Нелюбимый

— Спасибо, Бринн, — шепчет он, отводя глаза и собирая наши тарелки. Он встаёт с кресла-качалки и смотрит на меня сверху вниз, его глаза изучают мои.

— Тебе нужно, чтобы я кому-нибудь позвонил?

— Тебе придётся проехать пятнадцать миль в каждую сторону, чтобы сделать телефонный звонок.

— Я сделаю это, — говорит он искренним голосом, его лицо серьёзное, — если тебе это нужно.

— Я не могу просить тебя…

— Ты этого не делала. Я предложил.

— Ты не против?

Он качает головой.

— Я смогу приобрести несколько вещей, пока я там.

С облегчением, я киваю.

— Я действительно ценю это, Кэсс. Я напишу номер моих родителей.

— Я принесу тебе ручку и бумагу, — говорит он, поворачиваясь, чтобы уйти. Прямо перед тем как исчезнуть за занавеской, он оборачивается и смотрит на меня. — Не хочешь одну или две книги, чтобы скоротать время? Здесь много.

— Конечно, — говорю я. — Я бы хотела одну.

— Что ты любишь читать?

Мгновенно мои щёки вспыхивают. Мои любимые книги — романы.

— Эм…

Его губы снова дёргаются, и у меня есть чувство, что он меня раскусил.

— Я принесу несколько на выбор.

А потом он уходит.

Через минуту он возвращается с половинкой «Перкоцета», стаканом воды, бумагой, ручкой и тремя книгами: «Затем пришёл ты» Лизы Клейпас, «Мощные удовольствия» Элоизы Джеймс и «Добро пожаловать в искушение» Дженнифер Крузи.

Он кладёт явно любовные романы рядом со мной на стол, и я смотрю на них, проглатывая голубую таблетку в форме полумесяца. «О, он определённо меня раскусил».

— Тебе этого хватит? — спрашивает он с лёгкой усмешкой.

— Угу, — произношу я, беря бумагу и ручку, которые он мне протягивает, и быстро пишу номер телефона моих родителей. Я отказываюсь быть смущённой на счёт любовных романов. Любой с половиной мозга любит любовные романы, а остальные лгут. Я протягиваю ему бумагу.

— Их зовут Дженнифер и Колин Кадоган. Скажи им, что я в порядке. Я позвоню им, как только смогу.

Он кивает, берёт у меня бумагу, складывает её в три раза и кладёт в задний карман.

— Скоро увидимся? — спрашиваю я, впервые осознав, что буду в одиночестве, в глуши, в течение следующих нескольких часов.

Он кивает, морщась, как будто тоже только что это осознал.

— До скорой встречи.

Глава 16

Кэссиди

Я думаю о ней, пока еду по пересечённой местности между от моей усадьбы до дороги в Телос. Это не та поездка, которой я наслаждаюсь большую часть времени, а сегодня она мне нравится ещё меньше. Не люблю покидать безопасность моей скрытой от посторонних усадьбы, и я вообще не люблю общаться с людьми. К тому же, мне не по себе от того, что пришлось оставить Бринн в хижине в полном одиночестве, но позволять её родителям беспокоиться о ней тоже не кажется правильным.

Поездка физически тяжёлая, и я использую всё своё тело, чтобы балансировать на старом квадроцикле, когда мчусь через лес, двигаясь быстрее, чем следовало бы, потому что мне не терпится добраться туда, куда я еду, а затем вернуться домой.

За годы хождения туда-сюда от моего дома до дороги Телос была вытоптана своего рода тропа, однако, чтобы отпугнуть посетителей, я намеренно никогда не засыпал её гравием и не урезал заросли. Я хочу, чтобы она была скрыта.

Во время ухабистой езды вспоминаю разговор с Бринн, и это давит на меня. Он показал, насколько изолированным от мира я стал. Чёрт возьми, когда она попросила воспользоваться моим ноутбуком, я подумал, что она почему-то просит сесть мне на колени, и лишь представление её там вызвало волну адреналина, быструю и яростную, и я чувствовал слабость в течение одной жаркой минуты. Но, видимо, ноутбук — это какой-то компьютер. А стационарный телефон — это обычный телефон, вроде того, что был у нас дома, когда я был маленьким. И я знаю, что такое электронная почта, потому что прошлой осенью провёл несколько часов в Мемориальной библиотеке Миллинокета и видел вывески об этом около компьютеров, но у меня не было ни малейшего понятия, как этим пользоваться.

Но что действительно меня встревожило, так это то, что она спросила меня, не бегу ли я от закона или не скрываюсь ли. Я знаю, что она шутила. Я мог сказать это по тону её голоса и по тому, что она улыбалась, когда говорила это, но всё же это слишком задевало за живое. То есть, я не в бегах, но я, безусловно, прячусь.

Я уклоняюсь от деревьев и напрягаю своё тело, когда мчусь через лес, ненавидя саму мысль о том, чтобы… прятаться.

Как будто я сделал что-то постыдное, но это же совсем не так.

Я не слишком задумывался о том, как я живу; просто принял это, как истину. В четырнадцать лет я пообещал жить тихо и никогда не пересматривал этот план.

Теперь часть меня — та часть, которая отчаянно ненавидит быть сыном безумца, — задаётся вопросом, есть ли другой вариант, кроме как скрываться.

Любить женщину? Быть любимым ею? Иметь с ней семью? Точно нет. Всё это невозможно для меня, если у меня есть какое-то чувство морали, которое я соблюдаю.

Но должен ли я жить один в этой глуши? Мне нужно прятаться?

Возможно — лишь возможно, и мне придётся больше подумать над этим вопросом после того, как я попрощаюсь с Бринн, — я мог бы использовать часть дедушкиных денег, чтобы переехать, устроиться где-нибудь в другом, новом для меня месте. Я мог бы изменить своё имя, не так ли? Конечно, я мог бы. По закону я не обязан быть Кэссиди Портер. Я мог бы пойти в суд и сменить имя на Кэссиди… Кэссиди… Смит. Да. Кэссиди Смит. Если бы я был Кэссиди Смит, я мог бы переехать в Бостон или Нью-Йорк, или Северную Дакоту, или Китай. Чёрт, я мог бы переехать куда угодно. Я был бы кем-то новым, с фамилией, которая ничего не значит, далеко от Мэна, где никто никогда не нашёл бы связь между мной и моим печально известным отцом.

На мгновение надежда, как никогда прежде, наполняет мою грудь. Я почти чувствую, как кандалы на моих запястьях трескаются от её силы. Я мог бы быть свободным. Я мог бы быть свободным. Я мог бы быть… свободным. Моё сердце разбухает так сильно, что оно просто почти болит от страстного желания.

«Есть проблема с этим планом», — шепчет голос в моей голове. Я узнаю тон и текстуру этого голоса. Это моя совесть, а мы с ней — старые друзья. Проблема в том, что... ты не Кэссиди Смит. Ты — Кэссиди Портер, сын Пола Айзека Портера. И ты никогда, никогда этого не забудешь.

Когда я приближаюсь к дороге Телос, вся эта чудесная надежда исчезает как дымка из несбыточной мечты, потому что моя совесть права.

Что, если я каким-то образом обману себя, через некоторое время, поверив, что я действительно был Кэссиди Смитом? Что, если я решу, что Кэссиди Смиту позволено жить так, как не может Кэссиди Портер. Что, если Кэссиди Смит станет тем самым человеком, с которым я всю свою жизнь боролся.

Быть мной — быть Кэссиди Портером — это, отчасти, то, что держит меня в узде.