Нерозначники

До Кита и дошло. Похолодел враз, и точно все слова растерял.

А Лема успокоилась немного и говорит:

– - Жить без него не могу, делайте со мной что хотите, а быть мне ему женой!

Кит за голову и схватился.

– - Опомнись, -- кричит, -- в своём ли ты уме?! Наше дело за лесом смотреть, а не с людьми в любвишку играть! Ежели в верховьях прознают, понимашь, что будет?!

Лема упёрлась, и никак её в разум не вернуть. Пугал её Кит расплатицей, всякими страшными историями стращал, а она заладила одно: ничего, дескать, не боюсь, но хоть один день, а с миленьким поживу. Кит и вовсе на хитрость пустился.

– - Есть у него, -- говорит, -- невеста, судьбой суженая. Думаешь, просто так верши его в лес притартали?

Лема малость растерялась, но тут же заявила уверенно:

– - Не подойдёт она ему, я лучше!

– - Да ведь не выйдет ничего!

– - Выйдет. Я себе такую красоту сделаю, что он низачтошеньки не устоит. А потом мы с его живикой рядышком были -- почует он меня. Влюбится. Да и я про него теперь всё-всё знаю... И ещё у меня приданное лучше, чем у неё...

– - Что ты говоришь?! Какое опеть приданное?!
– - взмолился Кит.

– - А такое, -- срывающимся голосишкой выпалила Лема, -- больше у меня возможностев богачество доставать.

– - О каком богатстве ты говоришь?! У вас же и детей быть не может!

– - Ну и что, это не главное, дети нам и не нужны.

– - Совсем ты спятила!
– - вовсе отчаялся Кит.
– - А если он узнает, что ты не человек?

– - Не узнает. Я ему не скажу.

Видит Кит: никакие резоны не помогают, словно и впрямь сбрендила помощница. Ну и отступился. Пускай, думает, успокоится чуть, а там, может, и в ум войдёт. Наказал он Леме, чтобы на месте дожидалась, а сам в дом вернулся.

В сенцы зашёл -- мрачный и растерянный, -- сразу и объявил:

– - Идти нам надо, Елим, чует моё сердце: пурга собирается... На кордоне по рации и сообщим, чтоб машину за человеком прислали. Поди, худого с ним теперь не случится...

Собрался скоренько и Матвей Вершаков тоже, и отбыли егеря будто бы на Гилеву заимку.

Зарубка 13

Занесла же нелёгкая

Как и было условлено, и верши, и Кит с Лемой -- вся-то, одним словом, оперативна группа, -- собрались они, стало быть, на болоте дома у Мираша. Юлька-косулька, как радушная хозяйка, взялась скоренько на стол накрывать, и Смола Аникаева ей вовсю помогает, с тарелками носится.

Юлька уже, слышь-ка, свой косулиший облик забросила вовсе. Головка теперь у неё уже почти всегда человеческая -- та же рыженькая девчушка, что и перед Елимом являлась. Перемена, правда, и здесь есть. О чём уж она там думает, а пришлёпки себе прибавила... Не так чтобы очень уж пухлые губы привесила, а всё же с тем, что ранешно было, на отличку. Да и телом ещё тончавей стала, в талии совсем оса, и росточку вроде как повыше. Ранешно-то на ней косметики самую малость было, а сейчас!.. Положила красок, не скупясь. Не до вульгарности, конечно: губы не совсем уж красные, розовёхонькие так-то, тени счерна, правда, но тонко рисованы -- глаза очерчены в окружии со вкусом и со знанием, верно. О драгоценностях и говорить нечего! Окромя бусок алых обзавелась Юля всякими разукрасами -- серёжками да колечками с перстнями. Браслетик тоже есть, с золота-металла, махонькими бриллиантами усыпанный. А в волосах у Юльки бусинки вплетены, всякого разного цвета и перелива. Ну а нрава Юлька всё равно простого осталась, хоть и чуфырится иной раз чуть.

Убедила Юлька и Смолу Аникаеву кирейку лисью снять... Головка, правда, у той лисья осталась -- сама, вишь, так схотела. Как только Юлька её не уговаривала! Однажды даже не вытерпела и выплеснула в сердцах:

– - Дура ты, Смолка! С человечьей-то головой приглядистей, а ходишь, как лайка крашеная!

