Нерозначники

– - Столь в любом разе утки не живут!
– - уверенно определил Елим. Потом подумал и говорит: -- Надо её Семёну Аркадьевичу, орнитологу нашему, показать. Не один раз он у меня гостевал, я тебе записочку дам, от меня скажешь... Вот удивится-то!..

Что это за день такой случился, непонятный, а только со всеми тусторонними странности произошли. Помнишь же, что с вершами стряслось? А с Лекой Шилкой что? Вон сидит в коробке, крякает... Не обминуло и Лему-волчицу.

Вдруг за разговором она почувствовала, что у неё сейчас хвост расти начнёт, а вместо лица волчья мордаха объявится. Лема с ужасом подумала, как её прекрасное, милое личико начнёт вытягиваться, обрастать шерстью, клыки полезут, про хвост и говорить нечего. Лема лишь подумала, какой величины он достигнуть может, ей сразу плохо стало. Раньше, вишь, хвалилась своим хвостом, а тут сразу его возненавидела.

Сейчас же, конечно, из дома выскользнула и за вежество взялась, да волшебную силу пытать стала. Только всё без толку, ничегошеньки не помогает. До этого Лема спланировала с Ильёй в город ехать ну и позаботиться там о нём... А тут, понятно, всякие мечты порушились. Какое с хвостом свиданию продолжение? То-то и оно.

Всё-таки кое-как удалось ей заглушить тустороннюю суть, вот только, увы, про всякое счастье пришлось забыть. В избу вернулась, весёлый вид на себя напустила, будто ничего и не произошло, а сама подумывает, как из такой-то неёлы выпутаться.

Однако со стороны подсоба пришла.

К счастью, в это время егерь Фёдор Иватов со своим семейством в город поехал. Мимо Забродок проезжал и решил к Елиму привернуть. Думал, что старик скучает в одинакости, а у того в избушке гости незнакомые -- не до скуки вовсе. Приветили старики друг дружку, Елим и попросил, чтобы Илью с Лемой до города подвёз. А у Фёдора только одно местечко в машине оказалось.

– - Верно, тебе, дочка, одной ехать надо, -- решил Елим и посмеялся в бороду: -- Ничё, ничё, поди, уж найдёте в городе друг дружку... Эхма, таку девку упустить -- энто ужо нипошто невозможно!

Лема загрустила для вида, а сама в серёдке рада-радёшенька. Вовремя, думает, помощь поспела, а то из-за этого хвоста, будь он неладен, бежать бы пришлось. Спросила она у Елима бумагу с карандашом и скоренько написала Илье послание тёплое. Ну и, конечно, адресок какой-то чиркнула, как её сыскать можно...

– - Прочитаешь, только когда я далеко отъеду, -- не отрывая от Ильи глаз, попросила она.
– - Обещаешь?

А Илья смурной стоит и слова сказать не может. Кивнул головой и бумажку в карман упрятал.

Лема просияла тут же и, пятясь назад и держа руки за спиной, в машину забралась. Так и уехала, помахивая из машины ручкой.

– - Смотри, не упусти девку, -- Елим шутейно погрозил пальцем.
– - По нраву, верно, ты ей пришёлся. Да и девка уж больно хороша! Надоть полагать, судьба вас свела, а от дара такого отворачиваться не след!

* * *

Этим же днём беда на Суленгинских болотах стряслась. Двое рыбаков тропились по знакомой дорожке к Жирновскому плёсу -- а путь через мшарное озеро идёт, аккурат за ним свороток к Суленге примыкает. Ну и в том месте, где Никанор Самосвет кудесил, оба под лёд провалились. К счастью, не потонули и на прочную твердыню выбрались. Хорошо ещё, до Забродок недалече случилось, а всё ж пока до дома Елима добежали, вся одёжка обледенела. И мокрые, да от ледяной воды всё одно, конечно, застудились.

Один из них, видно, начальник высокий случился, и у него с собой рация для дальней связи оказалась. Сразу он и известил, какая с ним и напарником горесть приключилась, и наказал, чтобы машину в Забродки слали. Да одёжу тёплую, спросил, чтобы привезли, и для "внутреннего сугреву" снадобья.

Отогрелись рыбаки у Елима, а к вечеру и машина за ними пришла. Вовсе непростая машина, по ухабистым и сумётным дорогам ходкая, и такая просторная и всяко внутри обустроена, что вроде домика на колёсах. И столик тут, и печурка в уголке, и лавки мягкие по стенкам. Словом, всякие удобства налажены. Ну и рыбаки как в машину уселись и привезённое хмельное питьё достали, тут же еще шибче своё второе рождение отмечать взялись. Ну и Илью тоже сманили. Тот, правда, на радостях не очень-то и противился, хотя выпил совсем немного. Да и то сказать, столь с ним всякого чудного за последние дни случилось, что язык в покое удержать не смог и всю подробность рыбакам рассказал -- и как с ним телевиндер разговаривал, и как у Елима очутился, и про Лему, конечно.

