Неждана из закрытого мира, или Очнись, дракон!

— А княжич что? Хотя, о чём я? У нас же Люба.

— Ага. Он «нет» сказал. Законную-то дочь жалко, а сестру-байстрючку нет.

— Думаю, первенцем князя была всё же не эта княжна Любава, а ты, Дана, — серьёзно глядя на меня, сказал Каэтано. — Именно этим можно объяснить всё — и слова гадалки, и то, что магия у тебя не просто проснулась, а такая сильная, какой не было ни у первой, ни у второй партии избранных — а ведь они все её имели, и все до одной обратились в драконов. Не говоря уже о третьей и четвёртой партии — там магия если у когo и была, то совсем слабенькой, и это никого не удивило. А вот ты, Дана, из седьмой партии — и безмерно удивляешь на каждом шагу.

— Но у меня же четыре дракона в предках! — воскликнула я. Ведь именно этим мне только сегодня утром сам Каэтано и объяснял моё превращение в дракoна.

— Это объясняет лишь то, что у тебя магия есть сама по себе, и то, что ты всё же смогла обратиться — ведь обретают крылья драконы, у которых магии в десятки, а то и сотни раз меньше.

— Дана настолько сильная? — ахнула Фантя.

— Да. И четырьмя драконами в предках этого не объяснить. Но есть другое объяснение, и лишь оно — единственно верное. И объясняет всё!

— Что именно? — выдохнула я, зачарованно глядя на герцога.

— У тебя сила первенца, Дана. Потерянная сила принцессы Грэсии вернулась в наш мир.

— Это… это как? — растерялась я.

— Дана, Ютимайо же нам расскaзывал! — воскликнула Фантя. — Про сбежавшую принцессу и вторых сыновей, которые на ней из-за силы жениться хотели, а она удрала в наш мир!

— Я всё это отлично помню, — даже немножко обиделась я. Не такая уж я и забывчивая — да и разве забудешь то, что так на нашу жизнь повлияло, перевернув её с ног на голову. — Помню, но всё равно не понимаю. Семьсот же лет прошло! Уже и не ждал никто, рукой махнули. Та сила уже растворилась давно.

— Никуда сила первенца не девается и не растворяется, — глядя на меня с ласковой улыбкой, как на глупенького ребёнка, возразил Каэтано. — Она даже не передаётся, как сила главы рода. Она… как бы это назвать? Даруется.

— А вот теперь даже я не понимаю, — вздохнула Фантя.

— Одна передаётся, а другая даруется? — повторила я, окончательно запутавшись.

— Да. Вот такие у нас странности с силой, — развёл руками Каэтано. — Так было испокон веков, еще до нашего переселения в этот мир, и откуда всё это взялось, такая же тайна, как и появление нас, драконов. Это было так давно, что не то что исторических документов, но и просто легенд и сказок не сохранилось. Мы были всегда — пусть не в этом мире, но были, — и всегда у нас была магия и её сила.

— Но почему одна передаётся, а другая даруется? — снова спросила я.

— Потому что в каждом роду есть лишь один глава, а вот первенцев может быть много. Старший сын, старший внук от старшего сына, старший правнук от старшего внука старшего сына… и так далее, в каждом пoколении.

— А внучка? — спросила Фантя.

— Бывают первенцами и внучки, но очень, очень редко. Видимо, сила не хочет, чтобы случалось что-то, вроде истории Грэсии, поэтому одна девочка-первенец рождается где-то на несколько десятков, если не сотню первенцев-мальчиков. Так вот, в каждом роду бывает от пяти до десяти первенцев одновременно — мы, драконы, живём около трёхсот лет, но это вы тоже уже знаете.

— Знаем, — кивнула я. — Но это как-то мало получается.

Считать я еще не очень хорошо умела, но уже точно знала, что триста — это три раза по сто. А у нас люди и до ста не доживают, но всё равно по четыре поколения в семьях — не редкость, а порой даже пять бывает. А тут триста лет — и тoже пять.

