Неждана из закрытого мира, или Очнись, дракон!

Музыка стихла, танцoры ушли к зрителям, запыхавшись и смеясь. Я думала, что всё закончилось, и мы пойдём дальше, но тут один из музыкантов, стоящих сбоку прямо на телеге, что-то выкрикнул, и толпа разразилась радостными криками, а потом на площадку стали выходить парочки — в основном молодёжь, но было и несколько ребятишек, не старше Любы, а одна пара была совсем седая. Мужчины взяли своих женщин за талию, те положили руки им на плечи, и все в ожидании посмотрели на музыкантов.

— Пойдём, это весело! — обернулся Селестино к Любе.

— Я не умею, — замотала та головой.

— А там и не надо уметь, просто прыгай и веселись. Вон, смотри!

И правда — ничего сложного. Музыканты заиграли задорную плясовую, пары запрыгали, кто в лес, кто по дрова. Кто-то слегка притопывал, кто-то подпрыгивал, вскидывая ноги, ребятишки вoобще скакали зайчиками. Какие-то пары двигались вбок, какие-то кружились вокруг себя, кто-то просто перетаптывался на месте.

Пары сталкивались, но никто не обижался, наоборот, все смеялись. Селестино всё же утянул Любу в круг, и они стали бодро скакать под музыку, кружась, как попало. Кажется, я впервые видела, как заливисто и беззаботно смеётся Люба, как хохочет Селестино, и сама начала притопывать, готовая тоже начать прыгать вместе со всеми.

— И чего мы ждём? — широко улыбающийся Каэтано протянул мне руку, и я, скорее прочтя по губам, чем услышав его слова, радостно вложила в его ладонь свою.

— Эй, светлость, погоди! — взвыла Фантя, стараясь перекричать музыку и смех множества голосов, и бодро поскакала по нашим соединённым рукам. — Дай-ка, я к тебе в карман заберусь. Хоровод я ещё пережила, но от этих прыжков точно свалюсь. И меня затопчут!

С этими словами она занырнула герцогу в карман, а он обхватил меня за талию, и вот мы уже в круговерти танца. И правда, ничего сложного, я просто притопывала под музыку, а потом и сама запрыгала с ноги на ногу — задорная мелодия не давала стоять на месте. Мы кружились, почти ни с кем не сталкиваясь, сильные руки Каэтано ловко уводили меня от самыx быстрых пар, грозящих в нас врезаться.

И я смеялась, словно сбрасывая с себя всё плохое, все горести прошлого, всю боль от разлуки с родными, мне было хорошо и безопасно, а впереди ждало одно только счастье — я в это верила. Чувствовала большие ладони Каэтано, так ловко оберегавшие меня в этом столпотворении, смотрела в его весёлые, ярко-синие глаза, и мир вокруг расцветал чудесными красками.

Музыка закончилaсь, но я не сразу это поняла, так загляделась в глаза дракона. Очнулась от того, что вокруг все громко захлопали в ладоши, благодаря музыкантов за магию.

— Какую магию? — удивилась я. Голос срывался — напрыгалась и насмеялась так, что совсем запыхалась.

— ?щё одна магия из другого мира, — пояснил Каэтано, доставая золотой и кидая в шапку человечьего мальчишки, который ловко сновал среди толпы, собирая щедрую плату с тяжело дышащих, но при этом широко улыбающихся драконов.

Кидали ему большей частью медяки, мелькали и серебряные монетки. Увидев в своей шапке золотой, мальчишка вскинул удивлённые глаза на герцога, потом низко поклонился, бормоча слова благодарности, и нырнул в толпу, продолжая собирать плату за музыку.

— Магия? — Фантя высунулась из карман, но выбираться целиком не спешила. Тряхнула головой и тихонько застонала, обхватив её лапками. — Я, пожалуй, больше на карусель не пойду, мне хватило.

— В их мире некоторые музыканты могут своей игрой влиять на окружающих. Они словно бы целители, только не тела, а души. И вот этот танец — пример подобной магии. Боль и горе смягчает, отодвигает, а радoсть и счастье усиливает. И не на время звучания музыки — надолго, порой и навсегда.

— А хоровод что делает? — спросила Люба, они с Селестино подошли к нам и тоже слушали Каэтано.

— А хоровод — просто музыка, — улыбнулся тот в ответ. — Тоже повышает настроение, но без всякой магии. Магия требует огромных затрат силы, особенно когда стараешься для такой большой толпы. Так что, нам подарили лишь один магический танец, остальные — просто для удовольствия.

— Я всего второй раз плясал под такую музыку, — поделился Селестино. — Это редко бывает, нам повезло. Но в прошлый раз мне просто стало весело — какие там у меня горести-то были в восемь лет? Но сейчас… Знаешь, дядя Каэтано, словно вот здесь, — мальчик приложил ладонь к груди, — такой камень тяжёлый лежал. А после танца этого будто съёжился, легче стал в разы.

— И я почувствовала, — кивнула Люба, повторив жест Селестино.

— Думаю, у любого на душе было то, что сняли эти иномирные маги своей игрой, — герцог качнул головой в сторону телеги, на которой уже не стояли, а сидели уставшие музыканты, а народ всё подходил к ним и кидал монетки в стоящую там же корзину. Наверное, это те, к кому мальчишка не подошёл, народа-то много.

— Кажется, одна я ничего, кроме головокружения не почувствовала, — проворчала Фантя. — Наверное, на зверей их магия не действует.

— А какая у тебя тоска на душе была? — спросил Селестино.

— У меня? Ну а как же! Я жe… Это… — Фантя примолкла и растерянно почесала затылок. — Не помню… Может, в старом мире что и было, но я там плохо соображала. Просто чувствовала, что нужно рядом с Нежданой быть, она — тепло, ласка, безопасность, жизнь. Я ведь разум по-настоящему только в этом мире обрела — а тут никаких печалей у меня и не было. Ну-у… за Дану волновалась, когда она сознание теряла, на змеюку злилась… Но это же, наверное, не то?

— Не то, — согласилась я.

И правда, какие у моей крыски печали могли быть? Да, она, как и все мы, потеряла свою семью — но, в отличие от нас, она эту семью и момент её гибели не запомнила, совсем малышкoй была, да и просто память в то время у неё была не та.

А вот мы потерю помнили. Но, наверное, и правда хорошая магия у тех музыкантов — не только у Селестино и Любы на душе легче стало, у меня тоже. Да, расcтались, но мало ли девушек в другие сёла, а то и княжества замуж выходят? И хоть в одном мире остаются, а в гости не наездишься. Главное — все мои близкие живы, здоровы, а у родителей кроме меня ещё трое осталось.

А я буду жить дальше. У меня есть магия, крылья, новый дом и семья, и… Каэтано.

— Дядя Каэтано, может, сейчас с нами прокатишься? — услышала я голос Любы и оcознала, что за разговорами и моими думами мы прошли половину площади и снова стоим возле каруселей. А я, ведомая рукой герцога, и не заметила.

— Пойдём, дядя Каэтано! — присоединился к ней Селестино. — Смотри, сколько других взрослых катается.

И правда — если в прошлый раз на карусели в основном дети катались и немного молодёжи, то сейчас больше половины — драконы в возрасте. Видимо, ребятня накаталась и за другими удовольствиями разбежалась, а взрослые, наоборот, дозрели до этой забавы. Может, поначалу и стеснялись, а теперь решили — почему бы и нет?