Непознанный мир (цикл повестей)

Услышав это, Оутсен в панике закричал и начал вырываться из своих пут. Но герцог возразил:

– Нет, Найлз, это не выход. Если его отец на самом деле мёртв, а звероиды после этого не сдались и не исчезли, то убийство его сына тем более не поможет. Мы не в состоянии разгадать загадку взаимодействия миров, поэтому давай действовать, как если бы наш успех зависел бы от нас самих, а не от определённых обстоятельств.

Эконом вздохнул и поднял взгляд на гулсенцев. Что ж, герцог прав. Это им доверяют все эти люди. Им, а не каким-то метафизическим законам пространства и времени. Гулсенцы и их предки не раз принимали бой, не оборачиваясь назад, и не искали лёгких путей. И раз уж им всем выпала такая непростая судьба, то нужно вынести все испытания так, как подобает настоящему рыцарю. Враг ещё не истреблён, но это и не война на истребление, здесь должно быть и место благородству, что всегда присутствовало в Гулсене, и должно присутствовать и в них. Вот чему и он, и его хозяин должны научиться у этих людей, появившихся в их мире для того, чтобы его спасти. И не о судьбе Гулсена их отряд думал всё это время, а о судьбе чужой и непонятной, но тем не менее прекрасной страны, которую им посчастливилось увидеть, пусть даже разрушенной, поставленной на колени, но в том-то и состоит теперь их задача, чтобы вернуть Англии то, что она утратила – свободу и мир, пусть даже при этом сам Гулсен не избавился бы от своих собственных врагов, но Найлз был уверен в том, что сей факт нисколько бы не огорчил гулсенцев, ведь в своё королевство они ещё вернутся, а это королевство будет уже спасено ими. Самопожертвование ради других – вот одна из отличительных особенностей гулсенцев, причём не только ветви Ансерв. А значит, у них нет причин для уныния, и главные сражения за свободу ещё впереди. Рыцари Гулсена доверяют им и последуют за ними туда, куда прикажут Наследники. И Найлз уже знал, каким будет их следующий шаг.

– Слушайте, рыцари! – громко произнёс Найлз. – Головной корабль звероидов потерпел крушение. Сейчас он находится где-то в западной части Темзы на границе города. Другие корабли, возможно, находятся там же. Наша задача – максимально эффективно атаковать их, и я не сомневаюсь, что вы нас не подведёте, поскольку это ваш враг, но и наш теперь тоже. Эти монстры посмели прийти в наш мир, и поплатятся за это! Наше возмездие будет для них ещё страшней, и если, находясь в Гулсене, мы скрывались и бежали от них, то здесь уже мы дадим им почувствовать себя чужими! Вперёд, возьмём свой реванш!

Его речь поддержал дружный, одобрительный крик гулсенцев и громкий рёв их драконов. Винсент передал Найлзу копьемеч, и эконом, сидящий теперь впереди, повёл свой отряд на запад, на, быть может, решающую схватку с самым опасным противником за всю историю обеих королевств.

====== Часть 5, глава 2. В пламени войны ======

Говорят, что умирать хорошо, спасая жизнь другому.

Джованни Боккаччо.

После всего того, что они пережили вместе, и гулсенцы, и двое англичан, волею судеб ставшие Наследниками могущественных артефактов параллельного королевства, как никогда старались держаться вместе. Их сплочённый в буквальном смысле слова отряд двигался на окраину Лондона, чтобы принять очередной свой бой, но на этот раз против звероидов.

