Ненавижу тебя, Розали Прайс

— Нет, просто подошла, отдала ключ и ушла.

— С багажом? — с опаской переспрашиваю я, однозначно каря себя за этот вопрос. Не хочу слышать ответа, и сердце болезненно бьет в грудь.

— Без ничего, кажется, была только сумочка через плечо, — задумываясь, говорит она, несколько нервно выдохнув, скорее всего от моего внезапного напора и допроса.

— Я, наверное, пойду, осмотрю номер, — отрешенно бурчу я, обращаясь к Гарри.

— Я могу пойти с тобой, — предлагает мой друг, но я качаю головой. У меня слишком плохое предчувствие. Идти в номер, где нет Розали, уже за ранее осознавая, что она не появлялась в гостинице пять часов — чуждо для меня. Надеюсь и молюсь на то, что Мисс Линкольн просто не заметила девушку, проскользнувшую по холлу в лифт.

— Нет, останься, я позже спущусь, — зажимая ключ в кулаке, я не спеша иду обратно к лифту. Сейчас словно атрофировались все испытываемые мною ранее чувства. Мне было боязно, волнительно, и прежде всего, я не знал, что ожидать в номере Роуз.

Почему же она просто не пришла ко мне? Почему так оставила, и бесследно исчезла, заставив насторожиться всем нутром в ответ ее действиям. Руки сотряслись в судороге дрожи, когда лифт поехал вверх. Ключ мну в одной руке, вторую засовываю в брюки, не зная, куда ее деть.

Томясь в замешательстве, я не скоро оказываюсь у нужной двери, медленно передвигая ноги и перебирая все варианты такого необъяснимого поведения Розали. Да и зачем все это? Проверить меня на прочность? Тогда ничего не вышло, от ужаса, который разбирает меня и рушит всю мою скопившуюся силу — тает на глазах, распадаясь, самоуничтожаясь.

Вчера все было крайне прекрасно, она захватывала меня своими чарами, обещая любить меня чуть ли не до гроба, а сейчас я с замершим сердцем открываю двери пустого номера.

В ответ на мое прибытие, меня встречает темнота. Рукой прохожу по стене, найдя выключатель, зажигая неяркий, скорее тусклый свет в небольшом коридорчике. Меня обдает холодом, когда на вешалках нет верхней одежды, на тумбе не стоит обувь. Ее тут однозначно нет, как и ее вещей.

Поджимаю губы, прикрываю двери. Что она со мной делает? Я на краю безумства, когда мысли превращаются в кашу, и я не знаю, что должен представлять человек, потерявший свою частичку души, и не знающий, где теперь ее отыскать.

Печаль и грусть оказывается тяжелее пережить в эту минуту, чем злость и гнев. Не могу злиться, не знаю, на что злиться. Она просто ушла, и я не знаю, когда вернется. А вернется ли? Нет, нельзя об этом думать, вернется! Может, все-таки, она хочет сделать мне приятно? Или же небольшой подарок? Она очень неожиданная личность, и я остаюсь при этом мнении, что удовлетворяет меня, медленно ступая глубже в номер, состоящий из двух комнат, ванны и небольшого островка кухни.

Скромно, очень скромно в счете с моими апартаментами. Зажигаю свет, который проходит по гостиной комнате, невольно насупившись, понимаю, что нет ни единой вещицы, что напоминало бы о Розали. Словно, она тут и не была. Поворачиваюсь в другую сторону по коридору, где открыты двери спальни. Вновь ищу выключатель и зажигаю свет.

Обвожу взгляд по спальне, что была представленная в спокойных кремовых тонах, в чистых пустых полках, открытому пустому шкафу. Привлекло мое внимание яркий букет роз на широкой кровати.

Желудок скрутило, дышать стало крайне сложно, судорожно. Я почти прирос к полу в онемении и замер, как неживой и вовсе. Я чувствовал бешеный страх и радость в один момент, с расширенными глазами оглядывая голубые розы. Такие свежие, будто только срезанные с куста. О черт, это наши розы, наш символ, наша любовь.

