Нехорошее место

Он выскочил из кухни, через столовую добрался до прихожей, оглядел лужайку перед домом, улицу. Но тут до него донесся шум из глубины дома, и он замер, не успев протянуть руку к замку входной двери. Развернулся, осторожно двинулся к коридору, который вел к спальням.

В одной горел свет. Он подкрался к двери, заглянул в комнату.

Клинт как раз уложил женщину на большую двуспальную кровать. На глазах Конфетки поправил юбку, натянув на колени. Револьвер он по-прежнему держал в правой руке.

Во второй раз за последний час Конфетка услышал приближающийся вой полицейских сирен. Должно быть, соседи услышали выстрелы и вызвали полицию.

Клинт увидел, что он стоит в дверях, но не поднял револьвер. И ничего не сказал, никакие эмоции не отражались на его каменном лице. Казалось, он онемел и оглох. Эти странности в поведении мужчины заставили Конфетку нервничать, лишили уверенности.

Он понимал: вероятность того, что Клинт продолжал стрелять и после телепортации Конфетки в дом матери после второго попадания, велика. Возможно, он расстрелял все патроны, рефлекгорно нажимая на спусковой крючок, указательным пальцем правой руки управлял не здравый смысл, а страх или ярость. Он не мог успеть перенести женщину в спальню и перезарядить револьвер, не уложился бы в ту минуту, которую отсутствовал Конфетка. То есть ему, Конфетке, ничего не грозило, если бы он подошел сейчас к Клинту и отнял у него револьвер.

Но он остался в дверном проеме. Каждая из тех двух пуль могла угодить прямо в сердце. Способности его были велики, но он не мог превратить в пар летящую в него пулю.

Вместо того чтобы выстрелить в Конфетку или броситься на него, мужчина отвернулся от незваного гостя, обошел кровать с другой стороны, вытянулся на ней рядом с женщиной.

— Какого черта? — вырвалось у Конфетки.

Одной рукой Клинт взялся за мертвую руку. Вторая сжимала револьвер. Он повернул лежащую на подушке голову так, чтобы смотреть на жену, его глаза блеснули так и не вылившимися из них слезами. Потом сунул ствол под подбородок и нажал на спусковой крючок.

Увиденное потрясло Конфетку до такой степени, что он не мог сдвинуться с места, не знал, что делать дальше.

Из оцепенения его вывел все тот же нарастающий вой сирен. Он понял, что ниточка, ведущая от Томаса к Бобби и Джулии, кем бы они ни были, может оборваться здесь, если он не найдет связь между ними и покончившим с собой мужчиной. Если он хочет выяснить, откуда у Томаса такие способности, как Клинт узнал его имя и скольким еще оно известно, если он хочет знать, сколь велика грозящая ему опасность, действовать следовало быстро.

Он поспешил к кровати, перевернул мужчину на бок, достал бумажник из заднего кармана брюк. Просмотрел содержимое, нашел лицензию частного детектива. А в другом пластиковом окошке лежала визитная карточка частного детективного агентства «Дакота-и-Дакота».

Конфетка вспомнил смутный образ офиса этого агентства, который мелькнул в голове, когда он находился в комнате Томаса и держал в руках альбом с картинками. На карточке был адрес. А под строкой «КЛИНТ КАРАГИОСИС» он увидел другую строчку, набранную более мелким кеглем: «Роберт и Джулия Дакота».

Снаружи сирены смолкли. Кто-то уже барабанил в парадную дверь. Два голоса кричали: «Полиция!»

Конфетка отбросил бумажник и вытащил револьвер из руки мужчины. Откинул барабан. Револьвер был пятизарядный, и гильзы остались в гнездах. На кухне Клинт выстрелил четыре раза. Даже будучи вне себя от ярости, он тем не менее оставил последний патрон для себя.

