Неоновые Боги

Это не меняет того факта, что мне нравится видеть ее золотистые волосы, разметавшиеся по подушке рядом с моей. И свидетельство того, что она спала беспокойно, простыня запуталась вокруг ее талии, оставляя ее грудь обнаженной, чтобы встретить утренний свет, льющийся через окна. Этого почти достаточно, чтобы я забылся и разбудил ее своим ртом.

Почти.

Я смотрю на свою грудь, на беспорядочные шрамы, оставшиеся от пожара, в котором погибли мои родители. Воспоминание, от которого я никогда не смогу избавиться, потому что оно написано на моей коже. Со вздохом я вылезаю из кровати, осторожно подоткнув одеяло вокруг Персефоны, чтобы она не замерзла, и иду, чтобы задернуть шторы. Потом быстро приму душ и оденусь. Я почти спускаюсь в свой кабинет на первом этаже, но медлю. Воспримет ли Персефона это как отказ, мой уход от нее? Я не могу быть уверен. Черт, мне должно быть все равно, так или иначе. Независимо от того, насколько хорош секс, мы не встречаемся. Забвение этой истины, забвение срока годности — это путь к катастрофе.

Я продолжаю повторять себе это, даже когда падаю в кресло за своим почти не используемым столом в кабинете рядом со спальней. Быстрая проверка моего телефона показывает полдюжины текстовых сообщений. Я прокручиваю их, останавливаясь на одном из Гермеса.

Гермес: Обязательная встреча @9. Не пропусти, Аид. Я говорю нехарактерно серьезно.

Я знал, что это произойдет, хотя и ожидал этого несколько дней назад. Я делаю глубокий вдох и открываю ноутбук. Требуется несколько минут, чтобы все загрузилось, но я все еще на десять минут раньше перед встречей. Неудивительно, что все остальные здесь.

Экран разделяется на четыре части. Одно изображение — это я сам, отраженный в зеркале. Один из них — Гермес и Дионис, которые, похоже, сидят на гостиничной кровати и едят Читос, все еще одетые в свою одежду со вчерашнего вечера. На третьем изображен Посейдон, его большие, крепкие плечи поглощают кадр. У него злое выражение лица под рыжими волосами и бородой, как будто он хочет быть здесь не больше, чем я. В оставшемся квадрате находятся остальные восемь человек, которые представляют остальных из Тринадцати, сидящих за столом в зале заседаний. Поскольку Зевс не женат после смерти последней Геры, нам не хватает одного.

Мысль о Персефоне, сидящей за этим столом, вызывает у меня тошноту.

Зевс сидит в центре, и я не упускаю из виду тот факт, что его кресло немного выше, чем у остальных. Хотя технически власть принадлежит самой группе, он всегда воображал себя современным королем. Справа от него — Афродита, ее безупречная кожа и светлые волосы, ниспадающие на плечи тщательно подобранными волнами. Слева от него — Деметра.

Я изучаю мать Персефоны. Конечно, я видел ее раньше. Невозможно избежать ее изображения в колонках сплетен и новостных лентах. Я вижу немного Персефоны в пронзительных карих глазах и в линии ее подбородка, хотя Деметра немного смягчилась с возрастом. Она царственна, как королева в своем брючном костюме, и, похоже, готова потребовать мою голову. Прекрасно.

Долгое мгновение никто не произносит ни слова. Откидываюсь на спинку стула. Я, конечно, не собираюсь быть тем, кто нарушит молчание. Я не созывал эту встречу. Зевс хочет, чтобы я был здесь, так что ему, черт возьми, лучше покончить с этим.

Как будто он может прочитать мои мысли, Зевс наклоняется вперед.

— Верни мою невесту.

— Договор был соблюден, и вы это знаете. Она бежала от тебя, бежала, пока не окровавила

ноги и, черт возьми, чуть не замерзла до смерти, потому что не смогла убежать от тебя достаточно быстро. Она пересекла реку Стикс своей собственной волей. Она вольна возвращаться, когда захочет. — Я демонстративно смотрю на всех собравшихся, прежде чем ответить. — Она не хочет этого. Ты тратишь время всех.

