Нерозначники

– - Я всё-таки нашла тебя...
– - с дрожью в голосе повторяла она, -- нашла...

...Вскоре Лема с Ильёй и о свадебке замечтали. Ну и стали, значит, всякую подготовку к торжеству проводить. Да и то верно, зажили, знаешь, хорошо, в мире и согласии. Такая, слышь-ка, Лема заботливая оказалась -- всякое желание подкараулит, не пропустит. Вот только не дотянул Илья до свадьбы-то...

Прошлое своё человечье житьё Лема простое придумала. Дескать, сирота, никаких родственников нет, из детского дома в жизнь пустили. Тоже вот, получается, как и Илья, без родителев по жизни колотилась... Неспуста так-то замыслила: выходит, сироты встретились, родственные души друг дружку нашли... Словом, с одного поля ягода.

Там же, в сиротском приюте, и фамилию ей дали -- Волкова... Вдовесок и с образованьем высоким помогли. Выучилась, грамматишки изрядно взяла, ну и повезло: в банок пошла работать. Зарплата, известно, приличная, с игнишками прижиму нет. Потом и квартирёшку себе справила, обзаведенье всякое нанесла.

Ну, это она так Илье наплела. А по правде, городские обережники ей с жильём подсобили. Держат они на всякие разные случаи квартеры бесхозные. Мебелишка там -- всё, как у людей. Никто в них не живёт, а по бумагам, конечно, есть фамилия. Понятно, придумают что-нито, соседям расскажут какую историю, мало ли.

Квартирка в самом лучшем районе оказалась, где богатеев и чинодралов густо. Привёла Лема жениха в квартеру на смотрины, а там уже всякое обзаведенье готовое -- и мебель богатимая, и кровать широченна в спаленке, диван с креселками, ну и другое барахлишко на радость. Словом, живи не хочу.

И впрямь поначалу-то ладненько у них пошло. Денег у Ильи завелось -- карманья рвутся. Однако не к добру, верно, потому как всё больше задумчивый и грустный стал... Да ещё вот сны стали странные сниться. И всё такие, слышь-ка, что с волками связанные... Не страшные вовсе, всё больше шутейные. То в лесу с... каким-то волком разговаривает, а как-то привиделось, будто бы идёт он по городу, и рядышком с ним заместо собаки серый волчище на поводке... Шутейные-то шутейные, а просыпается разбитый вовсе, будто все силы у него выбрали. А однажды ночью задыхаться вдруг стал. Проснулся как в кошмаре, и спросонков показалось ему, что на лице у него огромный пушной хвост лежит... На мгновение так-то ему это почудилось, а глаза-то продрал, глядит: вовсе ничего необычного, просто невеста Лема к нему во сне прижалась, ну и прядка её волос ему на щёку упала.

Да и то сказать, такая Лема добрая да ласковая -- лучше жены и не надо, опять же красавица писаная, а уж стройная! Не всякую так-то природа одаривает... Да и сама, верно, постаралась -- за фигурой дненощно следит, всякие разные диеты знает, мяса и вовсе не ест. Правда, хоть сама только на салаты и фрукты нажимает, а Илью всё мясными блюдами потчевать взялась и деликатесами изысканными. Да ещё приговаривает: "Все полезно, что в живот полезло". Словом, повезло Илье, а всё же с самого знакомства он что-то странное у Лемы в глазах приметил.

Вот люди сказывают: душа не лежит.

Нет, не то, притянуло Илью к Леме, и ещё как! Тут другое. Однажды вот глянул на неё и поразился хищности в её лице...

Кит, конечно, один остался. И так без Лемы заскучал, что из дому не выходит. Лесовать вовсе забросил. Бывало, сядет в комнатке среди портретов ейных да и захнычет, как дитя несмышленое. Мало-помалу успокоится, а всё равно потом целый день, руки скламши, сидит. Так и скомлеть да чахнуть стал.

На Леку Шилку и вовсе осерчал. Тяжкую побиду на сердце понёс.

В первый-то раз, когда увиделись, сразу на неё напустился. Закричал в сердцах:

– - Почему Сыромашку об опасности не упредила?! Сама-то, прокуда ушлая, сколь уже среди человеков толкаешься -- отчего не научила?!

