Неизвестный Дорнье. Король летающих лодок

Но сам он пока не решил для себя, в чём его истинное призвание. Увлечение авиацией придёт позже. Клод уезжает из Мюнхена полный надежд и с твёрдой уверенностью успешного применения полученных инженерных знаний.

Через шестнадцать лет эту Высшую техшколу Мюнхена закончит Вилли Мессершмитт. А знаменитый авиаконструктор, доктор Клод Дорнье, будет изредка приезжать сюда в качестве члена Учёного совета этого вуза Мюнхена.

Беззаботное лето

После получения долгожданного диплома инженера, конечно – домой, в Кемптен, к маме и папе, к сестрам. Его встречали как героя и будущую надежду семьи. Клод решил, что целый месяц будет отдыхать в родном гнезде. Тут ни с чем не сравнимая домашняя атмосфера, тут школьные друзья и первая юношеская любовь.

Эта девочка с двумя очаровательными косичками не была красавицей, но от неё исходило какое-то завораживающее тепло. У неё было обычное имя Мэри, и в школе она не блистала знаниями. Зато она всегда была в отличном настроении, ценила чувство юмора, заливисто хохотала и выступала на школьных вечерах с сольным испанским танцем. У неё была стройная точёная фигура и очень красивые ноги. Клод был безнадёжно влюблён и настойчиво ухаживал. Первый поцелуй понравился им обоим. Роман только начинался, когда он уехал учиться в Мюнхен.

Поступать в вуз она так и не решилась, устроилась на работу в криминалистическую лабораторию в Кемптене и жила с родителями. Во время его приездов на каникулы они встречались. Это были счастливые мгновенья. Но он уезжал, и серые будни жизни обволакивали их и оставляли лишь счастливые воспоминания.

Вот теперь он приехал снова. Уже не мальчик, а мужчина. Да ещё и дипломированный инженер. Он показался Мэри красавцем. Стройный, подтянутый, с черными усами, он напомнил ей популярного артиста на почтовой открытке. Они назначили свидание на завтра в полдень у маленького кафе со столиками на улице, на углу Линдауэр и Гёленбах. Договорились провести целый день где-нибудь на природе.

Солнце в начале июня ещё не набрало силы. Только к полудню оно растворило утренний туман и теперь приятно ласкало открытые плечи Мэри. Она пришла ко входу в кафе первой. Её широкополая шляпа была украшена красивым розовым бантом и прикрывала роскошные светлые распущенные волосы. Косички остались в прошлом. Легкий ситцевый сарафан на узких бретельках едва прикрывал колени. Мягкие спортивные туфли свидетельствовали о том, что задачу она поняла правильно. В руках она держала объёмистую модную сумку со всем необходимым для пикника. Это уже была взрослая привлекательная молодая женщина, на которую заглядывались многие посетители кафе.

Клод издали заметил свою любовь и подходил, улыбаясь. Его пружинистая походка, спортивный костюм и маленький рюкзак выдавали опытного туриста. Сейчас он думал только о ней, и в голове громко звучал бравурный марш. Они так обрадовались друг другу, что даже не стали заходить в кафе, а сразу, взявшись за руки, пошли по тротуару вниз по Линдауэрштрассе. Говорили о чём-то незначительном. Он любовался ею, а она им. Мир для них перестал существовать, были только они двое.

Влюблённые не заметили, как подошли к большому озеру, водная гладь которого неожиданно открылась слева. По его берегам зеленели округлые кроны ольхи и ивы. Озеро имело странное название «Городской пруд» (Stadtweiher). В него втекала и вытекала небольшая река, и вода в озере была абсолютно прозрачной и чистой. Купальный сезон ещё не наступил, и берега были пустынны. Клод обнял Мэри и шепнул ей на ухо: «Давай останемся здесь, тут так хорошо». – «Отличная идея», – полусмехом согласилась Мэри. Они свернули на тропинку и оказались в лесистом парке. Вскоре Клод приметил небольшую полянку, покрытую густым ковром свежей травы и окруженную с трёх сторон зелёной стеной густых деревьев. С открытой стороны была только кромка воды.

– Лучше места не найти, – воскликнул он, указывая на поляну.

– Пожалуй, – задумчиво ответила она, оглядываясь по сторонам.

Вокруг не было ни души, а полуденное солнце блистало искорками на воде и мириадами светлячков на колышущейся от ветра листве деревьев. Они расположились в тени на краю поляны. Появился мягкий шерстяной плед, и на нём бутылка рейнского, два стаканчика и бутербороды с колбасой.

