Неживая, Немертвый

С этими словами она зашагала к крыльцу. Фон Кролок задумчиво провел кончиком языка по чуть заострившимся клыкам: не стоит ли все же свернуть ей шею? Пожалуй, так будет безопаснее.

— Как твое имя?

Женщина, уже взявшаяся за ручку двери, оглянулась на продолжавшего стоять в тени вампира.

— Хорошая попытка, — тихо сказала она, явно не сомневаясь, что фон Кролок ее прекрасно услышит. — Доброй ночи.

Стукнула дверь, граф услышал тихие шаги и звон ведра.

— Нази, почему так долго? — прошептала дочка трактирщика. — Я думала уже, с тобой что-то стряслось!

— Черт, Сара, ты не могла… — досадливо зашипела женщина и, осекшись на середине фразы, еще раз с чувством повторила: — Вот черт!

Граф издал мелодичный смешок.

Штора на окне шевельнулась, и на графа уставилось перекошенное от досады худое лицо давешней его собеседницы.

— Хорошая попытка, — заметил граф, зная, что человеческий глаз не сумеет различить в темноте ничего, кроме его силуэта под кленом.

*

— Слава богу, мама не заметила, что ты выходила! — тем временем продолжала шептать взволнованная Сара. — Ты ведь знаешь, что после заката никому нельзя покидать дом! Волки, говорят, рыскают прямо под стенами.

— Да, волки — это серьезно… — рассеянно согласилась Нази, все еще мысленно проклиная Сару за неуемную болтливость, а больше всего себя за потерю бдительности. От местного блаженного она, конечно, слышала рассказы о бессмертных упырях, свивших гнездо в замке на холме, но встреча с самым настоящим высшим вампиром буквально у собственного порога выбила ее из колеи, заставив понервничать. Само собой, кровь некроманта, отравленная длительным пребыванием в «изнанке» — угощение сомнительной ценности для таких существ, но ведь он мог ее просто убить. На всякий случай.

Впрочем, там, во дворе, у нее откуда-то взялась стойкая уверенность, что этот ухоженный кровопийца ее не тронет. И это было особенно скверно — по всему выходило, что вампир не только высший, но еще и старый. Он даже не пытался воздействовать на ее разум, разглядывая с высоты своего почти двухметрового роста с насмешливым любопытством, с каким взрослые обычно смотрят на выходки чужих детей — и этого уже было достаточно. Силен, черт, ничего не скажешь.

— Нази!

— А? — оказывается, Сара уже некоторое время теребила ее за рукав в попытке добиться ответа на вопрос, который женщина, разумеется, пропустила мимо ушей.

— Я спрашиваю, это последнее ведро?

— Да, последнее, — Нази выдавила из себя подобие улыбки. — Все уже почти нагрелось, через полчаса будет тебе твоя ванна. И охота тебе по ночам плескаться!

— Днем папа не разрешает, — Сара вздохнула, жалобно глядя на женщину и беспокойно теребя кончик рыжей косы. — Ванная-то гостевая, вдруг кто-то из постояльцев увидит, а он… ну ты знаешь, он мне не разрешает на глаза никому показываться. Особенно мужчинам! Иногда мне кажется, что я так и просижу взаперти до самой старости… а так хочется… приключений! Новые горизонты, новые люди… и никакого чеснока!

С этими словами Сара обвела комнату тоскливым взглядом, словно там, сразу за трактиром, ее дожидались эти самые приключения.

Впрочем, они, похоже, и впрямь дожидались. Вот только Нази Дарэм, уже месяц как застрявшая в этом заваленном со всех сторон снегами и забытом Богом трактире, в ожидании улучшения дорог работавшая за ночлег и еду, сильно сомневалась, что подобного сорта приключения юной Саре Шагал придутся по вкусу.

========== Вампирское обаяние ==========

— Какой мне сегодня приснился сон… — мечтательно протянула Сара, не глядя, бросив очищенную луковицу в котел. — Будто бы я лечу над ночным лесом и луна в небе такая яркая, такая близкая, что я могу ее рукой достать. И нет ничего этого, ни дома, ни забот, ни запертых дверей.

