Невыдуманные истории выдуманных людей

Он не приехал ни в этот четверг, ни в следующий.

Через год он однажды позвонил мне поздравить с днём рождения и сказал, что тогда были неприятности по работе. Но я уже не верила, что мы особенная семья. Осознание пульсировало в висках: «Просто спасибо, Папа, за жизнь, ты был в ней только вначале».

Моей детской мечтой было сесть к папе на колени и рассказать об успехах. Просто чтобы он по-отцовски обнял и сказал, что у него самая лучшая в мире Девочка. Я миллионы раз прокручивала это в голове. Но именно там, у окна, я поняла, что, к сожалению, этому не сбыться.

Единственный раз, когда мне удалось с ним поговорить, и высказать ему о своей любви, как мне его не хватало, как мне хотелось, чтобы он гордился мной, и именно по этому, наверное, я получала все эти знания и оценки, чтобы заслужить его любовь – это был день его похорон. Мне было двадцать четыре. Я узнала случайно, что его не стало. Приехав, увидела – возле гроба стояла вся его семья. Точнее три семьи и последняя жена. Все считали меня «позорным ребёнком», так как мама родила меня от женатого мужчины. Мне было абсолютно плевать. Я подошла к нему попрощаться и сказать обо всём, что было у меня в душе. Но злости не было. Только тоска, что у меня не было возможности общения. Все его прежние семьи были воинственно настроены, так как думали, что я буду претендовать на заводы и пароходы, им было не понять моей любви и безразличия к их финансам. Передо мной был мой Любимый человек, мой Папа, хоть и отвергший, но, тем не менее, любимый.

Я долго стояла, мысленно говорила с ним, и вдруг почувствовала на своём плече руку его последней жены, которая, наклонившись, сказала мне: «Отойди, здесь стоит его семья». Я в незамедлительности ответила: «Я на похоронах у своего отца, и буду стоять там, где мне удобно, Вы не переживайте – к Вам на похороны я точно не приду».

На этой чудесной ноте я поцеловала папу и ушла. Ушла с внутренним прощением и осознанием, что просто он был такой. Но, самое ценное, что он подарил мне жизнь и замечательные гены. И не взирая ни на что – я его люблю и прощаю. В моём сознании он остался идеальным любящим человеком. Хоть и иллюзорно, но моим идеальным отцом. Гештальт закрылся.

P.S. Я пишу эту главу с огромным посылом. Я верю, что возможно, после прочтения её, в телефоне маленькой девочки или маленького мальчика, а может быть взрослой или взрослого, высветится звонок с надписью «Папуля», и на том конце провода раздастся: «Доченька, привет, это папа… Как ты? А поехали с тобой кататься на качелях и есть твоё любимое мороженное. Я очень за тобой соскучился»…

А возможно, где-то прозвучит долгожданный звонок старого телефона, и седой старик услышит заветные слова: «Папуль, давно не слышались, ценю тебя и люблю… Прости, что долго не звонил… Я еду к тебе».

Итог: мы не вольны выбирать себе родителей. Многие психотравмы, полученные нами в детстве, действительно влияют и предопределяют нашу жизнь. Но уже будучи взрослыми, мы сами выбираем наш путь, мы можем проработать и отпустить те обиды, которые есть в нас. Прощение – это единственное самое ценное, что мы можем сделать для себя! Да, да, именно для себя. Они не ведали, что творили. Как, собственно, иногда и мы. Всем людям свойственно ошибаться. Мы так устроены.

< image l:href="#"/>

Спустя год я начала крепнуть в своих знаниях. Дома никто не ждал, поэтому частенько приходилось задерживаться на работе до позднего времени. Постепенно у меня появлялись свои пациенты, и количество их росло. Каждое утро в 7.45, когда я приезжала на своём стареньком жигули Калина, полученным от мамы в дар на моё двадцатипятилетие, пациенты из мужского отделения выстраивались возле окон и радостно кричали: «Доброе утро, Мария Фёдоровна, хорошего Вам дня!». Я всегда приветливо махала им рукой. Окна наблюдательной стороны выходили на нашу врачебную парковку. Там находились люди под наблюдением, у которых был психоз или суицидальные намерения, и даже некоторые, которые по бредовым мотивам совершали убийство.