Найлз приказал Монтегью, везущему Брайана, дать мальчику меч. И, когда Рудольф и Констанций, поражённые этим решением, спросили Наследника, намекая на статус Брайана, зачем он это делает, эконом ответил, что он поступает так, как считает нужным в данный момент. Их осталось слишком мало, добавил он, поэтому важен каждый, кто мало-мальски способен сражаться, а уж Брайан достоин быть наравне с любым из них, ведь он – будущий монарх Гулсена, и отсиживаться где-то вдалеке от опасности он больше не будет, поскольку такого места просто не существует, что доказал им сегодня Оутсен, взорвав Вестминстерский дворец. Мальчик сам рвётся в бой, напомнил им эконом, и уже давно, с самого начала желал сражаться. Так пусть наследник трона стяжает себе славу, как и положено по гулсенскому укладу жизни. А Монтегью будет страховать юного принца, вот только Найлз не знал, стоит ли говорить рыцарю о том, что Брайан – их будущий правитель, ведь он может испугаться такой ответственности и в момент опасности совершить роковую для мальчика ошибку. Посоветовавшись с хозяином, эконом решил оставить пока всё как есть. Принц не принц, но это ребёнок, а значит, Монтегью приложит все усилия, чтобы звероиды не смогли ему навредить.

Обрадовавшись тому, что его признали полноправным воином отряда, Брайан разглядывал свой меч, выданный ему из запасных, очень лёгкий и прочный, хоть и небольшой, но зато идеально приспособленный для того, чтобы им мог сражаться ребёнок. Такие мечи были у всех гулсенцев, обучающихся азам сражений на мечах, и, как правило, ковались, учитывая физические возможности ребёнка. В дополнение к своему мечу Брайан получил ещё и щит с гербом Анкрауна. Он был тяжёлым, зато почти полностью закрывал мальчика, что ему не очень понравилось. Но Монтегью сказал, что так будет надёжнее, и Брайан его понял. Всё-таки принц не относился к себе столь беспечно, как могло показаться вначале, и понимал, что одна его жизнь стоит дороже жизней всех, кто находился сейчас с ним. И даже хорошо, что лишь четверо из их отряда знают о нём правду.

Зрелище, открывшееся им на безлюдных загородных просторах, заставило рыцарей лишний раз восхититься мастерству Наследников: перед ними, частично утопленный в реке, возвышался поверженный корабль звероидов. Упавший на бок, он, должно быть, глубоко вошёл краем в дно реки и потому не мог опуститься на брюхо, хоть и накренился как Пизанская башня. Вокруг него на берегу стояли корабли звероидов, а сами монстры бродили вокруг и робко топтались на берегу. Их лидер, несомненно, погиб, и теперь они не понимали, как им быть дальше. Но какое-то странное предчувствие заставило вдруг Найлза остановить отряд.

– Я что-то чувствую, – пояснил эконом, когда герцог спросил его про причину остановки.

К нему подлетел Констанций. Найлз спросил его, памятуя о способностях гулсенца, не чувствует ли он то же самое. Тот ответил, что всё в порядке, и напомнил Найлзу, что сам он может чувствовать лишь энергетические изменения, а у эконома, по его мнению, были совсем иные ощущения. Герцог предложил возобновить движение, но Найлз отказался. И вдруг он стиснул голову руками и закричал. Винсент привстал на стременах и, схватив эконома, поскорее уложил его на спину.

– О нет, Найлз! Найлз! – в панике вскричал он. – Только не сейчас! Только не снова!

Найлз не понимал, что с ним происходит. Он думал о лидере звероидов, и вот… Неужели он сейчас вызовет Скальда с того света? Но это же невозможно! И тем не менее ужасная боль, разрывающая его голову, проходить не желала, а копьемеч, надёжно прикреплённый к седлу дракона позади Винсента, сиял теперь так ярко, что слепил глаза всем рыцарям даже сквозь ножны. Гулсенцы были напуганы и обескуражены тем, что происходило сейчас с одним из Наследников, который стонал и корчился на руках герцога, словно одержимый дьяволом. Таких вещей ни один из них никогда не видел, несмотря на то, что в мире гулсенцев встречались болезни, похожие на земные, но их было так мало и ими так редко болели, что на всё королевство было лишь несколько лекарей мирного времени – по одного на каждую из земель Гулсена. Были, конечно, и лекари военного времени, которые умели лечить раненых, но эта профессия была непопулярна в силу редкости войн в королевстве, поэтому они лечили в основном переломы и укусы, и уж тем более не были знакомы с такими явлениями, как приступы, вызванные особыми способностями человека. Тот шрам, что был получен Найлзом во время нападения демосов на автомобиль премьер-министра, открыл в нём этот дар, предоставив путь в мысли эконома энергии космоса, таким образом дав ему возможность предчувствовать грядущее. Но ни сам Найлз, ни его хозяин не знали об этом, поэтому сейчас Винсент молил Бога, чтобы его дворецкий выдержал очередную пытку болью и не скончался у него на руках на глазах тех, для кого они – единственная надежда на спасение.