Зачаровано, по губам бегает улыбка, успокаивающая меня и лелея. Но очередная жаба давит меня где-то внутри, беспокойство все еще мне присуще. Подхожу совсем близко к кровати, и могу увидеть голубой конверт, спрятанный за розами.

Это любовное послание? Что же, оно, безусловно, возбудило все мое сознание, а в моих руках оказалась голубая бумага, на которой ровным почерком с завитушками, что так естественно для почерка Рози, исписано мое имя черными буквами. Это письмо точно предназначалось мне. Затрагивающее и интригующе…

С волнением, словно мне подкинули сердечко в день влюбленных, я осторожно, довольно аккуратно раскрываю конверт, достав белую бумагу, свернутую втрое.

К горлу подступил ком, я мгновенно насторожился, еще не всматриваясь в текст, обнаруживая потекшие буквы из-за уже усохших капель, как мне подсказывает чувство — слез. Слез Розали. Бледнею и чувствую, как становится плохо, а земля уходит из-под ног.

Что же с тобой случилось, любимая.?

Присаживаюсь на кровать, рядом с прекрасными голубыми розами, и вторая рука тянется к верху рубашки, за которой находилась цепочка с подвеской.

Глаза исследуют каждое слово, а мне кажется, что я чувствую, как волосы медленно седеют у корней, как тело сковывает невидимая крепкая цепь, а в глаза колит от досады и печали. Зубы сцепляю, играют скулы на лице, каждая мышца тело натянута, пока я с неистовой жутью, что чувствует как и в душе, как и в теле, такой же тревогой, которая защемляет сердце, начинаю читать весь тот ужас, что написал мне мой затерявшийся ангел.

«Нильс… Мой любимый Нильс…

Списала уже больше десяти листов бумаги, выкидывая их в руну… Не знаю, как мне быть и с чего начать, чтобы объясниться перед тобой… Не знаю, чувствуешь ли ты сейчас тот давящий ком, ту усталость, что слегла так внезапно на твои сильные плечи. Чувствуешь ли ты сейчас, как быстро бьется сердце, как пульс ускоряется, а в желудке тянет болезненный узел?.. Я это чувствую, так явно, что не могу удержать горячих слез… Но я хочу говорить тебе о другом, пока в состоянии, и дрожащая рука меня слушается…

Ты, Нильс Веркоохен, который так внезапно внедрился в мою жизнь, в корни, поменяв ее, заново до основания. Ты заставил меня расцвести, почувствовать тот вкус свободы под своей опекой. Сперва, мне было ужасно тяжело, но эта тяжесть привела меня к тебе ближе и я безгранично рада, что не стащила этот груз со спины. О, Нильс, твои стены были настоящей сталью, гранитом, непостижимой Великой стеной, но к счастью или к огорчению, она свалилась перед нами. Все было чудесно.

Мой первый мужчина — ты. Как я была рада, что разделила с тобой близость, ты даже не представляешь… Никогда не пожалею об этом выборе, никогда не смогу воспротивится нашей любви. А вчера ты был великолепен, так пылок и горяч, необычайно ласков, осторожен, учтив и крайне нежен. Я бы все отдала, лишь почувствовать все эти ласки такими, как ты хотел, чтобы я почувствовала.

Между нами встала моя боль. Боль тела и души, кричащая боль, убивающая меня, терзающая мое тело. Знал ли ты, как было мне больно? Нет, и я не хотела бы тебе этого говорить, лишь бы ты растворился во мне и запомнил эту ночь, как… роковую, последнюю.

Глядя на тебя — вижу их. Твои руки на мне — огонь от их рук, выжженные узоры, пострадавшие крылья… Взгляд твоих бездонных голубых глаз — воспоминание, всего того ужаса, через который мне пришлось пройти. Нильс, прошу, ты должен меня понять, должен меня услышать, должен быть поставлен в известность обо мне… Нет, ты не потерял меня, это я заставляю себя уйти в тень.