Нехорошее место
Шрифт:
Она поцеловала его, легко, быстро, и вышла из автомобиля.
Следуя за ней по дорожке, он посмотрел на небо. Погода лишь сделала передышку на день. Плотные облака скрыли звезды и луну. Небо было черным-пречерным, и он вдруг почувствовал, что какая-то огромная глыба падает на него, черная на фоне черного неба, а потому невидимая, но все равно падает, падает быстро, все быстрее и…
Глава 51
Конфетка держал ярость под контролем, напоминая бойцового пса, готового сорваться с поводка.
Он качался и качался, и постепенно застенчивый гость осмелел. То и дело Конфетка чувствовал невидимую руку на своей голове. Поначалу она прикасалась к голове, как пустая, еще не натянутая
Хотя Конфетка и не пытался проникнуть в мозг незваного гостя из опасения его спугнуть, какие-то мысли незнакомца все равно долетали до него. Он предполагал, что гость и сам не подозревает о том, что некоторые образы и слова из его мозга плавно перетекают в мозг Конфетки, словно вода из прохудившегося ржавого ведра.
Имя «Джулия» повторилось несколько раз. Однажды к слову добавился образ: симпатичная женщина с каштановыми волосами и карими глазами. Конфетка не знал, то ли это лицо гостя, то ли кого-то из знакомых гостя… а может, лицо человека, которого в действительности не существовало. Потому что образ в чем-то казался нереальным: от него исходил бледный свет, и лицо было слишком уж добрым и невинным. Так выглядели только лики святых в иллюстрированной Библии.
Не один раз из мозга гостя перелетело слово «стрекоза», иногда в сочетании с другими словами: «помни про стрекозу», «не будь стрекозой». Всякий раз, когда слово «стрекоза» проскакивало в мозг Конфетки, гость быстро ретировался.
Но продолжал возвращаться, потому что Конфетка не делал ничего такого, что могло бы его насторожить.
Он качался и качался. Кресло-качалка мерно поскрипывало под его весом.
Он ждал.
Держал разум открытым.
Качался и качался.
Дважды слово «Бобби» выскочило из мозга гостя, второй раз с расплывчатым лицом, ассоциированным с этим именем, опять очень добрым лицом. Идеализированным, как и лицо Джулии. Лицо Бобби кого-то напомнило Конфетке, но, к сожалению, проступило не так четко, как лицо Джулии. Конфетка не стал на этом сосредоточиваться, иначе гость мог заметить его интерес и испугаться.
Во время долгого и терпеливого ожидания, призванного окончательно усыпить бдительность осторожного незваного гостя, Конфетка слышал и много других слов, видел другие образы, но не знал, как и к чему их привязать:
…люди в скафандрах…
…Плохой…
…тип в хоккейной маске…
…Дом…
…Тупые люди…
…банный халат, наполовину съеденный шоколадный батончик «Херши», внезапный испуг: «Привлекает- насекомых, нехорошо, Привлекает-насекомых, нужно Быть-аккуратным…»
Еще десять минут прошло без контакта, и Конфетка уже подумал, что незваный гость отбыл навсегда. Но внезапно он вернулся. И на этот раз вошел в плотный, очень близкий контакт.
Осознав, что на этот раз гость чувствует себя очень уверенно, Конфетка решил, что пришла пора действовать. Мысленно нарисовал мышеловку, незваного гостя представил себе мышкой, отпустил пружину, и стальной стержень припечатал гостя к плите.
В ужасе гость попытался вырваться. Но Конфетка держал его крепко и тут же перекинул к нему телепатический мост, чтобы ворваться в его разум, выяснить, кто он, где находится, чего хочет.
Конфетка не обладал телепатической мощью, не было у него даже той слабой телепатической способности, которой мог похвастаться незваный гость. Никогда раньше он не читал чьи-либо мысли, не знал, как это делается. Как выяснилось, делать ничего и не требовалось, кроме как держать разум открытым и принимать все, что давал ему гость. Его звали Томас, он страшно боялся Конфетки, ругал себя, потому что Сделал-что-то-тупое и подверг Джулию опасности. Ужас, вызванный содеянным, взломал защитные ментальные рубежи, и из мозга Томаса широким потоком потекла
информация.Собственно, информации было слишком много, и Конфетка никак не мог разобраться в этом нагромождении слов и образов. Отчаянно пытался рассортировать, чтобы установить личность и местонахождение Томаса.