Лека подивилась: то всё тихий, тихий, а тут! Ишь как назвал... Всё же спокойно отмахнулась:

– - Да уж всяко её отговаривала. А она и слушать не захотела. Может, как-то по-другому надо было... Да куда мне с утиными мозгами?!.. Сама и на порошинку не понимаю...

Прикинулась, конечно, дескать, недалёкая вовсе. Где и угадаешь. И нет бы успокоить Кита, обнадёжить -- мол, недолго в одинакости маяться, скоро помощница назад вернётся, -- а она его ещё лише пришибла:

– - Теперь уже всё, и не надейся. Закон такой...

Кит хотел было рубануть с плеча, всё наготовленное на Леку обрушить, да весь запал вышел. Лишь сверкнул напоследок глазами и рукой махнул.

Лека и вовсе посмеялась.

– - Сам, -- говорит, -- в люди шагай. Среди людских правителей наших много, не заскучаешь...

А и пошёл бы, да вот Лемка-то где?

С тех пор, с той самой страшной ночи, когда Лема к Илье в город перебралась жить, ни разу-то она Кита не навестила. То ли забыла вовсе, а то и ещё причина была -- кто знает? Кит, конечно, караулил её незримо, смотрел близёхонько, да где там Лему угадаешь, чужое всё: лицо человечье, и тело -- туда же, и хвоста нет.

...Всё бы ничего, да в это время Таля за Альберта взамуж вышла. Илья, конечно, про беду эту её и знать не знал, а всё же почуял... Услышало, видишь вот, сердце нерозначника.

В это время страшное с Ильёй творилось. Весь день метался как зверь в клетке. И ночью заснуть не мог -- в беспамятство ухнет на короткий срок и снова как ошалелый рвётся. Долго его маята бедовая душила -- многие в такие минуты жизни своей решаются. На третий день только отпустило, а всё равно в глаза Илье глянешь -- такая там тоска горькая, что до сердца добирает. Да и то сказать, после того и потух.

Сам, конечно, и не объяснит, что с ним случилось. А ведь это, знаешь, бывает, когда плишки плачут...

Шипиш Переплёт в своей вещунье всё точно рассчитал. В тот момент, когда суженая нерозначника за другого замуж выходит, души нерозначников встречаются. И душа Ильи из Светёлки вернулась.

Переплёт, когда эти строчки для Ильи писал, уж поизгалялся да поглумился вдосталь. Так и давился злобным смехом над рукописью:

– - Милости просим, на свадебку. Ждет тебя любимая... Все глаза проглядела... Совет вам да любовь...

Когда свадьба Тали и Альберта в полный разгар пошла, прилетел воробушек к Тале да и узнал многое...

И так, знаешь, плишки плакали тогда! Так плакали!

Ну а потом... Потом Илью кошмары каждую ночь мучить стали. Да и здоровьишко начало у него спотыкаться. То об одну фаробу запнётся, то другую зацепит. Будто кто их на жизненной дороге выложил...

А ещё Илья стал подмечать, что синичка-лазорека часто ему на глаза попадается... Так и мечется, будто что-то сказать хочет. Однажды даже в форточку открытую залетела. Лема, невеста заботливая, на неё зашикала тотчас же и погнала с полотенцем...

А к Тале воробушек стал прилетать. Покружится так, покружится... Таля ему насыплет на балконе в кормушку семечек, а он даже и не притронется...

Вскоре у Ильи и вовсе чужемясая опухоль в теле обнаружилась. Да и то сказать, нутром вовсе трухлявый и утлый стал.

Так-то за полгода и сгорел.

И в этот час, знаешь, когда Илья умер, тайность случилась. Таля как раз мимо витрины магазинной шла, и воробушек вокруг закружился... Затюнькал так жалостливо, словно плача, и вдруг повернулся и со всего маху на стекло налетел... Да так комочком маленьким под ноги ей и упал... Таля вскрикнула, кинулась к воробушку, подняла... а он -- на ладошке лёгонький такой, лапки в судорогах дрожат и ещё живой глазком на неё смотрит... Сморгнул слезинку и опять глядит, глядит...