Неприкаянный 1

— Лево на борт, скорость двадцать четыре узла, держаться на крыле. Орудие к бою, готовить дальнюю шрапнель, — приказал я в гарнитуру.

После чего взялся за коробку фотоаппарата висевшую у меня на груди. На плёнке есть ещё два кадра, и я решил запечатлеть уже практически ушедший под воду «Акацуки», и обречённый «Хацусэ». Вновь пожалел о слабом объективе и невозможности сделать более детальные снимки. Но нельзя получить всё что пожелаешь. Увы.

Пока меня подтягивали к кокпиту, на палубе уже полным ходом шли приготовления к артиллерийскому обстрелу. Гуманность? Да к чёрту её. Передо мной ведь не гражданские, а военные моряки, и у нас идёт война. Так что спасаемая команда броненосца моя законная цель.

— Ваше благородие, два попадания пятидесятисемимиллиметровыми снарядами навылет. Четыре пробоины. Одна над ватерлинией, три ниже. Аккуратные такие, сейчас сделаем чопы и заткнём их, — доложил боцман.

Получается японцы либо болванками гвоздили, либо взрыватели не сработали. Без разницы. Пока мы на крыле, опасности нет, и в отсеки не попало ни капли воды. Но стоит снизить скорость, как подмочим катерок. Правильно подогнанные деревянные чопы вполне решат проблему на достаточно длительный срок. А там вернёмся в базу, и встанем на ремонт. К слову, когда это будет я пока не в курсе.

— Принял, Андрей Степанович. Тогда ты знаешь, что нужно делать, — хлопнул я боцмана по плечу.

Затем переместился на бак, и встал к орудию за наводчика. Приказал вырубить газогенератор, и когда получил обзор, оценил дистанцию до японцев и скомандовал Ложкину, который оказался у меня на подхвате.

— Дальняя шрапнель, трубка десять, пять снарядов.

— Есть, дальняя шрапнель, трубка десять, пять снарядов, — отозвался артиллерийский кондуктор.

Это моё усовершенствование. В общем-то ничего сложного. Разобрал взрыватель, и заменил замедлитель на другой состав, который горит гораздо медленнее. Вместо дымного пороха, в гильзу поместил бездымный, благо пушка Барановского вполне себе его кушала, и чуть увеличил навеску, добавив скорость снаряду. Плюсом к этому на изготовленном по моим чертежам станке есть возможность задавать куда больший угол возвышения.

Как результат всех этих телодвижений, дальность гранаты и шрапнели увеличилась до шести вёрст или трёх с половиной миль. Стрелять на такую дальность медленным снарядом по подвижной цели, это на невероятную удачу. А вот накрыть разлетающейся шрапнелью, уже совсем другое дело. Жаль только у снарядов десантного варианта пушки Барановского не сотня пуль, а лишь пятьдесят шесть. Но имеем то, что имеем.

— Снегирёв, курс двести десять, скорость двадцать четыре узла! — выдал я следующую порцию команд, прикинув как лучше выйти на позицию.

Грохнул первый снаряд, и пока он был в полёте, я успел отправить вслед второй. Облачко вспухло примерно там, где я и рассчитывал. Снаряд идёт не по настильной траектории, поэтому накрытие пулями цели, как и поражающий эффект отличаются. Но в общем и целом, я наблюдал в прицел как падают человеческие фигурки. Кого ранило, кого убило тут уж не разобрать, но обстрел вышел эффективным, факт.

По нам тут же открыли огонь, но первые выстрелы прошли слишком уж в стороне, а там и дымогенератор заработал, укрывая нас от противника. Развернувшись и сместившись в сторону, мы повторили обстрел, и опять без особой наглости и самоуверенности, ограничившись пятью снарядами. Да и не было у меня больше дальней шрапнели. Это ведь, по сути, полевое испытание нового боеприпаса. Вполне удачное, что радовало.

