Немоногамия
Шрифт:
— Мне уже пора, Вов, — тихо напоминаю.
Титов понимающе кивает и нехотя отпускает. Открывает дверь, выпуская меня из номера. Уверено движется к лифту.
Пока едем вниз – бросаем друг на друга загадочные многозначительные взгляды. Сердце то замирает, то переходит на галоп. Помню на одной из вечеринок Вова рассказывал, что начинать жизнь за границей в одиночку – сложно. Легче, когда рядом есть свой человек, который уже когда-то прошёл похожие этапы адаптации. Уверена, мне с ним будет именно так.
В холле, к счастью, пусто. Мы минуем зону отдыха, спортзал. Выходим на улицу. Несмотря на то, что сейчас утро –
— Тебя забрать после работы? – спрашивает Вова.
Он протягивает руку, сплетает наши пальцы. В голосе столько надежды, что я не знаю как отказать. Да и нужно ли?
— Давай созвонимся в конце рабочего дня? – предлагаю с улыбкой. – Думаю, можно.
Увидев темную мелькнувшую фигуру, поворачиваю голову вправо. Уголки губ нервно дёргаются, внутри всё обмирает. Я отчаянно пытаюсь заглушить грохот собственного сердца цокотом каблуков, но у меня ничего не получается. Оно работает навылет и пытается пробить рёбра, потому что на парковке стоит Ян.
Он кривовато усмехается, встретившись со мной взглядом. Срывается с места, затягивается сигаретой. Ускоряет шаг и направляется прямо к нам.
— Всё нормально, — крепче сжимает мою руку Титов.
Отрицательно мотнув головой, не в силах вымолвить и звука, понимаю, что это неправда.
Изображение мужа становится нечётким, расплывается. К глазам подкатывают слёзы. Я несколько раз подряд моргаю, а затем вытираю их тыльной стороной ладони.
Каминский твёрдо шагает навстречу, щелчком пальцев выбрасывает окурок в урну. Останавливается в каких-то двух метрах от нас.
— Ян, пожалуйста, — прошу его, чувствуя себя героиней дешевого мыльного сериала.
Делаю два шага. Подхожу вплотную, цепляюсь пальцами в рубашку.
Муж не смотрит в мои глаза – всё его внимание приковано к Титову. На лице застывшая маска злости, челюсти крепко стиснуты, а между бровей залегла глубокая складка. Он лишь хватает меня за плечо, болезненно впиваясь пальцами в кожу, и отталкивает в сторону.
— Уйди, — просит строго, а затем тут же обращается к Вове: — Я же, блядь, просил – дай нам время разобраться.
После чего вздымает кулак в воздух и первым наносит удар.
Глава 40.
***
В первые секунды происходящее шокирует настолько, что кажется просто дурным сном, но когда слышится характерный глухой удар, я громко вскрикиваю и наконец осознаю, что нахожусь в самой что ни есть настоящей реальности.
Сначала я утешаю себя тем, что к нам вот-вот подбежит охрана и разнимет Вову и Яна, потому что мы всё ещё находимся на территории отеля, где всюду утыканы камеры. С этой надеждой я ничего не предпринимаю: не звоню в полицию, не лезу на рожон и не убегаю с места происшествия.
— Ян! – отчаянно обращаюсь к мужу.
Следом за первым ударом, не дав Титову опомниться, Каминский без раздумий наносит и второй. Он не слышит, что я зову его. Вернее, намерено не отзывается, выстраивая между нами высокую непробиваемую стену.
Вова, очевидно не ожидавший подобного и будучи уверенным в том, что ситуацию можно урегулировать с помощью диалога, пошатывается и падает на капот стоящего рядом автомобиля, оставляя на нём внушительного размера вмятину. Боже.
— Ты совсем долбоеб? – несдержанно выпаливает, хватаясь
за нос из которого брызжет кровь. – Сам виноват…— Это не тебе, придурок, решать… — холодно отвечает Ян.
— Сколько мне ещё подождать, пока ты разберёшься? А? – разводит руками Титов. — Лет десять? У тебя было время, чтобы сделать её счастливой…
Каждая моя просьба, направленная на урегулирование конфликта, кажется бессмысленной и улетает в пустоту, а собственный голос звучит чересчур жалко и надломлено, особенно когда я понимаю, что Каминский и не думает останавливаться.
Под серию жестоких ударов моё сердце яростно таранит грудную клетку, а мысли разлетаются вразнобой и хаотично мечутся в голове. Я не знаю, что ещё мне предпринять, лишь мечтаю провалиться сквозь землю, чтобы никогда не видеть и не слышать того, что происходит, потому что не приемлю насилие в любом его проявлении.
— Ян, пожалуйста! – продолжаю умолять мужа не зная с какой стороны к нему поступиться. – Каминский, чёрт тебя дери!
Тело мужа напряжено, грудная клетка ходит ходором, а на висках вздуваются и пульсируют вены. Клянусь, я никогда не видела в нем столько зверства и равнодушия. Единственное до чего я додумываюсь, чтобы хоть как-то вразумить Яна – спровоцировать его словами.
— Господи, да смирись ты, в конце концов! – истерично выкрикиваю.
Каминский сию же секунду замирает. Его плечи безвольно опускаются, а расслабленные руки повисают вдоль туловища. Он плавно поворачивает голову в мою сторону и вроде бы смотрит в глаза, но как будто бы мимо. Отрешённо, стеклянно. Без чувств и эмоций.
— Что ты, мать твою, творишь, Майя? – зло спрашивает.
Его вопрос вылетает с разочарованием и ненавистью. Он топит меня до дна, хотя, казалось бы, дальше некуда.
Как рыба, беззвучно открываю и закрываю рот, а затем отчаянно трясу головой, тут же жалея о сказанном, особенно когда Титов, собравшись, хватает Яна за воротник рубашки, валит на асфальт и начинает механично наносить удар за ударом.
Не в силах больше ждать, я резко срываюсь с места и несусь к центральному входу гостиницы. Перед глазами стоит окровавленное лицо мужа. Кажется, меня вот-вот стошнит.
— Скорее! – кричу на весь холл, совершенно забывая о стыде и неловкости.
Мне навстречу выходят двое здоровенных мужчин, весом больше ста килограммов и ростом под два метра.
— Прошу, пожалуйста, — поторапливаю их. – Они поубивают друг друга!
Титов ещё со школы занимался восточными единоборствами, а Каминский посещал секцию кикбоксинга, поэтому я представляю, что будет, если оставить их в таком взвинченном состоянии наедине.
Охрана выбегает на улицу и кидается разнимать драку. Вокруг собираются зеваки. Кто-то скандирует, кто-то снимает на телефон. Я закрываю ладонью рот и тут же бросаюсь в уборную.
Закрывшись на замок, обессиленно падаю на колени рядом с унитазом и чувствую как тошнота подкатывает к горлу. В ушах звенит, по щекам катятся слезы. Перед глазами словно в замедленной съёмке проносятся беспощадные кадры, а в ноздри вбивается резкий запах крови от которого меня выворачивает наизнанку. Я ощущаю себя раздавленной и опустошенной. Полностью уничтоженной за каких-то пять минут.
— Пчёлка, ты как? – словно сквозь вакуум доносится до меня голос Вовы.
Я слышу как он открывает воду, очевидно умывая лицо.