Немоногамия

«Маленькая, успокойся. Я приеду и подробно тебе объясню».

Приехал, когда было поздно. Первым же рейсом, но я успела сделать аборт в другом городе, чтобы не узнала свекровь.

Разговаривать больше не хотелось. Да и смысл? Как только Ян пытался поднять неприятную тему, я вспыхивала и била его словами.

Не признавалась откуда взяла информацию, не отвечала на его вопросы. Не могла по-другому. Просто не могла. Ненависть переполняла меня настолько, что глушила здравый смысл.

Что бы Ян ни сказал — это вряд ли бы утешило меня и смягчило потеряю, которая заключалась не только в нерождённом общем малыше, но и в несбывшихся надеждах.

— Сколько ему? — спрашиваю на одном выдохе.

Ян снова оборачивается. Смотрит долго и пронзительно, заставляя замирать моё несчастное сердце.

— Ему семь лет, — отвечает Каминский. – Зовут Адам.

Он говорит с теплом, а у меня внутри холод от которого леденеет каждая венка. Мой муж — отец семилетнего Адама, который родился, когда мы были в законном, но договорном браке. Правда, по фото мне показалось, что мальчик — младше. Но что я вообще знаю о детях?

Кусаю губы, теряю почву под ногами. Уверена, стоит Яну только предпринять шаги навстречу и у Адама будет полноценная семья. Это же здорово, да? Тогда почему не получается радоваться? Возможно, потому что семьей Каминского мечтала стать я?

— Чудесное имя, — отвечаю вполне искреннее. — Уверена, твой сын будет счастлив, если ты сойдёшься с его мамой.

— А ты, смотрю, за всех решила? — угрюмо усмехается Ян. — Вполне удачно распределила роли, чтобы все были счастливы. Вот только меня забыла спросить.

— Если дело в том, что та девушка — не из нашей общины, то это не страшно. Да, Дана Александровна всегда опасалась смешанных браков только потому, что родившийся от такого союза ребёнок не будет являться евреем. Но думаю, что она поймёт и примет Адама, а потом смирится и полюбит его, ведь мальчишка — точная твоя копия.

Каминский делает глубокую затяжку и выбрасывает окурок на улицу. Если раньше я бы тут же отругала его за то, что он портит наш сад и цветы, то сейчас мне всё равно.

— У тебя вроде бы учёная степень, Майя, но ты — дура дурой. Если бы я хотел развестись и сойтись с матерью ребёнка, то религиозные каноны меня точно не остановили бы. Я хотел семью. С тобой. Думаешь, я ни разу не корил себя за то, что по собственной ошибке потерял ребёнка, которого так сильно ждал? Постоянно. Каждый день.

Ян повышает голос и со всей силы захлопывает окно, заставляя меня вздрогнуть и подпрыгнуть на месте.

— Я всё равно улечу, — перебиваю его. — Потому что Титов даст мне то, чего все эти годы не давал ты: любовь, ласку, а самое главное — ощущение того, что я для него единственная. И если мои планы не сходятся с твоими — то мне жаль.

— По моим планам Володя должен был ещё в прошлом месяце упиздить в Штаты, — снижает тон Каминский.

— Понимаю, что бывает больно, когда задуманное не сбывается, но, увы, есть вещи, которые нам неподвластны. Да, групповой секс растормошил меня, и я позволила себе обмануться, активно включаясь в будоражащие сознание игры. Потом эффект прошёл и наши с тобой потеплевшие отношения оказались лишь очередной иллюзией, которая быстро развалилась. На её место пришло новое чувство к другому мужчине. Нам будет лучше развестись.

Я подхожу к барной стойке, чтобы взять воды, зажмуриваюсь и с трудом сдерживаю слёзы. Душа горит, эмоции — разрывают сердце в клочья. Что же, почти девятилетняя семейная жизнь Каминских подошла к своему логическому завершению.

Открыв глаза и заметив на столешнице запечатанный конверт, я заинтересованно тянусь к нему, но не успеваю взять, потому что Ян выхватывает его у меня прямо из рук. Я понимаю, что откуда-то знаю этот дизайн и шрифт, но никак не могу вспомнить.

— Что внутри? — тут же оборачиваюсь.

— Ничего особенного, — отвечает Каминский.

Он высокий, поэтому хоть я и пытаюсь подпрыгнуть и выхватить у него конверт, у меня ничего не получается.

— Там было написано моё имя! – твёрдо заявляю. – Покажи, что внутри!

Ян в считанные секунды достаёт зажигалку и щёлкает ею. Белоснежный конверт догорает почти дотла и превращается в пепел. Каминский выбрасывает его в раковину, включает воду, а затем упирается ладонями в столешницу. В голове щёлкает догадка. В конверте, скорее всего, были путёвки. Это конверт с эмблемой годами проверенной турфирмы.

— Никогда его не любил Тенерифе, — тихо, словно обращаясь к самому себе, проговаривает Ян.

Глава 42.

***

— Волнуешься? – спрашивает Рина.

Я слегка дёргаю плечами и всматриваюсь в проезжающие мимо автомобили. Ян обещал, что не будет опаздывать, но сейчас он задерживается на целых пять минут.

В моей просьбе не было ничего сложного – вместе пойти в ЗАГС и написать заявление о разводе. Так же завтра у нас назначена встреча с нотариусом, чтобы решить вопрос с имуществом, на которое я, конечно же, не претендую, потому что все финансовые расходы всегда брал на себя Ян.

— Волнуюсь, конечно. Я не каждый день разрываю девятилетний брак.

Сестра понимающе кивает и бросает взгляд на наручные часы. Заметно хмурится. Я попросила её составить мне компанию, чтобы не оставаться с Каминским наедине. Но вот беда — поддержка у меня есть, а дрожь всё равно растекается по телу от мысли, что я вот-вот увижу Яна.

В последний наш сложный разговор я собрала вещи и уехала ночевать к Рине. Все эти дни провела рядом с ней и племянниками, изредка отвлекаясь на Титова и работу, где нужно было закончить отчёты и передать полномочия Роме. Это я предложила кандидатуру Серова на должность временно исполняющего обязанности завкафедрой.

— Понимаю, Майя, — отвечает Рина. – Я и подумать не могла, что Каминский такой говнюк. Не уверена, есть ли у Давида внебрачные дети, но, кажется, твой муж переплюнул моего по идиотским поступкам.

Я грустно улыбаюсь, а сестра обнимает меня за плечи и чмокает в щёку.

— Тем не менее, на тебя я обижена больше. Могла бы и раньше поделиться своими семейными проблемами, как и я делилась с тобой. Мы ведь сёстры, Маюш. Кроме тебя у меня никого ближе нет.

Ощутив секундный укол совести, я замечаю, как новенький автомобиль Каминского паркуется у центрального входа в ЗАГС. Пульс срывается, а нервы тут же натягиваются как тетива.

— Рин, прошу тебя. Ты обещала, что поддержишь любое моё решение, но при этом не будешь осуждать и упрекать.

— Это касалось развода, а не молчанки. Так что извини.

Ян выходит на улицу, достаёт из заднего сидения папку с документами и, включив сигнализацию, твёрдым шагом направляется к нам.

Он не выглядит поникшим или расстроенным. Такой же красивый, высокий и мужественный. В каждом его движении читается уверенность, чего не скажешь обо мне.

— Янчик, привет! – вполне дружелюбно машет рукой Рина. – Опаздываешь, ты в курсе?