Невеста массового поражения
Шрифт:
И сказала Идда:
«Позовем Рири. Она погубила Хаос — она сможет погубить и его наследие».
«Нет! — сказал Никан. — С тех пор, как ворота заперты, мы не знаем, что принесет Бездна, если их открыть. Что, если оттуда выйдет зло большее, чем это?»
«Нет справедливости в том, чтобы страдали безвинные, — сказал тогда Маак, положив руки на плечи их. — Но и призвать Рири мы не можем: никто не знает, какую битву ведет она сейчас».
«Но что же делать?» — опечалилась Идда.
«Рири скорбела, — сказал Маак, поднимая застывшую слезу. — И вот ее скорбь. В этой скорби ее Сила: ярость битвы за правое дело. Там и моя скорбь, и моя Сила: Сила справедливости:
«Тогда прими и мою скорбь, — протянула ладонь Идда. — Силу жизни».
Мягким светом налилась слеза, напитавшись ее силой.
«Тогда прими и мою скорбь, — склонил голову Никан. — И мою Силу: Силу света».
Омыл он слезу холодным светом лун и горячим лучом солнца.
Раскрылась слеза невиданным цветком в его ладонях. Тогда призвали Создатели первосвященика, рассказали о скорбях и отдали ему Цветок Скорби, омытый в крови его, велев наставлять смертных. Прожил он тысячу двести лет, неустанно наставляя непосвященных в любви к Создателям.
Но не все преисполнились благости Создателей. Были и черные души, одаренные Цветком Скорби по безмерной доброте избранного первосвященника. Они решили открыть врата Бездны Безымянной и выпустить в мир хаос, чтобы жить вечно. На вечное проклятье осужденный убил избранного первосвящнника и выкрал Ключ Рири из храма Создателей. Но не хватило ему сил справиться с мощью крови вечной воительницы Рири. Черным пламенем сгорел он, лишь коснувшись Врат Бездны.
Увидел это Никан и безмерно опечалился, ибо предвидел, что станет с миром, если откроет смертный проклятые врата. Он поднял ключ Рири, разбил его на тысячу осколков и развеял по миру.
И вскрикнул Маак, глядя, как рассыпается его связь с любимой женой. С болью сказал он брату своему:
«Ради этого мира она ушла, а теперь ради него же ты уничтожил то единственное, что могло вернуть ее назад!»
И отвернулся он от народа, отплатившего злом за его милосердие. Надолго воцарились безвластие и мор на континенте, ставшем зваться Черным за свою неблагодарность.
Лишь через триста лет умолила Идда брата своего сменить гнев на милость и простить недостойных. А жившие в веках первосвященники поклялись хранить тайну Цветка Скорби, чтобы не возжелал вечной жизни другой обладатель черной души…»
«Более бредовую историю сложно себе представить, — бормотала я, расхаживая из угла в угол и то и дело поглядывая на тонкую книжицу, скромно лежавшую между белакскими «Достижениями зельеварения» и неведомо какими путями попавшим ко мне старым журналом мод. — Чушь! Сказки!»
Но что-то мне подсказывало, что не все так просто со странной рукописью. Между совершенно фантастическими деталями, вроде прожившего тысячу двести лет чернака-первосвященника или Создателей, сотворивших для каждого жителя Черного континента индивидуальный амулет, попадались и соответствия с нынешней историей. Те же триста лет смуты и неизвестного происхождения мора, едва не выкосившие жизнь на Черном континенте, не один раз упоминались в древних рукописях. Да и старое Троллье плато вполне подходило под описание места битвы Рири и Безымянной. Там до сих пор ничего не растет и никто не селится.
Что же касается «Ключа от Бездны», якобы разбитого Никаном на тысячу осколков… У меня на глазах один умник уже открывал в Бездну если не ворота, то, по крайней мере, нору. И Аленна как-то проговорилась, что та, которая из этой норы выбралась, была кем угодно, только не нормальным магиком. Что, если ключом поклоннику Безымянной как
раз и послужил один из «тысячи осколков»?А самое главное… Если книжка — всего лишь бредни какого-нибудь сумасшедшего монха, то почему старый правитель прятал ее под замком в потайном кабинете? Среди книг в его обширной библиотеке мне не попалось больше ничего хотя бы отдаленно похожего на религиозные тексты. Там даже Священной истории и то не было!
Чувствуя, что еще немного, и перегруженный сомнениями мозг взорвется, как перекипевший котел, я поспешно сунула «Слезы создателей» под куртку и, набросив на входную дверь оповещалку, нырнула в потайной ход. Негодный женишок сейчас болтается в парке. Наставница, раз уж не явилась до сих пор, уже не придет. А всякие озабоченные матримониальными планами Правители, скорее всего, изображают ритуальные статуи на очередном совете или вообще спят. Так или иначе, интересоваться замороченной принцессой Двух Континентов попросту некому. А я сейчас сойду с ума, если немедленно не обсужу свою находку хоть с кем-то. Будем надеяться, что Алек не слишком рассердится, если придется его разбудить.
Надо ли говорить, что я в очередной раз оказалась слишком оптимистичной. Для начала, решив срезать путь в якобы спящем дворце, я с трудом разминулась с пронесшимся куда-то отрядом стражи. Минутой позже едва не вывалилась из потайной дверцы прямо под ноги Аленне. Что ей понадобилось посреди ночи в кабинете Никса, и почему сам Никс при этом орал и матерился, как портовый грузчик, я выяснять не стала. Крадучись, едва осмеливаясь дышать, разве что, не поджав хвост, и то только ввиду его отсутствия, я отползла от удобного прохода и двинулась в обход.
В гостевом крыле на первый взгляд, слава Создателям, царили сон и тишина. Но только на первый. Похоже, всех царственных особ в этом дворце сегодня одолели бессонница и приступы неконтролируемой ярости. Аленнин Па, всегда холодно-спокойный и равнодушный Правитель Белого континента орал не хуже Никса. Разве что потише, потому что, похоже, уже успел сорвать голос.
Вот тут мне пришлось задержаться. Отчитывал коронованный белак Алексана. Да еще как. Я таких слов даже в своей Создателями забытой деревне не слышала, когда в глубоком детстве случайно накормила хозяйского хряка травой-огневкой, и он сначала разнес хлев, а потом вытоптал половину деревенских огородов.
Чувствуя, как пылают щеки от особо заковыристых оборотов, я пыталась понять, что, собственно, происходит.
— Тебя видели! Ты вещал с какого-то парапета о скором явлении Дитя богов! Слышишь?! Правитель этой Создателями забытой Черной клоаки продемонстрировал мне вполне качественные воспоминания нескольких стражников, разгонявших то сборище!
— Это невозможно. Я не выходил за пределы резиденции Правителя с тех пор, как по вашему настоянию посетил местную школу, — отрезал Алексан.
Он стоял перед отцом неестественно прямой и бледный, как дух-охранитель. Только яркие пятна лихорадочного румянца выдавали его бешенство.
— Тебя опознали десятки магиков, лжец! Для того, кто всего один раз покидал этот дворец, ты слишком известен в народе! Опять дешевой популярности захотелось?!
— Вам ли не знать, что я не ищу никакой популярности?! — сорвался Алек. — Ваши шпионы почти пятнадцать лет не оставляли меня в одиночестве ни на минуту!
— Я делал это ради твоей безопасности, неблагодарный мерзавец! Впрочем, чему я удивляюсь?! Ты и слова такого не знаешь! — грохнул кулаком по подлокотнику белакский Правитель. — Позор моего рода! Предатель!