаю взгляд на мужа – он просматривает стопки старых визиток. Сотни, тысячи визиток, накопившиеся за двенадцать лет встреч, обедов, корпоративных пьянок, – и за каждой стоит человек. Человек, способный нам сейчас помочь. Марк сохранил все визитки, которые когда-либо получал. Помню, как первый раз заглянула в ящик, где он их держит, – ужас! А теперь он изучает их заново, вспоминая каждое рукопожатие, разговор, улыбку.

За эти годы Марк познакомился со множеством людей и теперь, возможно, сумеет использовать старые контакты, чтобы продать камни. Он уже проверил, насколько законна продажа бриллиантов: чего только не узнаешь из интернета! И как люди раньше без него обходились? Я бы и работать не смогла, не говоря уже о нашем деле.

Сидя в зале ожидания перед вылетом из Женевы, я вбила в поисковую строку браузера «Хаттон-Гарден» – лондонский ювелирный квартал. Просто хотела посмотреть, где можно продать бриллианты. Совершенно безобидный запрос в «Гугл», не особенно подозрительный. Я всегда могу заявить, что после свадьбы с Марком решила продать помолвочное кольцо, чтобы выплатить часть кредита за дом. Я выяснила, что продавать бриллианты самостоятельно можно, однако это наверняка вызовет подозрения, и лучше сбыть их частному торговцу, посреднику.

Марк подстраховывается со всех сторон. Продавать бриллианты сложно, но в таких действиях нет ничего незаконного. Надо просто поступать крайне осмотрительно и все тщательно обдумывать. Покончив с этой историей, мы отформатируем свои жесткие диски.

Я вспоминаю о компьютере в бизнес-центре отеля на Бора-Бора. Интересно, они выяснили, откуда получили доступ к их электронным письмам, узнали, кто мы такие? И разыскивали ли нас вообще? Я тщетно искала в интернете названия компаний, которые упоминались в письмах. Эти люди – тени. Призраки.

Около шести вечера звонит домашний телефон. Лондонский свет уже меркнет, погружая нас в полумрак, нарушаемый только синеватым свечением экранов наших ноутбуков. Я вскакиваю, возвращаясь к реальности, однако Марк меня опережает. Он как раз ждет звонка насчет бриллиантов.

Услышав голос в трубке, он расслабляется.

– О, привет-привет.

Это его мать, Сьюзен. Я безошибочно определяю это по игривому тону Марка. Они всегда так мило общаются.

Я возвращаюсь к поискам, а Марк рассказывает матери о нашем свадебном путешествии. Она знает, что мы вернулись чуть раньше из-за «пищевого отравления», но это их первый подробный разговор о поездке. До меня долетают обрывки фраз. Акулы, огромные скаты, пустые пляжи, вертолет, загар и отдых. Они болтают какое-то время, и вдруг мое внимание привлекает резкая смена тона.

– Они… что?

Марк напрягается, замирает с окаменевшим лицом, а приглушенный голос Сьюзен что-то повторяет. Муж смотрит на меня. Что-то случилось. Что-то не так. Он машет мне, чтобы я подошла.

– Мам, тут Эрин. Я передаю трубку, скажи это ей. Нет, просто повтори то, что сказала мне. Мама, пожалуйста…

Он протягивает мне трубку, и я, ничего не понимая, подношу ее к уху.

– Сьюзен?

– Приветик, – мягко произносит она, тоже слегка смущенная. – Не знаю, почему Марк так разволновался. Я просто говорила о вашем свадебном путешествии…

– Да? – Я оглядываюсь на Марка, который облокотился на спинку дивана и кивком советует мне продолжать беседу.

– Да, я сказала, что вам повезло с этим твоим отравлением, из-за вчерашних новостей.

Она замолкает, словно я должна знать, о чем она говорит.

– Каких новостей, Сьюзен?

– Ну, в газете. О том, что случилось.

Черт, я не могу понять, на что она намекает. Каких новостей? Я смотрю на Марка. Авиакатастрофа? Они нашли самолет? И это попало в газеты?

– Извини, я что-то не поняла, о каких новостях ты говоришь?