Нази, сухо хмыкнув, выловила огромную луковицу из воды и, шлепнув ее на разделочную доску, принялась резать.

— А мне снилось, что я уже скопила достаточно денег, чтобы выйти замуж и, наконец, отсюда уехать, — не менее мечтательно поддакнула Магда, рассеянно постукивая ножом рядом с целым и невредимым капустным вилком. — И не надо каждую ночь дверь стулом подпирать… Господи, счастье-то какое!

— А зачем ты на ночь дверь стулом подпираешь? — удивилась Сара, с любопытством глядя на служанку.

— Да так… — неопределенно отозвалась опомнившаяся Магда, — страшно тут в горах по ночам. Со стулом спокойнее.

— Смешная ты, дома-то тебе кого бояться? — Сара хихикнула. — А тебе что снилось, Нази?

— Кошмар мне снился, — сообщила та, нетерпеливо отбирая у Магды капусту. — Будто я посреди беспокойного погоста печать упокоения никак вспомнить не могу.

— Что вспомнить не можешь? — недоуменно нахмурилась юная Шагал.

— Да ничего, — Нази налегла на нож, и тот с плотоядным хрустом вонзился в кочан по самую рукоять. — Я что, сегодня одна готовить буду? Вот, например, ты, Сара, если перестанешь мечтательно разглядывать эту косицу чеснока и спустишься на грешную землю, увидишь перед собой морковь. Которую неплохо бы порезать. Постояльцев и так кот наплакал, а если мы их еще и кормить перестанем, они уйдут от нас прямо по сугробам. Магда, а на тебя картошка укоризненно смотрит. Хватить уже грезить, милые фроляйн, обед сам не приготовится.

Обе девушки, словно очнувшись, молча взялись за работу, периодически коротко вздыхая, каждая о своем. И винить их в рассеянности Нази не могла — будешь тут не в себе, если тебя заарканил высший вампир.

Сама «фрау Дарэм» под зов не попадала, но пару раз ей доводилось видеть, как ведут себя люди в таком состоянии. Мечтательность, заманчивые сны, притупленное чувство тревоги — все это только первые ласточки. Когда жертва достаточно созреет, придет и голос, зовущий, неотвратимо притягательный, за которым человек будет согласен идти куда угодно. Опытный кровопийца без особого труда находит сокровенные желания своей жертвы и сулит ей исполнение всех фантазий, даже тех, в существовании которых добыча не признается себе сама. А встреченный ею на прошлой неделе вампир, без сомнения, обладал нужным опытом. Уже на сновидческой стадии одной девушке он обещал желанную свободу и дальние путешествия, а второй — тривиальные деньги, достаточные для того, чтобы зажить собственной жизнью вдали от осточертевшего ей трактирщика.

Нази с жалостью взглянула на обеих девиц. Тогда, во дворе, под пристальным взглядом вампира, она сказала почти правду: она хотела бы вмешаться. Но действительно не могла. Сбросить петлю зова можно было, только уничтожив его источник — самого охотника. А развоплотить подобное существо у Нази попросту не было сил.

Женщина задумалась, вновь воскрешая в памяти облик вампира: высокий, но не худой, бледный, густые тени под глазами, губы черно-синие, как у замерзшего в сугробе покойника, но трупных пятен нет, как и запаха разложения. Да и поведение вполне человеческое, включая мимику и интонации. Прекрасно удерживает охотничий инстинкт.

И все эти признаки напрямую свидетельствовали о силе: более слабые представители его вида, как правило, могли держать под контролем что-то одно. Либо инстинкты в ущерб телесной оболочке, которая со временем истончалась, чахла и все сильнее напоминала мумифицированный труп, либо тело, которое сохраняло первозданный вид, но сам вампир становился при этом нервным, неуравновешенным и вел себя так, что спутать его с человеком было невозможно.

Нази же под кленом имела вполне светскую беседу с вежливым, импозантным мужчиной, поддерживающим себя в прекрасной форме. Даже клыки не выдавались — Дарем специально присматривалась.