— И все из-за женщины? — в недоумении спросил Конфетка, словно мертвец мог ему ответить. — Только потому, что ты больше не мог заниматься с ней сексом? Почему секс так много значит? Разве ты не мог бы заниматься сексом с другой женщиной? Почему секс именно с этой был столь важен, что ты не захотел без этого жить?

В дверь по-прежнему барабанили. Кто-то что-то говорил в мегафон, но Конфетка не обращал внимания на слова.

Он бросил револьвер, вытер руку о брюки, внезапно почувствовав, что коснулся чего-то мерзкого, грязного. Мертвец, которому принадлежал револьвер, был, похоже, одержим сексом. Этот мир, несомненно, клоака похоти и разврата. Конфетка порадовался, что Бог и мать избавили его от грешных желаний, которые, наверное, заразили всех остальных.

И покинул этот дом греха.

Глава 53

Удобно устроившись на диване, Хол Яматака держал в одной руке кусок пиццы, а во второй — роман Макдональда, когда услышал какие-то звуки, похожие на те, что могла издавать флейта. Выронил и пиццу, и книгу, вскочил.

— Френк?

Наполовину открытая дверь в кабинет распахнулась, не потому, что кто-то толкнул ее, а от внезапного порыва ветра, подувшего из приемной, достаточно сильного, чтобы сдвинуть дверь с места.

— Френк? — повторил Хол.

Пока он пересекал кабинет, звуки смолкли, ветер утих. Но, когда подошел к двери, атональные звуки вернулись, а порыв ветра взъерошил его волосы.

Слева от двери стоял стол секретаря. Напротив стола находилась дверь, понятное дело, запертая, которая вела в общий коридор, где располагались офисы других компаний. Еще одна, и последняя, других не было, дверь в дальнем конце прямоугольного помещения тоже была закрыта, но не на замок. Она вела во внутренний коридор, который соединял остальные кабинеты офиса детективного агентства «Дакота-и-Дакота», всего шесть, включая и компьютерный центр, где в этот самый момент работал Ли Чен, и туалет. Через эти закрытые двери он бы не услышал ни журчания воды в трубах, ни завывания ветра, следовательно, источник звуков определенно находился в приемной.

Дойдя до середины помещения, он огляделся.

В третий раз зазвучала флейта, дохнул ветер.

— Френк? — вновь повторил Хол и краем глаза заметил мужчину, который появился у двери в общий коридор, справа и практически сзади от него.

Повернувшись, увидел, что это не Френк. Этого человека Хол увидел впервые, но узнал сразу. Конфетка. И никто другой. Именно этого мужчину Бобби видел на пляже Пуналуу, именно его приметы сообщил Холу Клинт.

Хол был невысок ростом, но широк в плечах, поддерживал отменную физическую форму и не помнил случая, чтобы он кого-то испугался. Конфетка был на восемь дюймов выше, но Холу приходилось иметь дело и с более высокими мужчинами. Однако Конфетка был прирожденным атлетом, из тех, кто рождается с крепкими костями, на которых нарастает мощная мускулатура, независимо от того, качал он мышцы или нет. Однако чувствовалось, что Конфетка проводил немало времени на тренажерах. Но и Хола отличало такое же строение тела, и мышцы его были покрепче, чем у многих. Поэтому ни рост Конфетки, ни мощь мускулатуры его не впечатлили. А что испугало, так это аура безумия, ярости и насилия, которую этот человек излучал столь же интенсивно, как недельной давности труп излучает смердящий запах смерти.

В то самое мгновение, когда брат Френка появился в приемной, Хол учуял его безумную свирепость, точно так же, как здоровый пес чувствует бешенство в больном, и отреагировал соответственно. Он был в носках, без револьвера и не видел рядом ничего такого, что могло бы сойти за оружие, поэтому развернулся и бегом бросился в кабинет боссов. Он знал, что полуавтоматический пистолет «браунинг» калибра 9 мм крепится пружинной защелкой к днищу среднего ящика стола Джулии, между тумб, на всякий пожарный случай. Ранее, правда, такого случая не возникало ни разу.