Неверный отец. Счастье в конверте

– А, Герман, извините. Не узнала, - нервно усмехается женщина, внимательно осматривая меня и кутаясь в домашнюю кофту.
– А чего вы ломитесь? Ваша хозяйка уехала.

Моя хозяйка… Как точно сказано. Я как брошенный под дождем щенок без нее.

Проклятый ребёнок! Знаю, что нельзя так, но… Дерьмо! Я все из-за него потерял водночасье.

Уехала.… Этого следовало ожидать.

– Куда?

– Не сказала. Собрала чемоданы на рассвете и села в такси. Кстати, она же ключи мне оставила, просила передать вам, если появитесь.

Соседка на минуту скрывается в квартире, чтобы вынести мне две связки. На брелоке одной – знакомый земной шарик, истертый и помутневший, как наши с Аминой отношения.

– Спасибо, - бросаю бесцветным тоном.

Поворачиваю ключ в замке, преступаю порог. Дома всё ещё пахнет родной женщиной, каждая деталь напоминает о ней, даже это зеркало, возле которого мы в первый раз… Чёрт!

Теплый огонек надежды, что всё ещё можно вернуть, гаснет, когда я вижу пустые вешалки и стерильно чистые полки в шкафу. Остались только мои вещи, бережно сложенные её руками. Ванная в мгновение ока стала холостяцкой, без того особого ведьмовского следа, когда все заставлено загадочными пузырьками.

Амина собиралась быстро, будто впопыхах. Так спешила исчезнуть до моего возвращения? Наверняка мать передала ей, что я звонил и угрожал. Может, и сома все слышала, просто говорить со мной не хотела.

– Идиот!

В сердцах захлопываю дверцу шкафа, подлетаю к нашей постели, срываю покрывало, аккуратно застеленное Аминой будто в насмешку, скидываю подушки на пол. Обессиленно и обречённо падаю на голый матрас. Легче не становится.

Уставившись в белый потолок очумелым взглядом, выуживаю телефон из кармана брюк. Не надеюсь, что Амина ответит, но все равно звоню ей. С нового номера, ведь предыдущий заблокирован.

– Послушай, маленькая, не глупи, - выпаливаю сразу, как только слышу щелчок соединения.
– Я в России. К тебе прилетел. Скажи мне, Амина, куда ты собралась?

– Назад в семью, - разрывает динамик мерзопакостный голос.
– Моя жена теперь будет жить там, где должна. С законным мужем.

– Сафин? – с ненавистью шиплю на соперника.
– Передай ей трубку.

– Она не станет с тобой разговаривать, - победно усмехается Марат.
– Теперь ее есть, кому защитить.

Как все повернулось. Теперь ей нужна защита…

– От меня? – выпаливаю вслух недоверчиво.
– Она не могла к тебе вернуться по своей воле.

– Серьёзное обвинение, - чеканит с невозмутимой сталью.
– Я уважаемый человек, так что полегче со словами. Меня несложно проверить, я у всех на виду, а вот ты… подозрительный. К тому же, агрессивный. Преследуешь мою жену, угрожаешь. Неизвестно, чего от тебя ожидать. Оставь ее в покое, иначе будешь иметь дело с правоохранительными органами. Тебе могут наложить запрет на выезд, а я бы этого не хотел, всё-таки у тебя в Германии больной ребёнок.

Манипулирует, давит на больное, однако как умело…

– Урод, - выдыхаю зло.

– Наш разговор записывается.

– Записывай: обидишь Амину – я тебе шею сверну, пес! – ору на всю квартиру, рискуя опять привлечь внимание бдительных соседей.

– Это прямая угроза, - летит в ответ холодной стрелой.

Спокойствие Марата раздражает, и я завожусь ещё сильнее. Видимо, на то и расчет. Психопат гадский!

– Предупреждение, - цежу сквозь зубы.
– Я все равно выясню, как вы заставили ее вернуться.

– Мы-ы? – тянет издевательски. Смеётся надо мной.
– Ты же сам Амину бросил. Поигрался, сломал и предал. Разве не так? – делает паузу, чтобы я успел все осознать и согласиться. Чувствую себя его пациентом, неизлечимым, которого готовят к лоботомии. – Придется мне теперь восстанавливать ее психологический фон. Процесс длительный, но я слишком люблю свою жену, чтобы отказаться от неё…

– Иди на хрен!

Отключается, а я в ярости. Потому что он прав. Только я во всем виноват – и никто другой. Но Амина… Как можно было отдать себя в лапы тирана? Снова… Впрочем, а чем я лучше?

Телефон разрывается.

На входящий звонок отвечаю не глядя. Плевать, кто бы там ни был. Ничего не имеет значения без Амины, но тихий шепот детского врача заставляет меня встрепенуться.

– Герман, когда ты сможешь подъехать в клинику?

– Я в России сейчас. Если что-нибудь нужно, там с малышом няня и…

– Требуется твое непосредственное присутствие и.… - заминка кажется вечностью, - согласие на операцию.

Резко выпрямляюсь. На меня будто ушат ледяной воды вывернули. Мысленно ругаю себя за те проклятия, что успел на эмоциях отсыпать невинному дитю.

– Какую операцию? Что случилось?

– Лучше обсудить это на месте. И как можно быстрее, - доносится как приговор.
– Прилетай.

– Понял.

Перед отъездом стучусь к соседке. Она выходит быстро, будто дежурила под дверью, наблюдая за неадекватным маньяком напротив.

– Когда хозяйка вернется, а это рано или поздно случится… опять, - тяжело вздыхаю.
– Отдайте ей это, - вкладываю в сложенные ладони комплект ключей с планетой и свою платежную карту.
– Код она знает. Пусть снимает столько денег, сколько ей будет нужно, - достаю наличку, отсчитываю купюры, отдаю опешившей женщине.
– Да, а это вам за помощь.

– Ну, что вы, - отрицательно качает головой, но стопку берет.
– Благодарю.

– И ещё, - протягиваю ей визитку со своими номерами. – Отправьте мне эсэмэску, если увидите Амину. Это важно.

Спускаюсь по лестнице, а за спиной шелестит:

– Поссорились?

Предал. Хотя сам того не желал.

Глава 19

Три месяца спустя

Амина

– Когда ты собираешься вставать на учет? Сроки уже поджимают, да и медицинское наблюдение лишним не будет, - бросает как бы между прочим Элеонора, продолжая легко и беззвучно помешивать ложечкой ароматный кофе в маленькой фарфоровой чашке.

Изящный сервиз, как и многое в этом доме, подарил своим женщинам заботливый Герман. Каждая деталь напоминает мне о нем, и сердце щемит. В животе легким порханием бабочки впервые за маленький срок отзывается наш малыш, а папочка так и не знает о его существовании. Я никому не говорила до этого момента.

– Что? – растерянно переспрашиваю, сделав слишком большой глоток горячего отвара. Закашлявшись, прячу проступившие на глазах слёзы, и устремляю взгляд в кружку. Наблюдаю, как в мутном водовороте плавают травинки, пытаюсь отвлечься и утопить эмоции.