Психиатрические стационары делятся на две половины: наблюдательную и санаторную. На санаторной части находятся те пациенты, которые уже вышли из психоза и им несколько лучше. На наблюдательной – те, которым необходимо усиленное наблюдение, чтобы они ничего не сотворили с собой и с окружающими. Вообще, все эндогенные процессы (те, которые идут изнутри), к которым относится шизофрения, БАР, рекуррентные депрессивные расстройства, сложны для осознания человечеством, признаться даже мы, доктора, не знаем, по какой причине происходят эти сбои в биохимии. Болезнь сжирает эмоции, рушит судьбы и ломает волю. Если все заболевания человека можно объяснить психосоматически, то здесь – мы бессильны.

Людвиговна ушла на пенсию. В один момент зашла в кабинет, сказала: «Задрали» и пошла к Паблу Васильевичу с заявлением об уходе. Иван Иванович так же вскоре уволился, пошёл работать в программирование, и, на самом деле, человека с таким интеллектом ждали все страны мира. Иногда мне казалось, что у него самого периодами подкатывали панические атаки, но он их тщательно скрывал и, действительно, зимой он ушёл из больницы. Мне было грустновато. Когда ты находишься в постоянном напряжении, потеря соратников из боевого отряда, ценных умов, с которыми всегда можно было посоветоваться, оставляла внутренний след. Мы варились в котле почти без выходных, но восполнение находилось в ещё более страждущих людях и твоих возможностях облегчения их страданий.

Мы с Аней теперь были в одном кабинете. Это было замечательное время. Мы много болтали и философствовали о жизни. У меня не складывалось с мужчинами, один был краше другого.

– Маш, ну зачем ты говоришь, где ты работаешь? На этот вопрос отвечай: я бьюти-блогер или – просто красивая. Зачем сразу рубить на корню?

– Ага, точно, я раз уже так попробовала – опростоволосилась. Прихожу на свидание, мужчина симпатичный, вроде, с виду хорош собой и, что ты думаешь, он спрашивает: «Где ты работаешь?». Я, чтобы сразу не пугать, отвечаю: «Я бьюти-блогер». Он со знанием дела решил поддержать разговор и задал вопрос: «О, круто, а какие ты журналы читаешь?», а я кроме «Нейроньюз» ничего и не читаю, времени нет, о зарубежных исследованиях, думаю, ему будет вряд ли понятно, ну, на ум мне пришел «Кул Герлз», который лет пятнадцать уже не выпускают, он развернулся и, с недоверием и уличением меня во лжи, спросил:

«Эээээээ… Так давно уже не выпускают». Вопрос: откуда мужик знает, какие журналы женские выпускают???? Откуда эти знания???!!!!

– Да, хороший вопрос, – вскинув голову и начав завязывать резинкой непослушные кудри, констатировала она. – Понимаешь, мужчинам нужна лёгкость в женщине, мы музы. Вот посмотри на наших истеричек – они манипуляторы, и рядом с ними всегда приличные мужчины, а мы с тобой впахиваем с утра до ночи, лечим, спасаем и, к сожалению, в дурдом уж точно не приедет принц на белом коне, ну только если подлечиться или покапаться. Контингент так себе, а с докторами ни то, что роман завести, трахнуться не с кем.

Аня всегда любила вставить очень хлесткое словцо. Ей было тридцать шесть лет. Из обеспеченной семьи, всегда одета «с иголочки», у неё было прекрасное чувство юмора и блестящие клинические знания. Она всегда мне помогала. Когда почти 24 часа в сутки на все выходные и праздники находишься в отделении, твоей семьёй становится работа. Самое преданное, что у тебя есть – это работа, а самое ценное – это твои мысли. Олег Иванович появился на пороге ординаторской.

– Милые мои леди, к нам поступление от Павла Васильевича, пациента буду вести я, но вы за ним присматривайте, он не для нашего отделения.