Некровные узы

Щеки загорелись огнем. Я отворачиваюсь, спешно снимаю с себя пальто и обувь. Хочу пойти в свою комнату, но Ваня перехватывает меня за руку.

— Ты куда?

— Ну… Ээээ… К себе…

— Может, посидим на кухне? Еще ведь не очень поздно.

Ну да, наверное, где-то в районе двенадцати ночи.

Согласно киваю и удаляюсь в ванную под видом, будто мне нужно помыть руки, а на самом деле, чтобы перевести дыхание и осмыслить только что произошедшие события. Ну поцеловались. С кем не бывает? В конце концов, это же не я к нему полезла. Так что чего мне стесняться? Пускай он стесняется.

Вот только Ваня совсем не стесняется. Он ведет себя, как тому и быть.

Когда я вхожу в кухню-гостиную, горит приглушенный свет, играет тихая музыка, а он уже заварил чай во френч-прессе. Две кружки стоят на журнальном столике возле дивана. Ваня берет меня за руку и тянет к нему.

Мы падаем на мягкие подушки. Ваня закидывает руку мне на плечи и прижимает к себе. Я осторожно кладу голову ему на грудь. Тело Вани расслаблено, а я наоборот напряжена. Мне не дает покоя странность ситуации.

Отрываюсь от Ивана и поворачиваю к нему лицо. Он понимает все без слов.

— У тебя много вопросов, — не спрашивает, а констатирует.

— Если честно, да.

— Ты мне очень нравишься, — огорошивает меня. Мгновение молчит, пока я перевариваю признание: — И мне хочется, чтобы это было взаимно. Но если вдруг нет, ты сразу скажи. Это никак не повлияет ни на твое проживание здесь, ни на совместную работу. Я не хочу быть козлом, который занимается харассментом и пользуется твоей сложной жизненной ситуацией.

— Это взаимно.

Слова вылетают быстрее, чем я успеваю их осознать. На миг между нами воцаряется тишина. От этого тихая музыка воспринимается громче. Затем Ваня берет в ладони мое лицо и снова целует меня. Я обнимаю его за шею, мы падаем на мягкую спинку дивана и тонем-тонем-тонем…

Страстный поцелуй выдает его желание, да и у меня внизу живота уже разливается сладкая истома. Ваня накрывает меня корпусом, почти ложится. Еще чуть-чуть, и мы свалимся на диван, а Ваня ляжет на меня сверху. Одна моя половина жаждет этого. Но вторая кричит, что нельзя так сильно спешить. Чем дальше мы целуемся, тем сильнее меня закручивает круговорот чувств. Я горю от нетерпения. Мне мало, мало, мало…

Звонок в дверь заставляет нас подпрыгнуть от неожиданности и отскочить друг от друга.

Глава 18 Монстр

— Кто это? — испуганно спрашиваю.

— Не знаю, — растерянно отвечает.

— Ты кого-то ждешь?

— Нет.

Нетерпеливый звонок в дверь повторяется. Романтика нашего вечера безнадежно испорчена. Ваня встает с дивана и включает большой свет. Он режет глаза, я морщусь. Отсаживаюсь на край дивана, а потом вовсе решаю спрятаться в своей комнате. Мало ли кого принесло? Вдруг это кто-то, кто не должен меня видеть?

— Неожиданно, — слышу голос Вани. Я не стою под дверью своей спальни и не подслушиваю специально. Я сижу на кровати, и мне все равно прекрасно слышно. — А вы зачем так поздно? И почему заранее не позвонили?

— Проезжали мимо, решили заехать на чай, — звучит громкий басистый голос Ваниного отца.

Я выдыхаю с небольшим облегчением. Не знаю, кого я ожидала и чего испугалась. Но хорошо, что это Ванин папа. На работе Аркадий Львович произвел на меня исключительно положительное впечатление.

— Аркаша, нам некогда пить чай, поехали домой. Ребенок уже спать ложится.

А вот от этого голоса я снова напрягаюсь каждой клеточкой своего тела. По позвоночнику пробегает неприятный холодок.

Временами я забываю о ее существовании. О своей матери. На работе мы почти не пересекаемся, а просто так я о ней не думаю и не вспоминаю. Ваню как своего типа сводного брата я не воспринимаю. Поэтому сейчас неожиданно услышать ее голос и вспомнить о о том, что она есть в этом мире, — неприятно. Я сжимаюсь в комок, инстинктивно предчувствуя неладное.

— Я не ребенок, — возражает Ваня.

— И спать он еще не ложится, судя по всему, — добавляет Аркадий Львович. — Поэтому мы поговорим.

— Ты мне, пап, лучше ответь, как ты попал на территорию моего дома и в подъезд. Не припомню, чтобы я давал тебе ключи.

— Нет такой двери, которую я не могу открыть! — зло гаркает.

Я аж подпрыгиваю на кровати. А Аркадий Львович умеет быть строгим. На работе я от него такой тон не слышала.

— Звучит как цитата из глупого американского фильма, — иронично парирует Ваня.

— Ты меня не зли. Я приехал серьезно с тобой поговорить.

— Я догадываюсь, о чем ты собираешься поговорить со мной, — мне кажется, или Ваня только что лениво зевнул? — Я расстался с Олесей. Это окончательно. Больше мне сказать тебе нечего. Так что ты зря приехал.

Я натягиваюсь струной и затаиваю дыхание. Имя Ваниной девушки, то есть, бывшей девушки, неприятно кольнуло.

— Ты понимаешь, что под монастырь подводишь не только меня, но и всю компанию? Ты хочешь нашего банкротства!? Ты хочешь, чтобы нас прикрыли!?

— Аркаш, ну что ты, потише, — заискивающий голос моей биологической матери.

— Алла, помолчи и не лезь! Хватит прикрывать этого оболтуса и лоботряса! Ты долго будешь держать нас на пороге или дашь пройти в квартиру? — а последнее обращение, я так понимаю, к Ване.

— Алла может пройти, ее я всегда рад видеть. А тебя я к себе домой не приглашал.

Как Ваня грубо со своим отцом. Это шокирует меня.

— У тебя нет ничего твоего! Ты все от меня получил!

— От тебя я получаю только зарплату один раз в месяц, которую честно сам зарабатываю. Если ты больше не хочешь платить мне зарплату, не вопрос, я пойду работать в другое место.

— Сколько можно паясничать? Я приехал серьезно с тобой поговорить. Ты хоть понимаешь последствия???

— Да, прекрасно понимаю. Олеся встретит другого мужчину и будет с ним счастлива. По-моему, прекрасные последствия нашего расставания.

— Алла, он меня сейчас до сердечного приступа доведет.

— Аркаша, поехали домой, говорю. Что ты пристал к ребенку? Он сам разберется со своей личной жизнью.

«К ребенку». В том, как она называет Ваню, как пытается защитить его, чувствуется любовь и забота. У меня прямо диссонанс. Женщина, которая бросила в роддоме собственного ребенка, прониклась чувствами к чужому.