Ненавижу тебя, Розали Прайс

— Наливай, — прорычал я, и он обновляет. Я потираю глаза, когда они слипаются, а перед ними начинает маячить разноцветные огоньки, сменяя клубную песню на новую, затем опять на новую и опять, не останавливаясь.

Словив от бармена наполненный стакан нового напитка, я выпиваю половину, а за тем поворачиваюсь к залу, когда там молодежь разносит танцпол и шумно отдыхает. Вновь повернувшись, я допиваю жидкость, чувствуя, как пульсируют вены от наслаждения. Я не прикасался к алкоголю больше месяца, контролируя себя и рассудок, а все для чего? Для нее, черт! Все было для нее одной!

Уйди же с моей головы, хотя бы сегодня, хотя бы сейчас!

— Обновляй! — молодой парень качает головой, не понимая моего запоя, и я ожидаю новой порции алкоголя, чтобы выкинуть ее из головы. Просто забыть хотя бы на время, ведь реальность ранит меня реже, чем в ту ночь. Мое сердце знобит, что я не там, у нее, а тут. Как же она могла?

Он ставит передо мной стакан, нахмуренно смотря на меня, когда я беру его в руки. Но меня останавливают руки, женские руки, которые легли мне на плече, а затем медленно спустились на грудь, живот и начали спускаться ниже, пока я не поймал руку незнакомки. Повернувшись на эту наглость, я вижу перед собой девушку, которая мерцает в огоньках клуба. Она растягивает на своих алых губах улыбку, сев около меня на высокий стул.

— Может, угостишь даму? — приподнимает она одну бровь, когда я свожу свои в злости и недоумении. Стройная, красивая, светловолосая. Запал бы на ночь, но не в этот раз, уже, не в этой жизни.

— Девочка, а твои родители знают, что ты тут разгуливаешь? — ядовито и слабо выговариваю я, так как алкоголь окончательно расслабил меня. Незнакомка, которой еле-еле дотягивало до восемнадцати, спустила свою улыбку, но облизала свои губы, кладя руку мне между ног, когда я еще строже нахмурился.

— Не поверишь, знают. А их любимая и послушная доченька, хочет расслабиться, — она сжимает мой член через джинсы, пытаясь понять мою реакцию на ее поведение, но я хватаю ее руку, прежде, чем она выкинет иную, более похабную выходку.

Резко притянув ее к себе, так, что она спала со стула, я впритык подвигаю в себе, второй рукой хватаясь за ее шею, совсем немного сдавливая ее.

— Не повод поддаваться в проституцию и раздвигать ноги перед мужиками, поверь, твой будущий муж этого ни как не оценит, если по меж твоих ног будет черная дыра. И на будущее, сжимай член ласковей, если хочешь возбудить, а не оторвать, — шепчу я ей на ухо, все сильнее сдавливая шею, но девчонка растягивается в улыбке, протянув руку к моему лицу, на что я резко отворачиваюсь.

— Да ладно тебе. Я же вижу, как ты напряжен. Поедем ко мне, расслабишься, примем ванну, ни каких обязательств.

Ее слова словно ошпаривают кипятком, и я отталкиваю ее от себя, больше не решая прикасаться к этой девчонке. Моя Роуз уже бы сгорела со стыда, а этой хоть бы хны. Черты, куда вы катитесь, женщины?

— Занят, — выговариваю я, вытащив из-под рубашки подвеску в виде голубой розы. — Занят девушкой, — объясняю я. — А тебе советую вернуться в постель, домой, и заняться новыми познаниями. Книги почитай, в конце концов. Особенно об подростковом недотрахе, милая, тебе пойдет на пользу, — мягко выговариваю я, вспоминая, как же это сладко отшивать. Она сердито скрежет зубами и чувство, что сейчас пойдет пар из ушей, но нет, она вновь улыбается своей улыбочкой.

— Папинька, — милейшим голосом выговаривает она, передвая этим словом занудство и крах, а за тем, я явно пропускаю момент, когда оказываюсь весь в жидкости алкоголя, и девчонка убегает прочь. Папинька?

— У меня еще нет детей, идиотка, — кричу я ей в спину.

