"Никто" так не смотрит

Обязательно.

Есения верила.

Иначе как объяснить то, что возгорание на территории химлаборатории не превратилось в апокалипсис местного масштаба? Что ни одна камера не пострадала, не взорвалась и никто не получил химический ожог и отравление? Благодаря правильно спроектированным помещениям, соблюдением техники безопасности? Или благодаря божьему промыслу?

Есения молилась. Стояла перед иконой и просила. Не за себя... За Потапа, за Романа, за тех, кто пострадал.

К сожалению, без потерь не обошлось. Еще до конца не известны точные данные, но нескольких людей не смогли спасти из-под завалов.

В ушах Есении до сих пор стояли крики и стоны. А перед глазами - страх. На лицах людей. Ее собственный...

Она не послушалась Потапа, тоже побежала за ним. Но ее кто-то перехватил за талию.

– Дура, куда несешься!

– В машину ее! В мою!

Это снова был Потап.

Она отчетливо слышала его слова, прежде чем он кинулся в наполовину обвалившийся склад.

Мажор?.. Баловень судьбы? Ну-ну. Такие не рискуют собственной жизнью, вынося из загоревшегося здания людей. Не бросаются вперед, рискуя остаться поломанными. Да много чего не делают...

Он нашел Романа. Того оглушило и, кажется, контузило. Он ничего не слышал. Плюс плечо сломано и, кажется, было еще что-то. Есения запомнила только кровь. Много крови.

А еще обгоревшие руки Потапа. Как он сунулся в огонь? Зачем...

Значит, надо было.

Она вроде бы плакала. Да нет... точно плакала, когда они ехали в больницу. В химлаборатории был медицинский корпус, но туда людей не отправляли. Опасались повторного взрыва.

Что случилось, кто виноват и какие последствия произошедшего будут - с этим еще предстоит разобраться.

Главное сейчас - люди.

Есения прикрыла глаза. Она не стеснялась того, что стояла у иконы.

Так надо...

Сердце до сих пор тревожно сжималось, а во рту ощущался запах гари. Она даже не заметила, как всхлипнула.

Пожалуйста...

Пусть она и знала, что с Потапом и Романом относительно все нормально. Они оба живы, значит, будут и здоровы, а успокоиться не могла. Тревога кружила над душой темным вороном.

В больнице переполошились все. Она краем уха слышала, что вызвали врачей из других клиник. Значит, не справляются. Или потребовались определенные специалисты?

К иконе подошла пожилая женщина и молча встала рядом. Они улыбнулись друг другу. Глаза Есении предательски защипало.

– Кто у тебя, деточка?

– Брат и...
– Она втянула в себя губу.
– Любимый.

– Живы?

– Живы.

– Слава богу. Значит, образуется все.

– Конечно. А у вас кто?

– А у меня... А у меня работа.

Только сейчас Есения обратила внимания, что глаза у женщины умные и очень уставшие. Врач после нескольких смен. И, скорее всего, работает, потому что нужна. Нет замены. Не отпускают на заслуженный отдых или, как часто бывает у людей этой замечательной профессии, человек попросту не может уйти.

Есения кивнула, благодарная за поддержку. Иногда достаточно постоять рядом.

Она не увидела Потапа. Снова почувствовала...

Как он приближается. Как его тяжелая аура поглощает пространство, как оседает на ее коже.

Как всегда.

Пульс мгновенно достиг максимума. На негнущихся ногах Есения обернулась.

Так и есть. Потап. Почти рядом с ней. Стоял и устало улыбался. Ее взгляд лихорадочно заметался по его лицу - на щеке царапина. На лбу синева. От сюртука он избавился.

Ее взгляд опустился ниже. Обе его ладони были перемотаны бинтами. Тревога ударила в живот Есении.

Боже... Как же так...

На задворках сознания промелькнула мысль, что, возможно, не все так страшно, как кажется на первый взгляд, но...

Ноги понесли девушку сами. Она кинулась к Потапу. Ей необходимо быть рядом! Отдать свое тепло!

Он тотчас раскинул руки, позволяя прижаться к себе. Есения и прижалась. Крепко-крепко. Так, что стало слышно, как ускоренно бьется его сердце. В унисон с ее.

Но и этого было мало. Есения задрала лицо, порывисто прижала ладони к скулам Потапа и поцеловала его. Сама. Она трогала его губами, ласкала. Пыталась высказать через прикосновение все то, что пока была не в силах озвучить вслух.

Он прижал ее к себе перебинтованными руками.

– Ну все... Все.

Она вцепилась в него намертво. Не отлепить...

Никто не отлепит. Ни за какие коврижки.

– Если бы я знал, что ты меня поцелуешь, стоит мне получить пару царапин, давно бы что-нибудь этакое организовал, - улыбаясь, надсадно выдохнул он.

Есения покачала головой.

– Дурак, - прошептала она, размазывая слезы по щекам.

– Есть такое.

Он не спешил ее отпускать, а она не спешила разрывать объятия. Вот теперь ей почти хорошо. Почти спокойно.

– Потап... Как остальные?

– Им оказывают помощь.

– Всем?

– Всем.

Последнее слово Мазуров произнес чуть жестче, давая понять, что тут без компромиссов.

Клинику наполнили мужчины в форме и в пиджаках. Один из них направился сразу к ним. Точнее, к Потапу.

– Потап Тимофеевич...

– Бессо, минутку.

Потап вздохнул и прижался губами ко лбу Есении и некоторое время не двигался. Дышал ею. А она им. Все взаимно - одно дыхание на двоих.

Еще Есения заметила, что в последнее время он часто так делал - или губами прижимался, или лбом ко лбу. Тоже пытался прикосновениями выразить то, что не в состоянии сказать словами?

– Не знаешь, где Роман?

Наверное, впервые при имени Яшина на лице Потапа не отразились никакие эмоции.

– По коридору и дальше. Этот придурок уже рвется в бой и пытается таскать носилки. Угомони его там малость, Есения.

– Как скажешь.

Последняя фраза была лишней. По крайней мере, отреагировал на нее Потап интересным образом. Склонился над девушкой и негромко, так чтобы слышала только она, сказал:

– Мне нравится, когда ты так говоришь.

Кровь прильнула к щекам Есении. Она поняла, о чем он! И смутилась.

А дальше пришло предчувствие, окатившее тело настоящим жаром.