А той хоть кол на голове теши. Знай только отнекивается и косит своим лисьим глазом -- дескать, ей это человечье лицо, как собаке боковой карман. Да и то сказать, сколь уж времени прошло, а всё Смола за старую жизнь цепляется. Хвост тоже вот оставила, привесила к человечьему тулову. Правда, тот до того скромный стал, будто и не лисий вовсе. Такой, слышь-ка, что если Смола юбчонку коротенькую одевает, то только самый кончик из-под оборки выглядывает. А в этом разе, встречая незнакомых гостей, она платюшко додольное одела -- хвостишку и вовсе не видать. Штаны Смола, как волчица Лема, с самого начала не захотела носить. Однако хвостом она сильно и не машет. Если радостно кого привечает, так у неё кончик хвостишки чуть лишь подрагивает, а то и вовсе мимодумно висит.

А Савин Баин такой же кышливый и остался. Ничего в своей жизни менять не захотел. Да и то сказать, затеснили, заклевшили бедолагу Юлька и Смола. Не больно-то его и жалуют.

Увидела Лема Юльку во всей красе и тотчас же сердчишкой затрепыхалась. Раньше ей и дела не было, кто на себя какой вид напускает, а тут вдруг... Надумала Лема сразу Юльке по хозяйству помогать, и всё поближе старается подбиться.

Разговорились они, стали друг у дружки выспрашивать, как в помощницах оказались. Так-то скоренько и познакомились, и словно близкие подруги стали.

Потихоньку Лема всякую подробность и выведала. Узнала, конечно, по какой надобности верши в лес пожаловали. Правду Кит говорил, невесту ждут... Ну и взгрустнула, конечно, маленько. Дальше уж вовсе рассеянно Юльку слушать стала. А та, как нарочно, про всякие хозяйские хлопоты будто забыла, перед Лемой уселась да об Илье и о Тале сорокой трещит, складывает с весёлого сердца. А тут ещё и главную тайность открыла.

– - Ты даже не представляешь, как он её вопче любит! Только о ней и думает!
– - сказала Юля и, подняв руку, изящно заправила выбившуюся прядку волос за маленькое ушко с серёжкой-цепочкой.

Лема, как завороженная, смотрит, и тоже вдруг рассеянно подняла руку, и хотела, верно, то же самое проделать, но тут опомнилась -- прядки не нашла, ну и неловко почесала за серым, волчьим ухом. Разом же и зашторилась сумно. На руки свои посмотрела: не такие они вовсе, как у Юльки. Ни маникюру на них, обрубыши какие-то, ногти вровень с пальцами, не ухоженные. Куда там, Лема себе для стряпни ладила, а не для баловства. Не знала, понимаешь, что всё так обернётся... Ну и ещё лише загрустила: захотелось ей такие же тоненькие ладошки. "Вот ведь жисть-то какая!-- подумала она.
– - А я глупая... Ничё, быстро научусь. Один раз сделаю, потом махом будет получаться".

А Юлька говорит, говорит, а тут руки к груди прижала и мечтательно воскликнула:

– - Эх, завтра мы необнакавенную встречу увидим!

Лема в сторонку и отошла.

За стол все сели, и Лукерья давай своих помощников нахваливать: дескать, такие молодцы, прямо свезло с помощниками. Словом, герои и есть. Потом ещё и шутейно пожаловалась:

– - Что-то у меня щёки весь день горят... К слезам, наверно?.. Ох, чувствую, трогательная встреча будет...

Все засмеялись, а Лема ещё лише волчью голову в плечи втянула, сидит, чуть не плачет.

Порадовались верши, что дело ладненько обернули, а потом ещё больше возрадовались, когда узнали, что и у Леки Шилки всё хорошо складывается... У ней, вишь, задание было, чтобы Талю во что бы то ни стало к Елиму доставила.

* * *

Проснулся Илья к вечеру и оглянулся растерянно. Вокруг стены бревенчатые из-за резной обшивки кое-где проглядывают, да матица на потолке, оконца не великие, за занавесями простенькими -- так и понял Илья, что в избушке очутился. Взялся память ворошить, а только и вспомнил -- Талю и как из ресторана выбежал. А дальше что случилось, -- как отрезало всё одно, и зацепочки никакой не сыскать.