Что и говорить, весёлый разговор пошёл, дорога незаметно и полетела.

По пути, знаешь, один случай вышел. То, как Лема какую-то бумажку Илье в карман сунула, от утки не потаилось. Ну и по дороге выбралась она из коробки и подле Ильи ладненько присела... Потом нащупала незаметно бумажку в кармане и потихости её оттедова клювиком изъяла. Да и проглотила тут же. И закрякала, словно без понятия она. Однако ни сам Илья, и никто ничегошеньки не заметили.

Илью прямо домой доставили. Потом кинулись, что утка с ним была, стали по всей машине шарить и во все углы глядеть, а только пустую коробку нашли. Как в воду канула крохалиха, будто и не было её вовсе.

И то верно, как только к городу подъехали, Лека Шилка силу в себе тустороннюю почуяла. Тотчас же и чезнула восвояси. Ну а охотники по-своему растолковали. Так и подумали, что, дескать, по дороге возле магазейну останавливались шинпанского взять, дверки-то открывали, вот утка и выскользнула. Темно уже -- где за нею углядеть?

Вот такой странный день выдался. И вот ещё какая непонятка случилась: помнишь же, Елим слышал, как Илья в бреду Талю поминал? Ну вот, а когда Илья в себя пришёл, Елим и запамятовал расспросить всякую подробность... Стало быть, и Илья не узнал у какого это деда он гостевал. Такие вот дела...

Однако вовсе это не заведомый случай и неспуста всё произошло: из Светёлки по сокровенной тайне решение сошло.

Зарубка 14

Кромешники

Давно уже Шипиш Переплёт жизни Елима не касался (да и как ему было подступиться?!), а тут вдруг что-то такое случилось... словом, получил он такую возможность -- зло своё и на Елиме испытать. Сейчас же и своих кромешников в лес направил. Шайрая и Повителя на пагубу нарядил и наказал в дорогу, чтобы, дескать, всё равно береглись, со стороны каверзы плели, потому как защита у Елима сильная.

Повитель на вид старик совсем дряхлый, а Шайрай молод собой. На деле же разница в годах между ними вовсе невеликая. У кромешников, вишь, жизнь-то совсем короткая. До тридцати лет редко кто дотягивает: злоба забивает. К двадцати годам так-то вровень с людьми идут, а там уж, что ни год, так за десять справляют. У стариков обличье совсем уродуется, да и те, что ближе к двадцатилетию, не больно краше. Однако среди кромешников всё же таких пугалищей нет, коих люди по зажмурности своей за много веков придумали. Могут, конечно, прислужливые Переплёта много дольше жить, только для этого надо им на добрый путь обратиться. А это, знаешь же, очень редко случается, потому как пагубу свою не чуют. Любого кромешника спроси -- одно и то же заявляют.

– - Наша провинность, -- говорят, -- малая. Мы ведь никому, кроме людей, зла не делаем.

К слову скажу, лесовины и верши тоже не вечно свои тела таскают. Хоть здоровье всякий раз обновляют, всё же стареют потихоньку. Не умирают они, конечно, но и за ними Сонька Прибириха приходит. И не по старости является, а как ей вздумается. Вернее, когда из Светёлки должное указание получит. Может и к молодому явиться, и к тому, кто не одну тысячу лет отматулил.

Ну а по крушине и проясняется, каких корней верша или лесовин. Вон хоть Ваню Тишину возьми. Все думали, верша он. Что и говорить, в таких-то верховьях ходил! А потом всё снижение, снижение... В последние свои годы и вовсе за никчемную откать прославился. Никто понять не мог, отчего перемена случилась. Вот тут-то и Прибириха за ним свинушкой и прикатила... Ох и потешились тогда лесовины! Долго потом эту историю друг другу в уши перекладывали. И то верно, чудно, хотя обычный это случай. Сущность ведь только в Светёлке наново переделывают. А тут хоть человечью голову цепляй или в тело верши оборачивайся, и притом всякими тусторонними способностями владай, а нутро всё равно не выкинешь, суть старая останется, которая в первом скудельном теле была. Словом, родиться надо, а перевоплощения всякие -- это баловство пустяшное. Да и то сказать, посмотришь на какого-нибудь верховного доглядателя, -- и могущественными кудесами владает, и силы и властей непомерно взял, а живика совсем дрянная.