— Жестко ты ее, — комментирует бармен, и я усмехаюсь, подталкивая к нему пустой стакан.

— Малолетка дрянная, — шепчу я про себя и получаю новую дозу свободы и горло, а за тем по венам, глубоко и чувствительно. Удовлетворенно прикрываю глаза.

Но около меня вновь кто-то мельтешит, с краю, и я уже злюсь. Снова она?

— Черти, свали отсюда, не ясно…— я обрываюсь на полуслове, встретив взглядом не девчонку, а самого Гарри. Самого Гарри Стайлса, который имел честь посетить палату Рози. Да пошел он. — Чего тебе? Решил добить меня? — фыркаю я на его присутствие, пока он закатывает глаза и просит себе ту же порцию, что и у меня в руках.

— Вообще-то пришел поговорить, — спокойно произнес он.

— Шел бы к ней и говорил, пока язык не отвалиться, — цежу я сквозь зубы. Плевать. Но какого черта он? Да что б тебя!

Я выпиваю залпом коньяк и смотрю вперед, пытаясь не замечать Стайлса около себя под боком.

— Даже не хочешь узнать как она? — изумляется он, а я напрягаюсь, сжимая в руках стакан.

— Какое дело мне до нее? Тебе же лучше знать, если зовет тебя, — после слов, пошатываясь, разворачиваюсь к Стайлсу, смотря в его глаза. Он выдыхает и берет наполненный стакан того же коньяка и одним разом выпивает, чуть скривившись, но не отводя взгляда от меня.

— В принципе, идет на поправку, — пропускает он мои слова сквозь уши, и я отворачиваюсь, усмехнувшись.

— Мне плевать, — говорю я, и слова, те, которые я вымолвил с особой жесткостью, отдается порезом внутри груди.

— Лжешь самому себе, Веркоохен? Ей нужно время, она боится, дай ей одуматься, и она позовет тебя, — выговаривает Гарри, а я гневно напрягаюсь еще больше.

— Я не собачонка, чтобы бежать по зову мнимой хозяйки, — резко отвечаю я, не смотря на Гарри.

— Но побежишь, Веркоохен, — от его слов, руки сжимаются в кулаки, а стакан, который был в них, трещит и раскалывается, когда я сжимаю осколки в руке. Не чувствую, ничего кроме этой чертовой обиды и болезни, где есть только одно лекарство — она.—Сейчас она в плохом состоянии, и ей больно, очень больно. Дай время, успокойся и тогда, когда вы оба будете готовы, она впустит тебя.

— Почему тогда не сегодня? Почему я жду ее, как свое спасение, а она завет тебя? Тот, который даже не уследил за ней в ответствующий момент? — ором налетаю я на Гарри, стукнув кулаком по деревянной стойке, в которой были зажаты стекла. Но мне не больно, у меня болит внутри.

— Ты пьян, Веркоохен, тебе нужно проветриться и отдохнуть, — выговаривает Стайлс, подав салфетку. — Вытирай.

Я недовольно разжимаю руку, которая кровоточит, и медленно выбираю стекла. Не вздрагивая, а даже наслаждаясь этим кровавым месивом в руке. Лучше такая боль, чем душевная и эмоциональная. Ненавижу все и всех вокруг, но хочу прильнуть к ней, к ее рукам и целовать их, целовать вечно.

Зажав в руке салфетку вместо стекла, я продолжаю сидеть, пока Гарри заказывает вторую порцию, уже виски.

— Ты накинулся на аспиранта. Ты хоть даешь себе и своим действиям отчет и оценку?— я гневно прожигаю в Стайлсе дыру.

— Не твое дело, — отбиваюсь я. Нечего было лезть ко мне.

— Ты ведешь себя, как капризный ребенок, Нильс. Тебе двадцать один год, а все еще вредный и упертый, как пятилетний, — недовольно замечает Гарри.

— Если же ты такой взрослый и ответственный, тогда какого черта ты дал ей уйти с дому? Какого черта она попала к ним в руки? Какого черты она оказалась там? — взревел я, накидывая свои обвинения Гарри, который изумив от моих слов, нахмурился.