Зрелище было ужасное: глядеть на муки Найлза гулсенцам было невыносимо, и они отворачивались, пытаясь совладать со страхом внутри себя, но когда они заметили, как Наследник меча обращается с Найлзом, как он внимателен и чуток, как сочувствует своему слуге в этот страшный момент, какие слова говорит в утешение, то поняли, что перед ними не просто чопорные англичане, живущие совсем не так, как они, а те же самые люди, пускай не рождённые в Гулсене, но ничем в этот момент не отличающиеся от них самих. Выбор меча и копья был верен как никогда за историю королевства. Да, у них уже были гости из Англии, и точно так же, как и в этот раз, выбор меча и копья пал именно на них, и они доказали Гулсену, что этот выбор правильный, но лишь после победы над злом. А эти двое доказали им это ещё до победы. С их точки зрения, это был знак свыше. И рыцари Ансерва в этот момент, несомненно, подумали о Великом Фремморе, который на сей раз выбрал им достойнейших из достойных, – тех, кто окончательно убедил их в том, что Англия не зря стала когда-то параллельным миром Гулсена.

– Найлз, Найлз, давай же, борись с этим, не сдавайся! – молил герцог, держа голову кричащего от боли эконома. – Ты справишься, я верю, только не закрывай глаза, не оставляй меня и всех нас на полпути! Мы всё сделаем для тебя, только держись!

Винсент не помнил, когда в своей жизни ему доводилось кого-то вот так умолять. Он никогда не сталкивался с такими ситуациями, никогда не видел человека на грани между жизнью и смертью – он видел только мёртвых, в том числе и тех, кто был ему дорог – своего погибшего отца, например. Но только не страдания. И из его глаз катились слёзы – в этот момент он не знал, что ему делать. Найлз на его руках, должно быть, уже умирал: веки эконома смыкались, и всё, что мог сделать несчастный герцог, это трясти его изо всех сил, чтобы не порвалась та тоненькая ниточка сознания, что ещё была натянута как барьер между жизнью и смертью Найлза. И все жалкие, бессмысленные слова, которые герцог вот уже с минуту бормотал, пытаясь удержать эконома в сознании, вдруг застряли у него в горле, когда Найлз вдруг затих, закрыв глаза, у него на руках. Дыхание Винсента остановилось от ужаса. Он не мог в это поверить. Сильнейший приступ, длившийся даже меньше, чем предыдущие, оборвал Найлзу жизнь?

Но тут небо над их головами потемнело, и послышался чудовищный рёв. Он не был похож ни на драконий, ни на грифоний, и заставил всех, даже Оутсена, втянуть голову в плечи. Никогда ещё никто из них не слышал подобных звуков, воистину сводящих с ума. На войско Гулсена легла гигантская тень. Но, что было ещё хуже, так это то, что, услышав рёв неведомого существа, все звероиды как один бросились к своим кораблям и начали подниматься в воздух, постепенно окружая войско гулсенцев. Винсент пытался привести в чувство бездыханного Найлза, но мозг эконома, по-видимому, был серьёзно затронут случившимся приступом, и поэтому почти не функционировал. В отчаянии герцог вынул копьемеч из ножен, сияние которого тут же затмило собой всё пространство вокруг, и, приказав рыцарям идти в атаку, первым ринулся на неведомого врага.