Тосты следовали один за другим. Пили за дипломированного инженера, за самую прелестную девушку на свете и за их любовь. Им было так хорошо, как никогда. Он ей шептал комплименты, она хохотала. Случайно её ладошка коснулась его руки, и они на мгновенье замерли, не понимая, что происходит. Затем кинулись в объятия друг друга, сметая с пледа остатки пира. Она крепко прижимала Клода к своей груди и быстро, быстро целовала его в глаза, нос, лоб, щеки, стараясь не касаться его колючих усов. Чтобы перевести дыхание, Мэри отпустила его. Они сидели на пледе, смотрели друг на друга и не могли пошевелиться. Его рубашка оказалась расстёгнутой, а подол её лёгкого сарафана поднялся, обнажив красивые бёдра. Очнувшись, Клод нежно обнял Мэри, губы их встретились, и в этом долгом и страстном поцелуе они куда-то провалились и уже ничего не помнили…

Они пришли в себя, когда уже начало смеркаться. Их персональная лесная комната померкла. Стены деревьев приобрели тёмный угрожающий вид, водная поверхность озера покрылась рябью, стала тёмно-серой и уже была совсем не ласковой. От воды потянуло холодом. Мэри и Клод поняли, что эта дивная сказка закончилась.

В этот месяц они встречались почти каждый день. То у неё дома, когда не было родителей, то выезжали за город. Им было очень хорошо, и о будущем они не говорили, чтобы не разрушить то хрупкое счастье, которое им дал Господь Бог.

Клод был счастлив, испытав всю прелесть сближения с любимой девушкой, которая полюбила его. Ему и в голову не приходило, что в его отношениях с Мэри могло быть что-нибудь дурное. Клод не мог поверить тому, что то, что доставляло такое большое удовольствие и радость ему, а главное ей, могло быть чем-то пошлым. Ещё меньше он мог бы поверить тому, что он должен обязательно жениться на Мэри. Более века тому назад порядочные молодые люди его круга, как и его отец, считали женитьбу возможной только после создания прочной материальной базы будущей семьи. А ему эту базу только предстояло создать.

Теперь на всех вечеринках в Кемптене, куда его приглашали друзья, он появлялся с ней. Они лихо отплясывали под весёлую музыку, за компанию пили вино и пиво и ничем не выделялись среди местной золотой молодёжи. Родители Клода очень гордились своим выдающимся сыном. По случаю получения сыном высшего образования Дофин преподнёс ему дорогой подарок – золотой портсигар. Матильда через день пекла для обожаемого сына его любимый яблочный пирог и очень радовалась, что у Клода есть постоянная девушка, такая как Мэри. Матильда охотно принимала Мэри у себя в доме и не возражала, если они с Клодом уединялись в его комнате.

Это было беззаботное лето 1907 года, когда все были счастливы. Неторопливое и тёплое, оно останется приятным воспоминанием на всю жизнь и уже никогда не повторится. Как-то после обеда Мэри и Клод сидели в плетёных креслах в саду его дома, и она показалась ему особенно привлекательной. Он принёс планшет с листами ватмана, карандаши и начал рисовать её портрет. Вскоре облик его любимой начал обретать законченный вид, поражая не только сходством, но и невероятной красотой. С портрета Мэри смотрела вам прямо в глаза. Длинные локоны её волос были собраны вместе и через левое плечо мягко опускались на высокую грудь. Она не улыбалась, но её чуть ироничный взгляд передавал всю глубину и благородство её души. Клод всегда хорошо рисовал, и в этом замечательном портрете он выразил свои искренние чувства к Мэри.

Счастливый месяц беззаботного отдыха подошел к концу. Надо было искать работу и начинать трудовую жизнь дипломированного инженера.

Первая работа по найму

На его объявление в газете Мюнхена пришло письмо из Машиностроительного завода «Нагель» в городе Карлсруэ к западу от Штутгарта. Его приглашали на работу инженером-конструктором металлических изделий, которые завод выпускал по заказам. Недолго думая, Клод Дорнье отправился туда. Город Карлсруэ располагался у самой границы с Францией на правом берегу Рейна, и время поездки туда из Кемптена было в два раза большим, чем до Мюнхена. Клода поразила планировка этого города. Его улицы расходились веером от дворца графа Карла, который и основал город своего «успокоения». «Карлсруэ» переводится с немецкого, как «успокоение Карла». Теперь в здании дворца Карла размещается Верховный суд Германии.