«Тупые люди, „Сиело Виста“, Дом, здесь все с плохими глазными киями, интернат, хорошая еда, ти-ви, лучшее место для нас, нянечки очень хорошие, мы наблюдаем за колибри, окружающий мир плохой. Слишком плохой, чтобы мы могли в нем жить, интернат „Сиело Виста“…»
Вот тут, к немалому своему изумлению, Конфетка понял, что его гость — умственно отсталый, он даже ухватил термин «синдром Дауна» и испугался, что не сможет уловить более-менее связные мысли, которые позволят определить местоположение Томаса. От значения ай-кью Томаса зависело, знает ли тот, где находится интернат «Сиело Виста», пусть он там и жил.
Новые образы «вытекли» из мозга Томаса, серия воспоминаний, которые все еще доставляли ему душевную боль: поездка в «Сиело Виста» на автомобиле с Джулией и Бобби в тот день, когда его впервые привезли в интернат. Эти воспоминания и образы отличались от других мыслей Томаса множеством деталей, четкостью и последовательностью. Конфетка узнал все, что требовалось. Увидел автострады, по которым они ехали в тот день, дорожные указатели, ориентиры на каждом повороте. Томас изо всех сил старался их запомнить, потому что во время поездки думал только об одном: «Если мне там не понравится, если там будут злые люди, если там будет страшно, если там будет одиноко, я должен знать, как найти дорогу к Джулии и Бобби, чтобы я мог уйти к ним, когда захочу, запоминай, запоминай лучше, это шоссе 7-11, не забывай, это шоссе 7-11, помни, на повороте три пальмы. А если они не приедут навестить меня? Посмотри сюда, запомни этот дом, тебе нужно будет пройти мимо этого дома, запомни этот дом с синей крышей…»
Вот и Конфетка все запомнил, получил точнейшую информацию. Даже более точную, чем ему требовалась, чтобы использовать свой дар. Открыл мышеловку и позволил Томасу уйти.
Поднялся с кресла-качалки.
«Нарисовал» интернат «Сиело Виста», каким он отпечатался в памяти Томаса.
«Нарисовал» комнату Томаса на первом этаже, в северном крыле, северо-западном углу.
Темнота, миллиарды горячих искр, вращающихся в пространстве, скорость.
Поскольку Джулии не терпелось поскорее поставить точку, в доме они пробыли только пятнадцать минут, необходимых для того, чтобы зашвырнуть в дорожную сумку туалетные принадлежности и смену одежды. У «Макдоналдса» на Чэпмен-авеню в Орандже она свернула к окошку обслуживания автомобилистов, взяла два биг-мака, две порции картофеля фри и две диет-колы. Прежде чем они добрались до Коста-Меса-фриуэй, пока Бобби доставал пакетики с горчицей и открывал контейнеры с биг-маками, Джулия установила на зеркале заднего обзора детектор радаров, подсоединила его через прикуриватель на приборном щитке «Тойоты» к системе электроснабжения, включила. Бобби никогда раньше не ел на высокой скорости, а разогналась Джулия до восьмидесяти пяти миль в час, поэтому еще добивал картофель фри, когда они уже подъезжали к съезду на Футхилл-фриуэй, к востоку от Лос-Анджелеса. Пусть «час пик» остался позади, автомобилей на трассе все-таки хватало, и движение на такой скорости требовало частого перемещения с полосы на полосу и соответственно крепких нервов.
— Если мы и дальше будем ехать так быстро, у меня не будет шанса умереть от холестерина в этом биг-маке.
— Ли говорит, что холестерин не убивает.
— Он так говорит?
— Он говорит, что мы будем жить вечно, и холестерин может лишь чуть быстрее переместить нас из этой жизни в последующую. То же самое будет, если я слечу с дороги и мы пару-тройку раз перевернемся.
— Я не думаю, что такое случится, — покачал головой он. — Ты — лучший водитель, с которым меня сводила жизнь.