— Ты оскверняешь моего ребенка, чудовище.

Я поднимаю брови, глядя на Деметру.

— Ты была готова продать своего ребенка мужчине с репутацией убийцы своих жен. Давай не

будем бросать камни.

Деметра ахает, но это все театрально. Я не знаю ее достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, вижу ли я вину или просто ярость на ее лице. Для меня это не имеет значения. Персефона сделает все, чтобы убежать от этих людей, и я в буквальном смысле брошусь на меч, прежде чем отдам ее обратно против ее воли.

Зевс медленно качает головой.

— Не испытывай меня. Последний Аид…

— Ты имеешь в виду моего отца. Тот, кого ты убил. Причина, по которой этот договор был создан

в первую очередь. — Я наклоняюсь вперед. — Если ты собираешься угрожать мне, выбери оружие получше. — Я по очереди встречаюсь взглядами с остальными членами Тринадцати. — Я соблюдал договор. Персефона вольна приходить и уходить, когда ей заблагорассудится. Мы закончили?

— Докажи, — рычит Деметра.

Я чувствую ее позади себя за мгновение до того, как Персефона слегка касается моего плеча. На мониторе я вижу ее у своего плеча, завернутую в мою простыню. Ее волосы спутаны, на шее следы от заносов, и то немногое, что видно на ее груди. Она наклоняется и пристально смотрит на экран.

— Я там, где хочу быть, мама. Я очень счастлива с Аидом. — Она заглядывает мне через плечо и

закрывает ноутбук.

Я медленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.

— Ты только что повесила трубку с Тринадцатью.

— К черту их.

Я не знаю, смеяться мне или укутать ее и отвести куда-нибудь, где она будет защищена от неизбежной мести Зевса.

— Персефона.

— Аид. — Она соответствует моему осуждающему тону. — Они не поверили бы тебе, если бы не

увидели сами, и половина из них все еще верит. Позволяя Зевсу разглагольствовать, мы просто тратим время каждого. Ты должен благодарить меня.

— Я должен благодарить тебя?

— Да. — Она забирается ко мне на колени и садится на меня верхом. — Всегда пожалуйста.

Я положил руки ей на бедра.

— Они понятия не имеют, кто ты на самом деле, не так ли?

— Нет. — Она проводит руками по моей груди, выражение ее лица задумчивое. — Но

тогда я тоже не знаю, кто я на самом деле. Я надеялся, что побег с Олимпа поможет мне разобраться в этом.

Я накрываю ее руки своими.

— Ты все еще выберешься из Олимпа.

Мне больно это говорить, но ничего из этого не просачивается в мой тон. Я дал обещание, и как бы мне ни нравилось ходить с ней последние несколько дней, я сдержу его. У нас есть время до апреля. Этого будет достаточно.

Этого должно быть достаточно.

Она одаривает меня грустной легкой улыбкой. — Мне скоро придется позвонить своим сестрам, чтобы снова проверить, если ты не хочешь, чтобы они штурмовали это место.

— Я дам тебе телефон сегодня. — Я делаю паузу. — Тот, который не прослушивается.

— Спасибо. — Она одаривает меня прекрасной улыбкой. Я смотрю на нее с чем-то похожим на

шок. Я видел Персефону хитрой, сияющей и злой. Я никогда не видел ее такой. Разве это не счастье? Я боюсь спрашивать, только чтобы обнаружить, что это просто еще одна версия ее обычной маски.

Персефона быстро целует меня в губы, а затем соскальзывает с моих колен и опускается на пол, чтобы встать на колени между моих бедер. Она выжидающе смотрит на меня, и я отбрасываю свои запутанные чувства, чтобы сосредоточиться на здесь и сейчас.