Неупокоенные кости

Она посмотрела на кровать дочери, где лежала сшитая ею тряпичная кукла. Глаза Хелен – в очередной раз за последние полчаса – наполнились слезами.

– Мне… мне было больно на них смотреть. Они были вместе, а моя Аннелиз… моя девочка… Я хотела бы радоваться за них, когда узнала, что они поженились, или когда кто-нибудь рассказывал мне об успехах, которых добился Робби, о ферме с виноградником, которую они купили, когда вышли на пенсию, но… Понимаете, каждый раз я думала о том, чего лишилась моя дочь, какую жизнь она не прожила. И не обязательно с Робби. Я думала о том, какой могла бы стать моя девочка. Повернись все иначе, сейчас я была бы уже бабушкой, возможно, даже прабабушкой.

– А где сделана фотография, на которой они прыгают в воду? – спросила женщина-детектив.

– На Черном озере. На самом деле вода там очень чистая, но озеро такое глубокое, особенно под этими утесами, что она кажется черной. Да вы, наверное, и сами знаете… Вулканическая впадина или что-то в этом роде…

– Да, знаю. Можно мне взять эти два снимка?

Хелен овладел внезапный приступ паники. Эта женщина ворвалась к ней в дом и пытается похитить ее воспоминания о дочери!

– Я только сделаю копии и верну их вам в целости и сохранности.

Она нерешительно кивнула, и сержант вынула фото из-за рамки зеркала. Хелен тяжело опустилась на кровать.

– Что еще могло быть у Аннелизы в этом ее рюкзачке? – спросила женщина-детектив.

Хелен прерывисто вздохнула.

– Я уже потом заметила, что нет ее дневника. Дневника, зубной щетки, кое-какой косметики. И ее любимой обезьянки, сшитой из шерстяного носка.

Рыдание вырвалось из ее стиснутого судорогой горла, плечи затряслись.

– Я… Боже, я этого не выдержу! Не выдержу! Еще раз… Я не могу, понимаете? Не могу!

– Тогда давайте на этом пока закончим, – участливо сказала сержант Мунро. – С вашего позволения, я только сфотографирую комнату, потом мы возьмем у вас мазок на анализ и отвезем в лабораторию. В ближайшее время нам предстоит поднять старое дело об исчезновении вашей дочери, проверить показания очевидцев, выстроить временную последовательность событий. Всех свидетелей мы допросим повторно – всех, кого удастся найти. И если у нас появятся новые вопросы, мы снова приедем к вам. Вы не против?

Хелен кивнула, отвернулась.

– Миссис Дженсен, – сказала детектив негромко, но твердо, – я обещаю, что найду того, кто причинил вам эту боль. Я…

Ее голос сорвался, и это удивило Хелен. Она подняла голову и наткнулась на прямой, открытый взгляд.

– Я найду того, кто отнял у вас дочь, и позабочусь о том, чтобы он или они понесли наказание.

– Даже… сорок семь лет спустя?

– Вам причинили боль, которая не утихла до сих пор, миссис Дженсен. И за это кто-то должен ответить.

«Шестерка из Шорвью»

Клод

Клод Бетанкур тренировал детскую хоккейную команду. Скрежет коньков по льду, стук клюшек, гулкие удары шайбы о бортик далеко разносились в утреннем воздухе, смешиваясь с ритмичной музыкой и тем особым запахом, который можно почувствовать только на хоккейной площадке. Все это – в том числе чувство крепкого мужского товарищества, чувство команды – сопровождало Клода с тех пор, как он был мальчишкой, и стало неотъемлемой частью его жизни. Он не мыслил себя без хоккея. Клоду не слишком давалась учеба, не был он и красавцем, на которого заглядываются девчонки, зато умел хорошо играть. И, что гораздо важнее, умел побеждать. Клод почти попал в Национальную хоккейную лигу, но повредил колено, когда неудачно съехал с горы на лыжах, и охромел на всю жизнь. Эта травма поставила крест на его хоккейной карьере, но он нашел выход, начав тренировать мальчишек. Все трое его сыновей выросли отличными игроками, и теперь Клод учил внуков. И не только их. Свою любовь к хоккею он старался передать всем детям, которые приходили на стадион.

