Неждана из закрытого мира, или Очнись, дракон!

— Магма? — вновь подсказала Фантя услышанное от сэра Понкайо слово.

— Нет, магма — это там, под землёй, а когда уже снаружи течёт, то другое слово… как же его! Сэр Ксимено говорил… А, вспомнил! Лава! Вот эта лава текла и всё на своём пути поджигала и разрушала.

— Какой ужас! — я попыталась представить то, что описывал Оделис. И сoдрогнулась.

— Те, кто в замке был — все погибли, — парень передёрнул плечами. — Господа, слуги, гости — все. Сразу же, мгновенно. Мама говорила — даже понять ничего не успели, может, это и хорошо, что не мучились. Был замок — и нет замка. Сразу, в один миг. Те, кто ниже на склоне, с этой стороны жил, едва успели жизни свои спасти, многие были ранены летящими раскалёнными камнями, кто-то тоже погиб. Кто еще ниже жил, там, в долине, те хотя бы успели имущество спасти, скотину, вещи, но дома потеряли. От Цитринового города осталось меньше половины, а три деревни целиком стёрты с лица земли.

— Кошмар! — выдохнул Люба, глядя на рассказчика огромными, полными ужаса глазами.

— Могло и хуже быть, если бы не герцог Каэтано. Когда всё это случилось, все, кто мог, кинулись на помощь — кто недалеко был, тот на крыльях, а правящие ветви родов, самые сильные маги — порталом пришли. Огневики и водники пожары тушили, те, кто землёй и камнями управляют — пытались лаву задержать. Воздушники чистили воздух от пепла, чтобы дышать было можно. Целители лечили раненных. Остальные помогали эвакуироваться тем, чьи дома на пути лавы стояли.

— Что сделать? — не поняла я.

— Спасти имущество и самим спастись — дети-то летать не могут, их родители в первую очередь спасали, вещи бросали, а так хоть совсем без ничего не остались. Но лава бы точно ещё больше бед наделала, могла еще несколько поселений уничтожить и город до конца, если бы на ту сторону горы тоже потекла. Но появился герцог Каэтано и заткнул вулкан.

— Как? — выдохнули мы хором.

— Не знаю. Но это его способность, его магия. Он заткнул вулкан, и лава больше не текла, пепел не летел, камни не падали. А с остальным стихийники уже быстрo справились.

— Вот это силища! — восхитилась я, глядя на остаток гoры, виднеющейcя с другой стороны долины. Заткнуть такую махину! Это же… Это невероятнoе что-то! И, кажется, я начала осознавать, что такое сила первенца, и почему драконы так над ней трясутся.

— Ага! Наш герцог очень сильный! — гордо, словно это его собственная заслуга, согласился Оделис. — Правда, его светлость чуть не перегорел после такого выброса силы, еле добрался до того обрыва, — взмах рукой в окно, — и с тех пор там так и лежит.

— Может, он надорвался, вот и лежит? — с жалостью глядя на синего дракона, предположила Люба.

— Нет, к его светлости много раз целители прилетали, проверяли. Первую неделю и правда тяжко ему было. А сейчас нормально всё у него, давно нормально. Мама говорит — это у него тоска такая. Сильная. Винит себя, что опоздал.

— Но разве это его вина? — удивилась я. — Откуда ему было знать, что такое случится? Сам же говоришь — у вас вулканов не бывает. Да и портал не он испортил.

— Нуууу… Может, он считает, что раньше надо было прилететь? Может, думает, что смог бы заметить, предупредить как-то. Может, думает, что смог бы всех спасти.

— Или сам вместе со всеми погиб бы, раз всё неожиданно случилось, — возразила Фантя, а мы с Любой согласно кивнули.

— Ты ж сам сказал — в секунду всё взлетело, — напомнила я.

— И все на этот фе-верк смотрели, — подхватила Люба. — Он бы и сам смотрел, и другое не заметил бы. И сам погиб бы.

— Я не знаю, — развёл руками Оделис. — Так говорят. Сам-то герцог Каэтано молчит, никто не знает, о чём он думает.

— Скорее бы oчнулся, — Фантя продолжала рассматривать дракона. — Может, тогда сам расскажет. И змеюке этой хвост прищемит.

— Хорошо бы, — вздохнул Оделис. — А то она уже всех здесь достала.

ГЛАВА 20. ШКОЛА

День тридцать восьмой

— Дана, а может, всё же сходим, острижём овечек? — предложила Люба, глядя в окно.

— Не отвлекайся, — укорила её я. Потом смягчилась. — Вот доделаем задание, тогда и поговорим.

— Ладно, — согласилась Люба, вернувшись к тетрадке, в которой старательно выводила карандашом букву У.

И я продолжила делать то же самое. И даже Фантя, только маленьким кусочком мела на специальной дощечке — на таких учились писать малыши. Но нам с Любой сразу выдали тетради с карандашами, учитель младшей группы сэр Тринио сказал, что у нас уже хорошо развиты пальцы — он это по другому назвал, что-то мелкое, но я не поняла что, и не запомнила, — раз мы уже и вышивать умеем, и вязать.

Нас определили в группу к самым маленьким дракончикам, лет шести-семи, которые тоже только учились грамоте. Правда, они учились уже почти год, но сэр Тринио всё равно взялся нас обучать, посадил за дальний стол и время от времени подходил и объяснял то, что другие уже прошли. Назвал это «ускоренной программой».

Вообще-то, занятия как в школе, так и в гимназии или академии, начинались осенью, а сейчас в этом мире было начало лета, и вcкоре должны были начаться каникулы. Но госпожа Беренгария, видя, как мы с Любой либо слоняемся без дела по коридорам третьего этажа и цоколя, либо сидим в своей комнате, опасаясь где-нибудь столкнуться со змеюкой, отправила нас в школу вместе с остальными детьми, живущими в замке.

Я вообще-то предлагала помощь по хoзяйству — на кухне или с уборкой, например, — но не вышло. Работы в замке было мало, едва хватало тем слугам, что остались, чтобы не оказаться на улице вслед за уволенными ранее. А мы с Любой, как подопечные герцога, могли и так здесь жить, не работая, нас даже змеюка выгнать не рискнула бы.

Поэтому вот уже девять дней мы с Любой учились грамоте в местной школе для детей горожан. Здесь обучали грамоте, счёту, письму, тех, кто постарше — наукам о прошлом, о земле, о животных и растениях и ещё о чём-то, мне названия наук Оделис сказал, нo что это такое, толком не объяснил. Сказал: «Начнёте изучать — сами поймёте».

А ещё тех, у кого начинала просыпаться магия, учили азам — как её контрoлировать и как использовать. Вообще-то, магии обучали в академии, а детей знати ещё и в гимназии, потому что, чем выше происхождение, тем сильнее магия, а чем она сильнее, тем раньше просыпается.

У Оделиса пока не проснулась, ему было всего четырнадцать. У простолюдинов обычно годам к восемнадцати магия просыпалась, как раз ко времени обучения в академии. Но бывало, что и раньше на пару лет начинала себя проявлять — тогда, если магия ещё очень слабая и безопасная, хватало и учителей в школе. Если что-то посерьёзнее, например, огненная, от которой можно и при малой силе случайно бед натворить, таких детей отправляли в гимназию на оставшееся до академии время. Уж там-то знали, что делать с детьми, которые свой опасный дар контролировать не умели, как не дать им убиться и окружающих угробить.