Никаких принцесс

Вейл снова открывает рот... И мгновение спустя начинает хохотать. Но даже смех звучит неестественно.

«Странно-странно-странно!» - колокольчиком звенит в голове тревожная мысль. И ей в унисон: «Опасность!»

Я отступаю к дивану у окна. А Вейл всё смеётся:

– Да... Да ладно!.. Роз?... Та жаба?..

– А это обидно, между прочим.

Но Вейл всё никак не остановится - ровно до тех пор, пока я не кидаю в него диванной подушкой. Только тогда затихает - больше от удивления, по-моему.

Кажется, мама бы мной в этот момент не гордилась...

– Погоди, но Розалинда - человеческая принцесса, а ты... Звёзды, да ты же фея!

– выдыхает он вдруг и взволнованно тянет себя за прядь волос у виска. Наверное, нервная привычка.

Делаю последний шаг к дивану.

– Ну, фея. У меня что, на лице написано?
– я оглядываюсь на зеркало, но моё отражение в нём так и не появилось.
– Я же говорю: в школе я назвалась именем сестры, потому что... надо было, в общем. А тут я теперь, хм, настоящая...

– И кто тебя расколдовал?
– Вейл садится на подлокотник дивана, кивает мне и, поколебавшись (Да в самом деле, что такое со мной? Это всего лишь мой одноклассник!) я сажусь рядом, на диванную подушку.

Вейл улыбается и с интересом экспериментатора вглядывается в моё лицо.

– Забавно, я слышал, невесту Ромиона зовут Виолой. Ту, что стала ею после Розалинды... Звёзды, как же это запутано!

– Именно, - натянуто улыбаюсь я. Мне с каждой минутой всё страшнее, и хуже всего, что я не понимаю, чего боюсь.
– Поэтому давай для экономии времени мы сделаем вид, что я тебе всё объяснила, ты всё понял и мы уже переходим к той части, в которой ты рассказываешь, почему ты... Послушай, ты правда находишь себе девчонок, спрашивая волшебное зеркало, кто всех прекрасней в твоей стране?

– Именно...
– Вейл не находит в этом ничего смешного. Вместо этого он зачем-то подцепляет пальцем мою прядь и сжимает в руке.
– Значит, Виола?
– Он снова улыбается и эта совершенное очарование возвращается. В ответ у меня в голове прямо-таки грохочет сигнал тревоги. Но это же глупо - встать, развернуться и уйти... Или нет?

– Ты, конечно, любишь мёд?
– глубоким, чувственным голосом говорит вдруг Вейл.
– Позволь предложить тебе медовые руле...

– Что ты делаешь с моими волосами?
– мой вопрос похож на вскрик. Или, скорее, на визг.

Идея сбежать - и даже через окно, и даже не посмотрев, есть там карниз или нет - уже не кажется такой бредовой.

Наоборот, она мне с каждым мгновением всё больше нравится.

А Вейл всё наклоняется и наклоняется ко мне... слишком близко... и эта близость как будто лишает меня сил, приковывает к дивану, не даёт двинуться. Уверена, Вейл это как-то чувствует, но продолжает:

– Ниммерия славится своими лугами, так что мёд у нас на любой вкус... Тебе понравится... Фея...

– Ты знаешь, - пытаясь сбросить с себя оцепенение, я отодвигаюсь, но Вейл тянется следом, сползает на подушки. Так мы «путешествуем» к другому подлокотнику, где я оказываюсь зажата между Вейлом, этим самым подлокотником и спинкой дивана.
– Вообще-то... Я на самом деле... не очень люблю мёд... И луга тоже... Вейл, что ты делаешь? Отпусти мои волосы!

Но он только берёт меня за плечи, поворачивает к себе и - слабость усиливается. Дурея от неё, я поднимаю руку - на это у меня ещё сил хватает - и прижимаю палец к губам Вейла, которые уже непозволительно близко.

– Прекрати сейчас же... И... имей в виду: у меня очень ревнивый парень. И он о-о-очень злой. Так что если тебе дорога жизнь...

– Это ты про бастарда, что ли?
– удивляется Вейл и на мгновение отстраняется. Достаточно, чтобы мне стало легче.

– Да, - я пытаюсь встать, но этот... ниммерийский принц меня так прижал к подлокотнику, что я могу только бесполезно дёргаться. Как пришпиленная бабочка.
– Его зовут Дамиан. Вейл, отпусти меня немедленно.

Но он только усмехается и снова тянется ко мне.

– Не сопротивляйся... фея... Поверь, оно того стоит...

Дальше я эту чепуху не слушаю - потому что нахожу рукой на столике сбоку подсвечник и, недолго думая, опускаю его Вейлу на голову. И пусть благодарит свои звёзды, за то, что свечи в нём не горели, а я не могла как следует размахнуться.

А потом смотрю - подальше, у окна (нет карниза!) - как он морщится, потирая ссадину у виска... Вспоминаю, что мама говорила помочь принцу... А не подсвечниками бить.

Это было бы очень по, хм, феевски помочь парню, зацеловав его до невменяемого состояния - успокаиваю я себя. А именно это с Вейлом бы случилось. Или со мной? У меня же до сих пор голова кружится.

– Не подходи! Или я... Я буду защищаться!
– предупреждаю, выставляя перед собой подсвечник, когда Вейл поднимается с колен.

– Виола, это не смешно!
– огрызается он.
– Сейчас пробьёт полночь, - я нервно оглядываюсь на часы - да ладно, уже? Нет, ещё только десять. А Вейл продолжает: - И после полуночи без моего поцелуя ты умрёшь, и у меня даже не будет надежды когда-нибудь тебя оживить.

Ага. Кажется, мы потихоньку приближаемся к той проблеме, из-за которой я здесь. Всего-то надо было разок двинуть парня подсвечником.

– А можно подробнее? Желательно с того места, где я должна умереть.

Вейл смотрит на меня - с подсвечником наперевес - вздыхает и, уже не чарующе совершенный - обычный парень, (хотя признаю, внешность у него экзотичная) кивает в сторону неприметной дверцы.

– Идём, покажу.

...- Сначала я предупреждал каждую, чтобы она просто не заглядывала в эту комнату. Давал ключ и требовал, чтобы она им не пользовалась.

– Ну ты и садист.

Вейл смотрит на меня и вздыхает:

– Как скажешь - что бы это ни значило. Так вот, я давал ключ, а потом уезжал в школу. Девушки были довольны - я их из бедных в основном брал. Они жили во дворце, купались в роскоши - и всего-то за это нужно было не открывать дверь, к которой мой маг прикрепил это... проклятье. Но каждый раз, когда я возвращался - всегда, абсолютно всегда, даже когда я давал не тот ключ - они уже были здесь, - Вейл грустно кивает на круглую залу, без окон, пыльную и очень скромно украшенную деревянной резьбой на панелях у потолка... и полную хрустальных гробов. Их так много, что многие стоят друг на друге - в три ряда, а у порога уже растёт четвёртый.
– Это было раньше. Сейчас проклятье стало ещё сильнее: несчастной красавице удаётся продержаться со мной только до полуночи, а потом, если я её не поцелую, у меня на руках остаётся её тело. А если поцелую, то - вот, - он снова указывает на гробы.