Неоновые Боги
Шрифт:
— Ты пойдешь на все ради людей, которые тебе небезразличны, но ты абсолютно уязвим, когда
дело доходит до твоей собственной безопасности
— Я расходный материал. — Он пожимает плечами. — Это связано с территорией.
— Нет, Аид. Нет, ты абсолютно не расходный материал. — Я подхожу к нему и осторожно
опускаюсь перед ним на колени. Только сейчас я хорошо разглядел его лицо. Я не могу остановить свой вздох так же, как не могу удержаться от того, чтобы не протянуть руку и не провести пальцем по синяку, темнеющему на его скуле и синяку под глазом.
— Что случилось?
Он
— Прошлой ночью ты заключила сделку со своей матерью, чтобы гарантировать, что я смогу
действовать против Зевса без последствий. Каковы были условия?
— Как ты… — Я останавливаюсь, когда до меня доходит, что он говорит. — Зевс. Это был ты?
–
Должно быть, так оно и было, если только Аид не ввязался в драку в баре в промежуток времени между моим уходом и возвращением. Самый логичный ответ также является самым простым. Он пошел за Зевсом, и они подрались. Теперь Зевс мертв, а Аид дома и выглядит так, словно вышел из автокатастрофы.
Я протягиваю руку и осторожно беру его за руку. Он крепко сжимает меня, прежде чем, кажется, осознает, что делает, и пытается расцепить наши пальцы. Я крепче прижимаю его к себе.
— Ты пошёл к нему.
— Я думал, ты договорилась с ним о себе, чтобы пощадить меня. Я знал, что он сломает тебя, и
я не мог отступить и позволить этому случиться. — Его голос звучит почти опустошенно. — Я хотел бы сказать тебе, что я не хотел, чтобы он упал, но…Я не знаю. Я просто не знаю. Если это что- то изменит…
— Аид, остановись.
— Да, ты уже говорила мне это раньше.
Мне требуется мгновение, чтобы понять, что он имеет в виду.
— На мосту.
— Я тоже чуть не убил его. — У него другой голос. Он едва ли похож на самого себя. — Я мог бы
это сделать, если бы ты меня не остановила.
Я прочищаю горло и пытаюсь снова.
— Зевс был чудовищем. Я не собираюсь притворяться, что убийство — это правильный способ
решить проблему, но ты действительно думаешь, что он не убил бы тебя, если бы у него был шанс? Так много смертей можно положить к его ногам. Мне жаль, что тебе приходится нести его бремя, но я не сожалею, что он мертв. — Я протягиваю свободную руку и обхватываю его лицо, осторожно касаясь синяка. — И тот человек, которого ты избил, причинил боль моей сестре. Я не кричала, не потому что хотела спасти его. Я сделала это, потому что знала, что ты будешь чувствовать себя виноватым, если потеряешь контроль.
Он испускает судорожный вздох.
— Тогда, я думаю, это прощание.
Я могла бы рассмеяться, если бы не чувствовала себя так, словно нахожусь в середине марафона. Сейчас самое время сказать всю правду, но мое сердце бьется так быстро, что я вдруг начинаю бояться, что могу упасть в обморок. Было намного проще написать эти слова и ускользнуть до того, как он их найдет.
— Я не уйду, Аид. Я люблю тебя. Я остаюсь и сделаю все возможное, чтобы защитить тебя — и
помочь тебе защитить своих людей.
— Но с уходом Зевса ты свободна.
— Я знаю, что я свободна. — Я делаю прерывистый вдох. — И поскольку я свободна, я могу
выбирать. Я выбираю нас. — Он не отмахивается от меня, так что я набираюсь смелости продолжить. — Месяц назад все, чего
я хотела, это выбраться отсюда. Я не знала, что ты существуешь, не говоря уже о том, что я влюблюсь в тебя. Я и не знала, что на Олимпе есть такая часть, где можно чувствовать себя как дома. — Когда он просто смотрит на меня в кажущемся замешательстве, я дергаю его за руку.— Здесь, Аид. Здесь, с тобой, я чувствую себя как дома. В этом доме, в нижнем городе. Я хочу
быть с тобой, если ты согласишься. — Он медленно улыбается.
— Ты это серьезно.
— Всем сердцем и душой.
— Я тоже тебя люблю. — Он поднимает наши сцепленные руки и целует костяшки моих пальцев.
— Я не хотел заманивать тебя в ловушку, заставляя остаться, рассказывая тебе, но…Я тоже тебя люблю.
Он любит меня. Он любит меня. Я подозревала, но, услышав эти три слова на его губах, у меня закружилась голова от радости. Я хотела бы полностью погрузиться в это, но просьба моей матери все еще нуждается в рассмотрении.
— Аид, есть еще одна последняя вещь.
— Условия вашей сделки.
— Да. — Я крепко сжимаю его руку. — Я обещала своей матери шесть выступлений по ее выбору
в верхнем городе. Шесть мероприятий с нами обоими.
Аид долго смотрит на меня.
— И это все?
— Что значит «и это все»? Наличие человека, стоящего за мифом об Аиде, у нее на побегушках
несколько раз в год, увеличит ее воспринимаемую власть в геометрической прогрессии. Даже если ты не ее союзник, люди будут думать, что ты ей союзник. Это большое дело.
Он осторожно передвигает щенков и встает на ноги, потянув меня за собой.
— Это небольшая цена, которую нужно заплатить.
— Ты уверен? Потому что, если у тебя есть хоть какие — то сомнения…
— Персефона. — Аид обхватывает мое лицо ладонями. — Маленькая сирена. Неужели ты
думаешь, что есть цена, которую я бы добровольно не заплатил за твое счастье и безопасность? За твою свободу? Деметра могла бы попросить гораздо большего, чем она попросила.
У меня сжимается горло.
— Не говори ей этого.
— Не буду. — Он улыбается мне сверху вниз. — Скажи еще раз.
Нет никаких сомнений в том, что он имеет в виду. Я провожу руками по его груди и
обвиваю руками его шею.
— Я люблю тебя.
Его губы касаются моего уха.
— Еще раз.
— Я люблю тебя.
Я чувствую, как его губы изгибаются на моей коже.
— Я тоже люблю тебя, маленькая сирена.
— Наверное, сейчас неподходящее время для шуток, а?
Его руки опускаются на мою талию, и он притягивает меня ближе, окутывая своим устойчивым теплом.
— С каких это пор ты позволяешь этому останавливать тебя?
Я смеюсь. Это происходит немного неровно, а затем перерастает в звук чистой радости.
— Ты прав. — Я немного покачиваюсь рядом с ним. Я с трудом могу поверить, что все кончено.
Или не закончилось, а только началось. Такое чувство, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и я не могу перестать прикасаться к нему, убеждая себя, что он здесь, что это происходит.
— В таком случае, у меня есть вопрос.
— Ага. — Он отстраняется достаточно, чтобы я могла видеть, как он ухмыляется. — Спрашивай.