Неприкаянный 1

У меня имелись опасения, что Ван Сяоли не пожелает честно расплатиться со мной, но тот не стал жадничать. Возможно счёл, что не стоит терять курицу несущую золотые яйца. А быть может причина в том, что я отказался сдать оружие и продемонстрировал пояс шахида.

Ну не пояс, а четыре соединённые между собой шашки взрывчатки пристроившиеся во внутренних карманах пиджака. На секундочку три фунта пироксилина. В качестве демонстрации я активировал детонатор, без взрывчатки. Вроде впечатлило, хотя разочарования на лице представителя триады я не заметил. Возможно я для него и впрямь курочка ряба. Хотя он и не преминул высказать недовольство по поводу моего недоверия.

Мне и в голову не пришло оправдываться или заверять его в своих сожалениях по поводу столь вопиющего поведения. Перебьётся. В тот день когда я стану верить триаде, мне впору будет задуматься, о своём здравомыслии. Передал ему шестьдесят семь тысяч, забрав оставшиеся сто тридцать три, и направился на причал. Ясное дело, что сопровождать ходячую бомбу никто не стал. Глупо же.

— Как сходили, ваше благородие? — встретил меня боцман.

— Удачно, Андрей Степанович, — тряхнул я саквояжем с деньгами.

Харьковский знал куда я направился. Он же помогал мне готовить адскую машинку. Кстати, ни разу не бутафорскую. Если бы припёрло я реально рванул бы заряд к едрёной матери. Подставлять матросов с моим освобождением не было никакого желания. На случай же моего невозвращения приказал боцману обратиться к консулу и интернироваться. Впрочем, я был уверен в том, что китаец не пожелает рисковать имея дело с живой бомбой. Да ещё и при излучаемой мною уверенности.

— И сколько там? — кивнув на саквояж, поинтересовался боцман.

Я глянул на матросов, столпившихся на палубе. Даже механик и кочегар вылезли из люков, влекомые любопытством. Обвёл всех быстрым взглядом, не вглядываясь ни в кого, а затем вызвал перед внутренним взором их лица. Так обрабатывать информацию у меня получалось не в пример быстрее. Не компьютер, но всё же. Любопытство, азарт, ожидание чуда, или очередного фокуса иллюзиониста, но алчности нет. Ладно, это мы сейчас проверим.

— Здесь сто тридцать три тысячи рублей, — вытряхнул содержимое саквояжа на крышу каюты. — Я собираюсь потратить их на усиление обороны крепости, закупку лекарств для раненых и на иные потребности, что поможет в войне с японцами. Вот, заказал китайцам пулемёты, хочу пограничникам подкинуть, глядишь когда придут самураи, они им и пригодятся.

— Нешто думаете японец к крепости подойдёт? — спросил Ложкин.

— И будет осада, Иван Капитонович, и драка будет жестокая, и прольётся много крови, как русской, так и японской.

При виде денег во взглядах матросов заплясали азартные огоньки. Но по счастью для меня не алчные. Впрочем, могло ли быть иначе. Ведь никто из них не пошёл за мной по приказу, каждый принял решение сам и не отступился от него, хотя я и отпугивал их.

И сейчас после моих слов, азарт во взгляде сменился мрачной решимостью. Вот и славно. Но я всё же решил их малость спровоцировать. Провести, так сказать, последнюю проверку твёрдости духа.

— Но мы можем разделить эти деньги поровну. Получится по одиннадцать тысяч рублей на брата. Вам таких денег за всю жизнь не заработать, а тут одним разом придут. Решайте братцы. Даже если кто один пожелает забрать свою долю, я слова не скажу. Лично пройду в банк и положу деньги на его счёт, чтобы вопросов не возникло. Вы уже сделали гораздо больше, чем весь флот. Вами потоплены два миноносца, и повреждено два крейсера, которые ещё нескоро вернутся в строй, а значит и нашей эскадре будет легче. Вам нечего стыдиться, и вы эти деньги заслужили.

— Ваше благородие, вы бы прибрали те рубли от греха, — прокашлявшись начал боцман. — Жадность-то нам взор не застит, но мы ить не святые. Не нужно вводить нас в искушение. Видим поди какого красавца вы изготовили из нашего катера, на те деньги, что поимели с игры в прошлый раз. Значит и эти в дело пустите. И так-то оно правильно будет, по совести.

Я обвёл взглядом матросов, и улыбнулся. Говорил один боцман, но он однозначно выражал общее мнение. Мало того, на лицах большинства парней явственно угадывалось осуждение. Мол, за что ты с нами так-то? Чем заслужили? И от этого по груди расплылось тепло. Кто я в одиночку? Тот кто может хорошенько пустить японцам кровь. Кто я с командой? Реальная сила, возможности которой мне пока неведомы.

— Спасибо братцы, что верите в меня, и согласны со мной. Что же до денег, то ваша доля в них так же есть. Причём заслуженная. За прошлые заслуги вы уж получили награду. За вчерашний потопленный миноносец каждому из вас я выдам премию в сто рублей. А теперь, готовимся к отходу.

Я сгрёб пачки обратно в саквояж и скрылся в каюте, где обретался в одиночестве. Барские условия, между прочим, пусть тут и не развернуться. Как уже говорилось, теснота и катер, суть одно и то же. Но с другой стороны, могло ли быть иначе. Командир я, или погулять вышел.

Открыв пристроившийся в уголке под койкой стальной шкаф, выложил все деньги в него. Да, я доверяю своей команде, но как правильно заметил боцман, не стоит вводить их в искушение. А так, подумают о богатстве, потом о толстостенном стальном запертом ящике, да и махнут рукой. К слову, замок тут непростой. И пусть я его сработал всего-то за день, опытному медвежатнику придётся серьёзно попотеть соображая, как к нему подступиться. Я бы сказал, что не зная конструкции, проще сразу взяться за зубило, кувалду и чью-то мать.

Едва успел натянуть брюки, и взялся за ботинки, как услышал за тонкой дверцей голоса.

— Японец что ли? — спросил Харьковский

— Так и есть. «Сиракумо», — ответил боцману сигнальщик.

Сам не знаю с какого перепуга, но я бросил ботинок и в одних носках выскочил в кокпит. В нашу сторону и впрямь шёл японский миноносец. Да так бодро, что нёс на носу солидный бурун и уже совсем скоро окажется рядом. Или скорее даже протаранит нахрен!

— Руби швартовы!

Выкрикнув команду я единым махом взметнул тело вверх оказавшись на крыше каюты. Мгновение и ухватившись за штурвал перевёл рычаг акселератора в крайнее верхнее положение. Котёл под паром и вода за кормой забурлила, катер дёрнулся было, но тут же замер удерживаемый натянувшимися швартовыми.

— Рубите, мать вашу! — взревел я.

Вообще-то, совершенно несправедливо. Не было у парней под рукой топоров. Но хорошо хоть в карманах нашлись ножи. Дубовский усердно перепиливал верёвку на баке, Казарцев орудовал на корме, я же костерил себя последними словами. С одной стороны, натянутая верёвка подаётся куда легче, с другой, возможно быстрее было бы развязать её. Но что сделано, то сделано.

Наконец гальванёр справился, и нос начало активно отводить в сторону от причала. Когда же закончил сигнальщик, катер как норовистая лошадь рванулся в сторону, быстро набирая ход. Я переложил штурвал вправо, стремясь уйти на чистую воду и обрести манёвренность.