Неверный отец. Счастье в конверте

– Что там у тебя? – гремит удивленно, и связь обрывается.

Внизу живота неприятно тянет. В последнее время все чаще, спазмолитики и уколы, которые я сама себе прописываю, не помогают. Мне нужна передышка от эмоций и нервов, благоприятный фон, отдых. А ещё квалифицированное наблюдение – в этом Элеонора права.

– Гера приедет не один? – догадывается она. Молча киваю. – А эта женщина? Мать ребёнка?

– Умерла в родах, - выдавливаю из себя на одном выдохе.

– О чём речь? – хмурится бабушка, которая пропустила моё откровение и теперь пристально смотрит на нас обеих, как на двух заговорщиц.

– Тебе плохо? – замечает мое состояние тетя Эля. – Иди отдохни. И подумай о том, чтобы обратиться к врачу, всё-таки теперь ты несешь ответственность за новую жизнь, - тянется ко мне и, мягко улыбнувшись, накрывает мою ладонь, покоящуюся на животе. Чувствую ее тепло, и становится легче.

– Да-да, ты нашего единственного наследника береги, - поучительно грозит мне пальцем бабушка. – Воспитаем из него настоящего русского мужика!

Не могу сдержать доброго смеха, учитывая «дружбу народов», что сплелась в ДНК маленького Демина. Однако для женщин он просто свой – и этого достаточно. Родная кровь.

– Хм, судя по всему, не единственного. Гера тебя послушался, видимо, и расстарался, - хмуро перебивает родственницу Элеонора.

– Чой-та? Нормально скажите, наконец, что стряслось? Сидите тут шепчетесь, как две стрекотухи, а старшей в роду ничего не докладываете! Не порядок!

– Иди, Аминочка, а у нас семейный совет.

– Бабский, - насмешливо покашливает Стефа.

Закрываюсь в своей комнате, пью витамины, засыпаю под приглушенные перешептывания женщин. Мне снится Герман, в груди зарождается надежда, что не всё ещё разрушено, а в голове застревает назойливая, но очень уютная мысль.

Мы снова увидимся…

Улыбаюсь сквозь дрему, ведь даже не догадываюсь, при каких обстоятельствах.

Глава 20

Несколько дней спустя

Сумасшедшая смена! Региональной проверки нам ещё не хватало. Кому вообще взбрело в голову трясти небольшой фельдшерско-акушерский пункт на отшибе? Причем внепланово…

– Не думаешь, что это твой бывший мог устроить? – озвучивает мои худшие опасения Элеонора. – За все время, что я здесь работаю, ни разу нас так не выворачивали. Причем потрошат именно документы, а ты у нас официально устроена.

Мы вместе шагаем по узкому коридору, заворачиваем за угол, где нам предстоит разделиться: ее ждут в приемном покое, а мне нужно в процедурный кабинет.

– Значит, Марат нашел меня, - произношу как можно тише и ровнее, а у самой руки дрожат, и я прячу их в карманы халата.

– Логичнее было бы ему самому приехать, - задумчиво тянет тетушка.

– Не-ет, у него другая методика, - горько усмехаюсь.
– Сначала доведёт жертву до нервного срыва, а под занавес организует свое феерическое появление и предложит помощь, как рыцарь на белом коне.

– Маньячина, а не мужик. Как ты жила с ним все эти годы?

– Я не знала других отношений. У меня, кроме мужа, не было никого. Пока не появился Герман…

– И тот оплошал, - недовольно выплевывает она. Резко останавливается, берет меня за плечи и разворачивает лицом к себе.
– Езжай домой, выглядишь неважно.

– Надо парочку уколов поставить – и поеду, - вымученно улыбнувшись, отвожу взгляд.

Чувствую я себя неважно, живот сводит спазмом, что усиливается при воспоминании о Марате. Глаза опять на мокром месте, гормоны шалят. Шумно втягиваю носом больничные запахи, проглатываю подступивший к горлу ком.

– Тш-ш-ш, Аминочка, не плачь, - доносится успокаивающе, будто адресовано мне. Следом раздается детский писк, и я оглядываюсь в поисках источника звука.
– Потерпи немного.

На лавочке под кабинетом педиатра – мамочка с ребёнком. Улыбнувшись, подхожу ближе, потому что узнаю в ней женщину, которая однажды, в дождливую ночь, свела нас с Германом вместе.

– Здравствуйте, - окликаю ее. Хмурится недоуменно. Рядом мгновенно вырастает ее муж, словно телохранитель.
– Вы меня не помните? А как роды у вас принимали в машине?

– Амина? – удивленно округляет глаза и активнее качает раскричавшуюся малышку, мою тезку.
– Простите, я тогда в таком состоянии была… Не сразу вас узнала, – дергает заторможенного мужа за рукав.
– Дорогой, это Амина! Она нашу дочку спасла.

– Я была не одна, - сдавленно отвечаю, чувствуя слабость и головокружение. Не выдержав, оседаю на край лавки.

– Да-да! Кстати, где тот доктор? – щебечет женщина, но я фокусируюсь на острой боли внутри.
– Он тоже здесь работает?

– Нет, он не местный, - выдыхаю с трудом, обхватывая живот руками. Морщусь от дискомфорта. – О-ох…

– Что с вами?

– Сейчас посижу немного, - говорю хрипло и, зажмурившись, тут же сгибаюсь пополам.
– Ой, мамочки!

Тетя возвращается, услышав мой крик. Садится на корточки напротив, уложив ладони мне на колени, всматривается в мое искаженное болью лицо.

– Аминочка, тебе плохо? Где болит, дочка? – по-родственному нашептывает, ласково поглаживая по бёдрам.

– Живот….
– лепечу жалобно.
– Тонус сильный. Сейчас отпустит.

– Говорила тебе, в больницу ложись, а ты… - причитает Элеонора, и в ее всегда добром, спокойном голосе проскальзывают нотки паники.
– Горе моё, господи. Ещё и дороги замело, ни один таксист не согласится к нам ехать. Может, на скорой?

– Слушайте, муж может отвезти вас, - предлагает женщина сквозь детский вопль. Крошка Амина плачет вместе со мной.
– Куда скажете! Мы ведь так вам благодарны, хоть чем-то отплатим! Правда, дорогой?

– Конечно.

Последние слова шелестят едва уловимо, заглушаемые шумом крови, пульсирующей в висках. Сопротивляться нет ни сил, ни смысла. Малыш, которому сейчас плохо, важнее. Я принимаю любую помощь, не до конца соображая, что происходит. Страх застилает разум. Мягкий шепот Элеоноры как путеводная звезда. Тетя едет со мной в машине, обнимает всю дорогу, убаюкивает и успокаивает, как мама непутевую доченьку.

Я же могу думать лишь о нашем с Германом ребёнке. Это единственное, что держит меня после всех невзгод и предательств. Как я жить дальше буду, если потеряю его?

Сломаюсь. Рассыплюсь на осколки.

Я готова на все, лишь бы сохранить кроху. В страхе я разрешаю нервной тете сообщить обо всем Демину, но уже не слышу, смогла ли она дозвониться. Мы как раз заходим в приемный покой, и мне навстречу вылетает Лана. Обнимает меня крепко, ни о чём не подозревая, и оглушающе восклицает мне на ухо: