Ненавижу тебя, Розали Прайс

– Значит, если я буду ненормальной, вы не засунете меня в психиатрическую лечебницу? – задаю я вопрос, и только потом до меня доходит, как глупо я себя веду.

Но мне действительно странно. Мне плохо. Я расстроена, потеряна, но должна быть сильной. Только эту мнимую силу рушит боль, и я опускаю голову, сжимая руки в замок.

– Я никак не связана с лечебницей для душевно больных, Розали. Тебе нужно высказаться и только, а я попробую направить тебя в нужную сторону…

Я вновь поднимаю свои глаза на нее, и они незамедлительно слезятся, а в горле появился ком. Эмбер сожалеющее улыбается, рассматривая меня. Я стала слишком впечатлительна.

– Знаешь, очень часто бывает тот момент, когда человек отталкивает от себя все и вся, поддаваясь эмоциям и душевным терзаниям, а это съедает его сущность. Это тяжело, это больно и страшно… Ему не с кем поделиться, и он боится любого контакта, не смотря на родственную связь и знакомых людей. Если ты хочешь разобраться в себе прежде, чем тебя поглотит боль или страх, то сейчас самое время начать бороться с самой собой. Тебе станет легче, вот увидишь, – она слегка придвигается ко мне, положив на замок из моих рук поверх свою ладонь, а я задыхаюсь от касания, резво убрав руки.

Необъяснимо, но ее руки приносят мне неприятный осадок, и не только в душе, но и на коже. Хоффманы удерживали меня силой, все делают что-то против моей воли, теперь это повлекло последствия…

Эмбер удивленно смотрит на меня, не понимая, в чем дело.

– Пока… пока не надо касаться меня, Эмбер, – проговариваю я, а миссис Вуд понимающе кивает.

Эти жуткие касания дают о себе знать, обливая меня кипятком. Нет, я не боюсь, ведь Гарри мог меня трогать, но не саму кожу, а бабушку я подпустила, ведь знала, что она мне ничего плохого не причинит.

Вдруг, я действительно стану неуправляемым животным? Чудовищем?

Я не хочу так жить. Почему вся дрянь случается именно со мной? Чем я так провинилась?!

Только вот… Я не знаю, смогу ли вытерпеть касания на своей коже, на спине, на животе, на губах и руках от Нильса. Я не знаю, как реагировать, даже не понимаю того, как именно реагирую я и реагировать ли вообще на что-либо. Все вперемешку, в густую кашу, какое-то болото, что заглатывает меня…

Мне нужно с ней говорить.

– Ты меня плохо знаешь, поэтому не подпускаешь. Твоя боязнь все объяснят и это скоро пройдет…

– Это было и раньше…– перебиваю я ее, и она внимательно смотрит, как я нервно тормошу край больничной рубашки. – Это раньше проявлялось, но менее в интенсивной форме. Нильс, он стал мне очень дорог, и я ему доверила себя, а он помог справиться с этой… я не знаю… я даже не знаю, что со мной происходит! – нервно всхлипываю я, смотря, как дрожат руки.

– Розали, все хорошо, это всего лишь твое воображение. Знаешь, обычно фобии, это самая ухудшенная и потерянная ситуация, которая проявляется после определенных обстоятельств. Ты все внушаешь себе, ты закрываешься, боишься…

– Нет, нет… Все не так. Оно словно огнем ошпаривает, мне больно, мне ужасно больно! – перечу я.

– Ладно, давай не большой эксперимент: сперва, закрой глаза, – говорит она, улыбаясь, а мое тело напряглось.

– Пирс сказал, что ничего не будет, кроме разговора.

– Это не терапия. Пусть это будет тебе проверкой. Тебе нечего бояться, это же не страшно.

– Ладно, – сдаюсь я, прикрывая глаза. Хмурюсь, недовольно ерзаю по постели, боясь неведенья следующих минут.

– Так, расслабься, – командует она, но я наоборот еще больше настораживаюсь. – Розали, если ты будешь противиться, я не смогу помочь тебе.

– Но я не могу, – мотаю я головой.

– Можешь, давай, расслабься. Расскажи мне пока о Нильсе, – просит она, словно отвлекая меня. – Вы же вместе, верно?

– Э-э…Что мне рассказать вам, Эмбер? – спрашиваю я, невольно вздрагивая.

– То, что захочешь, – и я слышу по ее голосу, что она улыбается.

– Он…– говорю я шепотом, задумываясь о нем. – Он очень не любит разговаривать за столом, – выпаливаю я первое, что приходит в голову, – Особенно, когда он сердит или нет настроения, – добавляю я, сама упуская с нутра улыбку на губы. – Он… Довольно экстравагантный, однажды он учил меня стрелять из пистолета, и у меня выходило, – усмехаюсь я. – Он…

– Почему ты не называешь его по имени?

Я выдыхаю, нервно прикусывая внутреннюю сторону щеки.

– Попытайся вспомнить самые яркие моменты, и называй его по имени, Роуз.

– Хорошо…– киваю я, выдыхая, и пытаясь преодолеть себя. – Помню, когда мы ехали на машине и начали ссориться, из-за чего мне пришлось выйти из нее. Представляете, Эмбер, он поехал за мной по тротуару, а потом догонял меня по парку, пока мы не свалились в кучу листьев на землю, – я слышу ее одобрительный смех и постепенно расслабляюсь.

– Продолжай.

– Мы катались на коньках. Нильс был удивителен, когда не контролировал свои движения, меня, себя… Тогда мы здорово покатались, – вспоминаю я, а с помощью закрытых глаз, я вижу эти яркие картинки, его улыбку и смех, озорство в ярких голубых глазах и нашу любовь. – А еще… Он часто учил меня, впрямь как учитель, но иногда его методы были крайне жестокие.

– Розали, попробуй вспоминать только те моменты, когда ты чувствовала себя счастливой, с ним, рядом.

– У нас довольно странные отношения, на самом деле… И каждый день было что-то новое, нестандартное. Нильс однажды провел меня по снегу. Босиком, заставив одновременно поверить в то, что я невиновна в смерти родителей. Тогда стало легче, словно камень с плеч свалился. А еще Нильс заставил меня выпить бутылку конька, когда я нарочно провоцировала его алкоголем. После, я до сих пор смотрю на него с отвращением. Он бывает таким, это его особенность, но мне это нравится… И так же безумно нравится его улыбка, его глаза, сила…

– Ты его любишь? – задает мне вопрос Эмбер, а я на секунду замираю.

– Люблю.

– Пирс сказал, что ты беременна, – настороженно спрашивает женщина.

– Да, это так. Это весьма неожиданно и шокирует, но это мой малыш, – я кладу руку на живот, не пытаясь открыть глаз, чувствуя нечто в животе, что отзывается теплом.

– Ты хотела бы рассказать о нем Нильсу? – от внезапности ее вопроса, я открываю глаза, недоверчиво глянув на нее.

– Не думаю, что сейчас нужное время.

– Ты боишься?

– Сказать, что у меня в животе его ребенок? Думаю, это естественно, ведь после произошедшего я могла бы, и избавиться от него, – недовольно отвечаю я.

– Но ты этого не сделаешь.

– Это грех.

– Или ты его любишь? – она ставит вопросы слишком быстро, не давая времени переварить свою информацию в голове, от чего она говорит со мной довольно вольно, но я не понимаю, чего она добивается.

– Миссис Вуд, что вы хотите узнать? – прищуриваюсь я.

– Боишься ли ты, или любишь своего ребенка и Нильса.