Непокорная для тирана

Моя старенькая Киа Рио за полчаса довозит меня до элитного ЖК. Пару минут ещё сижу в заглушенной машины, настраиваюсь на будущий разговор. Почему-то очень страшусь… Боюсь очередного разочарования в мужчинах.

Ещё и трусливый внутренний голос предлагает просто уехать, вернуться и ждать. Я ведь сама себе обещала никогда не навязываться, не ждать, не просить, не молить, не оправдываться. А если он не придёт сам, то и понятно будет его отношение. Я уже не маленькая. Есть работа, стабильный доход и клиентская база. А ещё есть Ника. И ладно уж, Кирилл. Жизнь не остановится без него. Справлюсь, как и всегда…

Только другая часть меня, более разумная, напоминает о том, что он имеет право знать. И получить назад чёртово кольцо. Да! Все дело в кольце! Оно дорогое! Мне девочки в салоне сказали. Почти как пятая часть Кирилловского долга стоит.

В общем, здравый смысл перевешивает трусость, и я бодро выхожу из машины. Прохожу мимо улыбчивого консьержа, уточняю, дома ли мужчина, получаю кивок и воодушевленно ускоряюсь. Вот он, знак. Валиев дома. Не поехал куда-нибудь в злачные места отмечать или как он там проводит вечера после работы.

Шестнадцатый этаж. Знакомая дверь. Звонок.

Моя улыбка сползает с лица, словно краски с холста. Потому что дверь мне открывает губастая Оксаночка.

— Вам чем-то помочь? — щебечет сладко, осматривая мой наглухо закрытый плащ. Делает вид, что не помнит. Отличная, наверное, тактика.

Я слышу голос Валиева. Такой же грозный, грубый, отрывистый. И ещё голоса: женский, мужской. Он не просто с Оксаной. Он с друзьями.

— Мне нужно поговорить с Валиевым, — заторможено отвечаю. Каждое слово горло царапает.

— Саид сейчас очень занят. К тому же у нас гости. Вы скажите мне, я передам, и он с вами обязательно свяжется, — продолжает улыбаться блондинка. Это её «у нас» лезвием проносится по коже. Но я держу лицо, даже губы тяну в дежурной улыбке.

— Передайте ему это, — достаю конверт и протягиваю. У меня пальцы дрожат. И, скорее всего, я очень жалко выгляжу. Плевать.

— Обязательно. Хорошего вечера.

Смяв крафтовую бумагу, Оксана громыхает дверью перед моим носом. Я не сразу ухожу. Ещё стою пару секунд перед закрытой дверью. Осмысливаю случившееся.

— Саид! — радостно визжит блондинка.

Так громко, что в подъезде слышно. И я представляю, что он её обнимает или подхватывает. Как меня когда-то… Три недели назад, примерно. Пячусь до самой лестницы. Разворачиваюсь и бегу. Не жду лифта. По ступенькам перепрыгиваю. С шестнадцатого этажа на каблуках. Ничего не замечаю, кроме боли, что сердце сжигает в ледяном огне.

Останавливаюсь лишь для того, чтобы стянуть чёртову футболку. Она душит, кожу раздражает и колет. Я бы и бельё сняла, если бы была возможность. Закрыв полуголое тело плащом, на узел завязываю пояс на животе, снова бегу.

— Уже уходите? — от доброжелательного вопроса вздрагиваю. Роняю несчастную футболку и, кивнув, выскакиваю на улицу.

С визгом выезжаю на большую дорогу. Давлю на газ остервенело. Не знаю, куда еду. Просто еду.

Домой не хочу. Там Кирилл. И я прекрасно знаю, что он скажет… Мою самую любимую фразу: «А я говорил!».

Останавливаюсь на светофоре и жмурюсь, смаргивая слёзы. Набираю Нику и ставлю на громкость.

— Привет, — мгновенно отвечает лучшая подруга.

— Можно перекантоваться в твоей старой квартирке. Ты её ещё не продала ведь? — очень стараюсь звучать бодро.

— Да, конечно, что-то случилось? Ты не поехала к Саиду?

— Ничего не случилось. Кирилл так и не съехал. Мне просто хочется побыть одной. Я в понедельник утром приберусь и уеду.

— Езжай, конечно. Ключи-то у тебя запасные есть, — соглашается Ника, — Ты поругалась с Саидом?

— Нет, не ругалась. Я… я не хочу о нём сейчас говорить.

— Ты в порядке, Крис? — тихо спрашивает подруга.

— Хочется напиться, — признаюсь, вновь давя на газ.

— Мне иногда тоже. Но теперь тебе нельзя!

— Аптек по городу полно. До восьми недель можно и в домашних условиях решить вопрос, — злобно усмехаюсь. — Одна таблетка избавит от любых запретов.

— Ты ведь не сделаешь этого? — испуганно восклицает Ника.

— Не волнуйся, мамочка. Мне уже не девятнадцать. И я совершенно точно не завишу от мудака.

— Давай я приеду, чаю попьём с вкусняшками. Жасмин тут пахлаву испекла и призналась, что ты её полюбила.

— Врёт цветочек полевой. Я полюбила другую пахлаву. Там соседка тридцать лет пекла для наны, — фыркаю злобно. Последние недели я к Жасмин симпатией прониклась. Но сейчас бесит. Опять!

— Ага-ага, её бабушка раньше пекла и девушку научила. Что скажешь? Чай с пахлавой и обсудим этих мужиков-козлов? — спрашивает опять подруга, вскрикивает и, отведя трубку, оправдывается перед мужем: — Ты не козёл. А Валиев вполне возможно, что да.

Меня истеричный смех пробирает. Хохочу, даже не слышу взволнованного вопроса. Заворачиваю в знакомый двор и паркуюсь.

— Спасибо, Ник, но я вправду одной хочу побыть. Тем более ты не сможешь спокойно сидеть и моё нытьё выслушивать. Будешь за Марата волноваться. И Асланов твой названивать начнёт или с тобой припрётся, поздно ведь уже, район маргинальный, — глаза закатываю, прекрасно помню, как его не устраивала Никина квартира в прошлом.

— Ну ладно. Только, пожалуйста, не совершай глупостей. Вместе вырастим моего крестника или крестницу.

— Угу, угу. Всё, пока, до понедельника! Если Кир будет искать, не говори, где я. Пусть валит к себе. Целую, мамочка, — бурчу, желая поскорее закончить разговор.

— Люблю тебя, — выдыхает подруга.

Отключаю связь и, подхватив сумку, забегаю в круглосуточный магазинчик, находящийся в углу дома. Набираю разной еды. Сладкого, солёного. Просто сметаю всё, что приглянулось с полок. И с двумя полными пакетами всякого несочетаемого поднимаюсь в своё временное убежище.

Однокомнатная, совершенно холодная квартира встречает меня звенящей тишиной и чистотой. Явно Ника со своей любовью к уборке прошлась и по этой жилплощади. Вроде бы не живёт, чего убираться?

Скидываю дурацкие туфли на каблуках, на вешалку летит плащ. А я с пакетами плетусь на кухню. Запихиваю всё скоропортящееся в холодильник, предварительно включив его. И на этом силы меня покидают.

Потому что я добираюсь до кровати, падаю лицом в подушки. Отмечаю, что и бельё постельное свежее, вкусно пахнущее цветочным кондиционером. И лежу так, не двигаясь, почти полтора часа. Не плачу, нет. Просто лежу. И даже мысли никакие не раздражают черепную коробку. Наверное, у меня депрессия. Или апатия. Или разочарование так проявляется.