Клод всегда твердо верил, что спорт, умение справляться с трудностями, жесткая дисциплина и командное чувство формируют настоящий мужской характер и помогают мальчишкам не попадать в неприятности, держаться подальше от наркотиков и так далее. А характер, в свою очередь, помогает управлять собственной жизнью, строить ее в соответствии с собственными желаниями и склонностями и не идти на поводу у обстоятельств. Именно по этой причине Клод считал, что спорт должен быть доступен всем детям, а не только тем, чьи родители могли себе позволить оплачивать занятия, дорогостоящую амуницию и постоянные разъезды. Хоккей с шайбой как раз и был спортом для состоятельных – не таким, конечно, как теннис, но все-таки. Вот почему Клод, который добивался всего сам и никогда не просил денег у своих весьма состоятельных родителей, основал на паях с женой Сьюзен «Фонд Бетанкура», оказывавший спонсорскую помощь детям из социальных групп, в силу традиций почти не представленных в хоккее. Мечтой Клода было воспитывать чемпионов из мальчишек, которые при обычных условиях не имели ни малейших шансов попасть в хорошие команды.

Сейчас он широко улыбнулся, следя взглядом за девятилетним мальчуганом, который, несмотря на юный возраст, творил на льду чудеса. Совсем еще клоп, на площадке тот буквально горел, и Клод предвидел, что когда-нибудь парнишка станет настоящей звездой НХЛ.

– Да, этот парень будет чемпионом, – сказал сын Клода Лахлан, который, стоя рядом с отцом, тоже наблюдал за играющими.

Клод ухмыльнулся.

– Будет, только сначала ему нужно научиться держать себя в руках. И думать, прежде чем действовать, – ответил он, но в глубине души очень гордился мальчуганом, которого ему удалось отыскать в отдаленном северном городке.

– Это придет… со временем. – Лахлан переместил жевательную резинку за другую щеку. – Но я бы уже сейчас на него поставил… Приглядывай за ним. И за маленьким Мохаммадом тоже. Парня от земли не видать, но кажется, будто он везде – только посмотри, как он нарезает круги вокруг мальчишек постарше.

В кармане Клода завибрировал мобильник. Он достал его, взглянул на экран. Боб. Опять. Со вчерашнего вечера его бывший одноклассник оставил ему несколько голосовых сообщений с просьбой перезвонить, но у Клода, что называется, руки не дошли. Вздохнув, он сказал сыну:

– Мне придется ответить. Присмотри за ними, пока меня не будет, ладно?

Отойдя немного в сторону, он нажал кнопку ответа.

– Привет, Боб, как дела?

Клод кивнул одному из мальчишек, покидавшему площадку, и показал ему поднятый вверх большой палец. Шайба с грохотом врезалась в бортик рядом с ним.

– Новости видел? – спросил Боб.

– Нет. Что за новости?

Клод проследил взглядом за Мохаммадом, который ловко уворачивался от наседавших на него защитников.

– Насчет тела, которого нашли на «Хемлоке» под старой часовней.

Клод рассмеялся.

– Ты же знаешь, такие новости я не смотрю. Эти журналисты охотятся за кликами и лайками, ради этого они родную мать продадут. Я…

– Это дело расследует отдел убийств, Клод. СМИ уже сообщили, что тело принадлежит девушке и что его закопали в подвале часовни в семьдесят шестом году, в один из выходных дней по случаю Дня труда. Соцсети утверждают, что это может быть только она, Аннелиза…

Клод похолодел. Площадка, игроки, трибуны – все словно куда-то провалилось или, может быть, растаяло. Остался только мобильник в руке, и он вдруг страшно потяжелел.