Неоновые Боги
Шрифт:
Я опускаю историю Аида с Зевсом, шрамы, покрывающие его тело, которые, без сомнения, произошли от пожара, убившего его родителей. Пожар, вызванный Зевсом. Я безоговорочно доверяю своим сестрам, но что-то во мне восстает против того, чтобы поделиться этой историей. Это не совсем секрет, но мне кажется, что это один из них, как часть знания, которым мы с Аидом делимся, которое еще больше связывает нас вместе.
И…
Я колеблюсь, но, в конце концов, с кем еще я могу поговорить об этом?
— Я чувствую, что могу дышать здесь.
Мне не нужно притворяться с Аидом, не нужно все время
В глазах Эвридики светятся сердечки.
— Только ты могла убежать и упасть в постель с сексуальным мужчиной, решившим сделать
все, чтобы защитить тебя. Ты действительно благословлена богами, Персефона.
— Это было не похоже на то, когда они объявили о помолвке.
Счастье Эвридики тускнеет.
— Нет, я полагаю, что это не так.
Психея смотрит на меня так, словно никогда раньше меня не видела.
— Ты уверена, что все это не хитроумная ловушка? Вы разработали эту защиту не просто так.
Я подавляю свое инстинктивное отрицание и заставляю себя подумать об этом.
— Нет, это не хитроумная ловушка. Он ненавидит Зевса так же сильно, как и я; у него нет причин
думать, что, сломав меня, он причинит вред кому-то, кроме меня. В любом случае, он не такой. Он совсем не похож на остальных из Тринадцати. — Это, я знаю, правда. Я выжила, двигаясь по кругу власти и влияния Олимпа так долго, доверяя своим инстинктам и лжи сквозь зубы. Мне не нужно ложиться с Аидом. Более того, мои инстинкты отмечают, что я в безопасности.
— Ты уверена? Потому что мы все знаем, что ты была очарован титулом Аид…
— Аид — не проблема. — Я не хочу рассказывать им то, что знаю о маме, но им нужно знать. — Мать
угрожала перекрыть всю линию снабжения нижнего города, пока Аид не вернет меня.
— Мы знаем. — Каллисто проводит рукой по своим длинным темным волосам. — Она
разглагольствовала об этом с тех пор, как ты ушла, доводя себя до исступления.
— Она волнуется, — говорит Эвридика. Каллисто фыркает. — Она злится. Ты бросила ей вызов и
оставила ее с пирогом на лице перед остальными Тринадцатью. Она сходит с ума, пытаясь сохранить лицо.
— И она беспокоится. — Эвридика бросает взгляд на нашу старшую сестру. — Она убиралась.
Я вздыхаю. Легко изобразить мою мать злодейкой рядом с Зевсом, но она действительно любит нас. Она просто не позволяет этой любви встать на пути ее амбиций. Моя мать может быть с каменным лицом, отдавая приказы, как генерал, собирающийся идти в бой, но когда она волнуется, она убирается. Это ее единственная подсказка.
В конечном счете, это ничего не меняет.
— Она не должна была обрушивать это на меня.
— Никто с этим не спорит. — Психея поднимает руки. — Никто ни с чем не спорит. Мы просто
беспокоимся. Спасибо, что уточнила.
— Будьте в осторожнее. Я скучаю по вам.
— Мы тоже скучаем по тебе. — Психея улыбается. — Не беспокойся о нас. У нас здесь все под
контролем, насколько это возможно. Она вешает трубку до того, как я успеваю уточнить заявление.
Не беспокоиться о них.
Я не беспокоилась о них, на самом деле. До сих пор.
Я перезваниваю им.
Звоню долго, прежде чем Психея берет трубку. На этот раз Каллисто и Эвридики нигде не видно, а Психея выглядит не такой бодрой, как несколько минут назад. Я хмурюсь.— Что происходит? Что ты мне не договариваешь?
— Мы в порядке.
— Да, ты продолжаешь это говорить, но это звучит так, как будто ты пытаешься успокоить меня,
а я не успокоена. Говори прямо. Что происходит?
Она оглядывается через плечо, и свет в комнате становится немного тусклее, как будто она закрыла дверь или окно или что-то в этом роде.
— Я думаю, что кто-то следит за Эвридикой. На самом деле, не только она. Каллисто ничего не
сказала, но она на взводе даже больше, чем того требует ситуация. И я думаю, что видел одну и ту же леди последние три раза, когда покидал пентхаус.
Холодок пробегает у меня по спине.
— Они знают, где я нахожусь. Зачем им пытаться выследить тебя до меня?
Психея сжимает губы и, наконец, говорит:
— Я думаю, они следят за тем, чтобы никто из нас не попытался сбежать.
— Зачем маме… — я резко останавливаюсь. — Не Маме. Зевсу.
— Это моя мысль. — Психея проводит пальцами по волосам и крутит их — нервный жест, который
у нее был с тех пор, как мы были детьми. Она напугана.
Это из-за меня. Зевс не преследовал никого из нас до того, как я сбежала. Я закрываю глаза, пытаясь воспроизвести возможные сценарии, возможные причины, по которым он сделал это, помимо обеспечения их присутствия в верхнем городе. Мне не нравится то, к чему я все время возвращаюсь.
— Ты же не думаешь, что она подменит одну из вас в браке вместо меня, не так ли? Если это
так, то я должна вернуться. Я не могу быть причиной, по которой одна из моих сестер выходит замуж за этого монстра, даже если мне придется принять удар на себя, чтобы этого не случилось.
— Нет. — Она качает головой и снова трясет ею сильнее. — Абсолютно нет. Они загнали себя в
угол, объявив об этом публично. Они не могут заставить одного из нас занять твое место, не выглядя при этом дураками, и это единственное, чего не сделают Зевс и мать.
Это облегчение, но не такое большое, как мне бы хотелось.
— Тогда почему?
— Я думаю, он может попытаться обманом заставить тебя вернуться через реку Стикс. — Психея
выдерживает мой пристальный взгляд, такой серьезный, какой я ее никогда не видел. — Ты не можешь этого сделать, Персефона. Что бы ни случилось, ты должна держишься того же курса, что и Аид, и убираешься с Олимпа. У нас здесь все схвачено.
Холод пронизывает все мое тело. На что пойдет Зевс, чтобы вернуть меня? Я была так сосредоточена на том, как он может попытаться овладеть мной, что не смотрела под другими углами. Мать никогда не причинила бы вреда своим дочерям, даже если бы передвигала нас, как шахматные фигуры. Она может позволить нам испытать определенный уровень опасности, но она не законченный монстр. У меня такое чувство, что если бы я действительно пошла на этот брак, у нее был какой-то второстепенный план, чтобы убедиться, что я не закончу так, как другие Геры. Это не имеет значения, потому что она меня не спрашивала.