Вновь оказавшись под огнём мы поспешили укрыться под завесой и набрав полный ход взяли курс на Чифу. У меня появился отличный повод не возвращаться в Порт-Артур, будучи отрезанным от него превосходящими силами. Так отчего бы не воспользоваться этим. Тут всего-то четыре часа крейсерского хода. Или два с небольшим на полном.

Впрочем, потребности в поспешности не возникло. Убедившись в отсутствии погони, мы вырубили дымогенератор, и снизили скорость до крейсерской. Незачем прибывать в Чифу слишком рано. В мои планы входит немного задержаться в городе, и решить кое-какие вопросы. Как впрочем, нет нужды и заходить в порт слишком поздно…

Покончив со всеми формальностями к причалу мы встали в пять часов пополудни. Как раз то, что нужно. Все учреждения и магазины ещё работают, и гостеприимные хозяева не станут выпроваживать нас восвояси с утра пораньше.

— Андрей Степанович, не расслабляемся, — начал я ставить задачу боцману. — То, что тут нет японцев, ни о чём не говорит, они могут появиться в любой момент. Уверен, что им уже известно о некоем катере, команда которого много о себе думает. Поэтому восполни припасы, догрузи нехватку угля, котёл держи под парами, организуй горячую пищу и отдых.

— Слушаюсь, ваше благородие. Только, вы бы сами не ходили в город. Возьмите с собой Казарцева. Рука его в полном порядке, так что, лишним не будет.

— Добро. Слышишь, Илья, у тебя две минуты, время пошло, — повысил я голос, обращаясь к навострившему уши парню.

— Есть две минуты! — выкрикнул он, и волчком ввернулся в сходный трап под тумбой бакового орудия.

Стоило мне ступить на настил причала, как он уже был позади меня, поправляя бескозырку, и скрытую кобуру под бушлатом. Я собираюсь посетить оружейный и прикупить для команды Браунинги. Они в ближнем бою куда предпочтительней. Хотя и от Наганов отказываться торопиться не буду. Надо бы заказать Брамиты. Глушители не помешают, а этот револьвер лучше всего годится в качестве бесшумного оружия…

— Вот уж кого не ожидал увидеть. Здравствуйте, Олег Николаевич. Какими судьбами? — радушно встретил меня Тидеман.

— Здравствуйте, Пётр Генрихович, — ответил я на рукопожатие консула. — Увы, но это вынужденная мера. Был на учениях в Голубиной бухте, когда туда припожаловал японский броненосный отряд в сопровождении миноносцев. Выбор оказался невелик. Либо топить свой катер, и уходить в крепость посуху. Либо прорываться и убегать от японцев. Катер мне стало жалко. А увязавшийся за нами в погоню миноносец мы потопили.

— Эк-ка. Прямо-таки потопили? — удивился консул.

— Истинная правда. «Акацуки» булькнул, только пузыри пустил.

— Вы непременно должны это описать.

— Зная вас, я уже написал очерк, а там пусть мучаются правя мои каракули, — передавая исписанные листы, ответил я.

— Вот и славно. Какие планы? — убирая добычу в стол, спросил он.

— Сниму номер, приму ванну, и хорошенько высплюсь. А завра поутру покину Чифу.

— Ясно. Ну что же, Олег Николаевич, если у вас возникнут какие-либо вопросы, то я в полном вашем распоряжении.

— Благодарю. Я буду иметь это ввиду.

Поначалу решил посетить фотосалон, чтобы проявить плёнку и напечатать несколько экземпляров. Но едва вышел из консульства, как меня перехватил хорошо знакомый мне репортёр.

— Месье Кошелев, позвольте приветствовать вас, — раскланялся он со мной в учтивом поклоне.

— Из чего я делаю вывод, месье Форже, что ваш очерк снискал славу, и вы желаете повторить успех, — ответив ему в той же манере, произнёс я.

— Ваш, очерк, месье Кошелев, именно ваш. Я взял на себя смелость лишь облагородить ваш грубоватый слог морского офицера, более привычного к грохоту морской баталии, нежели к скрипу пера.