Неоновые Боги

Я был всего лишь ребенком, и они дали мне роль, в которую у меня не было другого выбора, кроме как вырасти.

Теперь им приходится считаться с монстром, которого они создали.

Я больше ничего не говорю, пока Дионис не подъезжает к обочине квартала, полного небоскребов. Даже при всем богатстве, изливающемся из окружающих нас зданий, невозможно ошибиться, какое из них принадлежит Зевсу. Он значительно выше остальных — красивое, холодное и бездушное. Ширма.

Я останавливаюсь, положив руку на дверь.

— Это похоже на выход на поле боя, на котором я не выживу.

— Ммм. — Гермес прочищает горло.

— Забавная история, вот что. У меня есть для тебя сообщение

— Сейчас? Почему ты не передела го мне в ту же секунду, как увидела меня?

Гермес закатывает глаза.

— Потому что, Аид, тебя нужно было подвезти. Приоритеты, мой друг. — Прежде чем я успеваю

придумать ответ, она встряхивается, и раздается голос Деметры. — У тебя есть поддержка от меня, Гермес, Диониса, Афины… и Посейдона. — Она наклоняется и вкладывает пистолет мне в руку. — Делай то, что ты должен делать.

Шок заставляет меня застыть на месте. Я едва могу вздохнуть.

— Она только что назвала половину из Тринадцати. — Внутри Тринадцати существует структура

власти, и большинство крупных игроков объединили свою мощь с Зевсом — Аресом, Афродитой, Аполлоном. Но Посейдон на стороне Деметры? Это значительно выравнивает поле. Я делаю быстрый подсчет. — У нас есть большинство.

— Да, мы знаем. Убедись, что ты не упустишь этот шанс. — Она дергает подбородком в сторону

здания. — Задняя дверь не заперта. Твое окно возможностей не продлится долго.

Я не могу ей доверять. Не совсем. Гермес поклялась доставлять сообщения по мере их поступления, но это не значит, что отправитель обязан говорить правду. Это может быть ловушкой. Я смотрю на здание в последний раз. Если это ловушка, то это ловушка. Персефона в опасности, и я не могу сейчас повернуть назад.

Если это не ловушка, то Деметра почти дала мне зеленый свет на осуществление моего плана убийства Зевса. Она ясно дала понять, что поддерживает это, и за ней стоит половина Тринадцати.

Если я сделаю это, есть шанс, что Персефона никогда меня не простит. Я видел ее лицо после того, как избил человека Зевса. Она была потрясена моей жестокостью. Совершение убийства прочно ставит меня в категорию монстров вместе с Зевсом, независимо от того, насколько сильно он заслуживает пули между глаз.

Я делаю медленный вдох. Да, я могу потерять ее, но, по крайней мере, она будет в безопасности.

Я с радостью заплачу любую цену, чтобы это произошло.

Такое чувство, что моя жизнь очень долго шла к этому моменту. С той ночи, когда случился пожар. Может быть, даже раньше. Хорошо это или плохо, но сегодня эта глава заканчивается.

Я проверяю, заряжен ли пистолет, и засовываю его сзади в штаны. Задняя дверь здания легко открывается. Я вхожу внутрь и жду, но никто, кажется, не нападает и не выгоняет меня. Во всяком случае, надвигающиеся коридоры кажутся пустынными. Заброшенными. Я не уверен, то ли это люди Зевса проявляют небрежность, то ли Деметра расчищает путь, но я не могу принять эту возможность как должное. Я проскальзываю по коридору к двери, ведущей на лестницу. Когда мне был двадцать один год, я исследовал и спланировал полномасштабную атаку на это здание — на Зевса. У меня были чертежи, карты безопасности и любая информация, необходимая для того, чтобы добраться до Зевса и всадить ему пулю в лоб.

Я почти сделал это.

Не имело значения, что в то время это была самоубийственная миссия, что даже если бы я выжил, мощь Тринадцати обрушилась бы на мою голову. Все, о чем я мог думать, это о мести.

Пока Андреас не устроил мне словесную взбучку, чтобы положить конец всем попыткам. Он заставил меня увидеть, кто на самом деле заплатит за мое безрассудство. Он заставил меня научиться терпению, как бы меня ни убивало ожидание.

Я думал, что все эти усилия и планирование были потрачены впустую. Я был неправ.

Там есть служебный лифт, который поднимается с третьего этажа. Он не имеет такой же степени безопасности, как обычные лифты, поскольку им пользуются только проверенные сотрудники. Я ни с кем не сталкиваюсь, когда бесшумно двигаюсь по территории Зевса. Опять же, у меня такое чувство, что кто-то расчистил мне путь, даже если нет никаких признаков сопротивления. Мое напряжение растет все больше и больше с каждым пустым коридором, с каждой пустой комнатой.

Неужели все здание лишено охраны?

На верхнем этаже преобладает своего рода современный бальный зал, в котором установлены окна от стены до стены и балкон с видом на Олимпом, и портреты Тринадцати в натуральную величину на двух противоположных стенах. Река Стикс прорезает темную полосу через город, и я не упускаю из виду тот факт, что огни на моей стороне реки кажутся более тусклыми. Они сделали это для своей гребаной толпы, не так ли?

Они не утруждают себя тем, чтобы увидеть ценность истории, написанной на каждой поверхности нижнего города. Зачем, если они систематически очищали территорию вокруг башни Додона?

Дураки, все до единого.

Я выхожу из бального зала и иду по коридору. Он вдвое шире, чем должен быть, и все пространство практически сверкает неоновой вывеской, объявляющей о собственном капитале Зевса. Я просовываю голову в соседнюю дверь и нахожу комнату, полную статуй. Как и картины в бальном зале, они больше, чем в натуре, каждая изображает скульптурную версию человеческого совершенства. Должно быть, это те самые, о которых упоминала Персефона сразу после того, как прибыла в нижний город. Искушение подойти к моему и сдернуть с него простыню почти слишком велико, чтобы устоять, но не имеет значения, как выглядит этот Ад. У него точно не будет моих шрамов, у него не будет никаких черт, которые делают меня тем, кто я есть.

Голос Персефоны эхом отдается в моей голове, мягкий и уверенный. Ты прекрасен для меня, Аид. Шрамы — это часть этого, часть тебя. Они — знак всего, что ты пережил, того, насколько ты силен.

Я выдыхаю с трудом сдерживаемый вздох и тихо закрываю дверь. Здесь для меня ничего нет.

Последняя дверь в конце коридора — массивная штука, предназначенная для устрашения. Она простирается почти от пола до потолка и, кажется, покрыта настоящим золотом. Черт возьми, Зевс действительно невыносим на всех уровнях, не так ли?