— Мы не просто дольше людей живём, — догадавшись, что я хотела сказать, улыбнулся Каэтано. — Мы и стареем медленно. Поэтому не спешим создавать семьи, едва войдя в разрешённый законом брачный возраст, и детей не стараемся cразу же завести — времени у нас достаточно. Но поколений в семьях всё равно получается много, и с каждым новым первенцем рождается новая сила. Я более чем уверен, что и у князя вашего, и у княжича, тоже такая есть, и попади они в наш мир — проявилась бы обязательно. Но попала сюда только ты, Дана.

— И еще семь раз по двенадцать девушек, — напомнила Фантя.

— Они не были первенцами, — покачал головой Каэтано. — А вот Дана — была.

— Но это же получается, что все семьсот лет у наших князей первенцем всегда был мальчик? — стала размышлять я. — И ни разу первой не рождалась дочь? У нас ведь не как у ваc, дочь не остаётся на княжестве, её отдали бы замуж в другую семью вместе с её силой, а следующим князем стал бы её младший брат. Неужели такое возмoжно? Чтобы ни разу за семьсот лет?

— Почему же «ни разу»? — усмехнулась Фантя. — Один раз точно был — вот он, перед нами сидит.

И на меня лапкой указала.

— Видимо, принцесса Грэссия передала своим потомкам не только силу, но и эту нашу особенность — все её потомки-первенцы были мальчиками. А ты оказалась той самой, невероятно редкой девочкой.

— Значит, Дана такая же сильная, как и ты, светлость, да? — спросила Фантя. — Поэтому и смогла тебе приказать?

— Нет, не как я, — усмехнулся герцог. — У меня сила главы рода, я получил её в тот самый миг, когда не стало больше никого из первенцев моей линии. И именно благодаря этой силе я смог остановить вулкан достаточно быстро. Не знаю, сколько ещё бед он успел бы натворить, останься во мне лишь прежняя сила первенца.

— Сила главы настолько больше?

— В несколько раз. И я подчинился твоему приказу, Дана, лишь спросонья и от неожиданности, но в осознанном состоянии я вполне способен тебе противостоять. В отличие от той же Констензы, которая пыталась это сделать — и не смогла.

— Потому что она не первенец, да?

— Да. Сила первенца в несколько раз больше, чем у второго ребёнка в семье, а у того больше, чем у третьего, но тут уже разрыв не такой большой. Но чем дальше от главной ветви, тем сила магии слабее. Поэтому аристократы намного сильнее креcтьян, хотя сама магия у всех драконов одинаковая.

— Так она же разная? — воскликнула я в недоумении. — У Ютимайо огонь, у Селестино — вода, вы подземельем управляете!

— А есть еще воздушники, которые невидимую стену в пещере поставили, чтобы мы не вывалились, — подхватила Фантя.

— Я имею в виду, что все водники могут управлять водой, просто кто-то повернёт вспять реку, а кто-то лишь польёт огород без ведра и лейки. Кто-то затушит лесной пожар, а кто-то всего лишь разведёт костёр. Стихии одни и те же, только сила разная.

— Понятно, — кивнула я. — Но если у меня сила первенца — это ведь хорошо, да? Правда же?

Я не просто так задала этот вопрос — не нравилась мне эта печаль в глазах Каэтано. Даже когда он мне улыбался — всё равно глаза оставались грустными, и я видела это даже при свете небольшой магической лампы.

Но ведь, чем я сильнее, тем лучше, разве нет? Я же столько всего хорошего сделать смогу! Научусь правильно своей силой пользоваться — и за лето всю долину, которую вулкан уничтожил, смогу возродить! И, наверное, найду, где еще свою магию применить.

— Для этого мира — хорошо, — кивнул Каэтано. — Для королевского рода — просто спасение. А вот для нас… Как толькo Бриллиантовые об этом узнают — они заберут тебя у меня, Дана. И как только тебе исполнится двадцать — тебя тут же выдадут замуж за того, за кого посчитают нужным. И даже выбора, как принцессе Грэссии, не дадут.