Ночная жара

– Да, но и того, что произошло между нами прошлой ночью, тоже никогда ранее не было. И я ужасно раскаиваюсь в содеянном.

– В чем именно ты раскаиваешься? За что винишь себя? Ты что, совершила преступление? Убила кого-то? Соки, милая моя, пойми, для меня и Патрика ты все та же нежная и трепетная девушка, которую мы любим и хорошо знаем. Ты не стала другой, и наше отношение к тебе совершенно не могло измениться. Просто мы втроем в своих чувствах стали немного взрослей, перешли на другой уровень отношений.

– Квин, если бы мне иметь хоть капельку твоей уверенности в том, что этой ночью я не совершила ничего аморального и греховного. Но я понимаю, что это не так. Я оказалась в одной кровати с вами двоими, я не должна была этого делать…

– Почему? Назови мне хоть одну действительно вескую причину.

– Это неправильно. И все.

– Соки, в этом мире что правильно, а что нет, очень относительное понятие. То, что один человек может считать нормальным, другой примет за Содом и Гоморру. Где-то в Африке до сих пор живут племена людоедов. Они едят своих врагов и искренне думают, что так и должно быть. Где-то сохранилось рабство. Да что далеко ходить-то? Я сам был чужой собственностью, вещью, мальчиком для забавы, которого продали собственные родители. У мусульман нормально иметь несколько жен и еще с десяток наложниц. Также есть свингеры, сестры во браке, мазохисты, роливики и много кого еще. И все это называется жизнью. И мы не имеем права осуждать кого-то за это. Нам просто надо понять и принять других людей и себя такими, какие мы есть. Вот и все.

– Квин, ты ребенок, за которого я должна нести ответственность, а вместо этого именно ты пытаешься успокоить и оправдать меня и то, что я в твоем присутствии занималась сексом с Патриком. И то, что я гладила тебя, целовала, держала твой… Позволила тебе… Я… - слезы отчаяния потекли из моих глаз. Я не могла больше сдерживать себя.

– Соки, пожалуйста, перестань плакать и считать меня неразумным младенцем. За свою недолгую жизнь я имел столько женщин, в прямом смысле этого слова, что тебе и не снилось. И творил я с ними такие вещи, от одного намека на которые ты провалишься со стыда сквозь землю. Так что не думай, что развратила бедное дитя. Это не так. – Голос Квина стал очень твердым, а взгляд необычно тяжелым.

– Может быть. Но я все равно виновата перед тобой.
– Ответила я весьма неуверенно, словно нашкодивший ребенок и с шумно шмыгнула носом. И в этот момент мне вдруг показалось, что я на много младше спокойного и рассудительного Квина.

– Глупости, но если ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе, то так тому и быть. – Юноша осторожно вытер слезы с моего лица и отстранился, - Я готов ждать. И мне все равно, сколько пройдет времени, прежде чем ты открыто признаешь, что любишь меня.

– Какой же ты у меня глупый. Я, конечно же, люблю тебя. Но, это немного не то чувство, которое я испытываю к Патрику.
– Я замолчала, не понимая, как передать словами моему тигренку, то, что происходило у меня в душе.

– Я знаю об этом. Но, в отличие от тебя, я знаю и кое-что другое. – Руки Квина до боли сжали мои плечи.
– Соки, как только тигр внутри меня достигнет половой зрелости, и превратиться в настоящего взрослого зверя, так природа и магия возьмут свое, и для тебя не будет больше существовать других мужчин кроме меня. – Очень уверенно сказал Квин, и его загадочные глаза при этом сверкнули совсем по-кошачьи, а на лице появилось хищная улыбка, от которой у меня по коже пробежали мурашки. Мне стало холодно и даже немного страшно. Мне захотелось вырваться из его рук и бежать прочь. Юноша сразу же почувствовал перемены во мне и отпустил мои плечи. Его большие горячие ладони переместились на мою талию. И хотя он прекрасно осознал, что напугал меня, но все равно продолжил говорить дальше:

– И тогда, Соки, ты сама попросишь меня о любви. Ты захочешь, чтобы я целовал тебя, ласкал и занимался с тобой сексом. И… чтобы я постоянно был рядом.

– Может быть. Но… почему ты так в этом уверен?
– робко спросила я и попыталась глубоко вздохнуть.

– Я это знаю. Мой зверь рассказал мне про это. С того момента как мы образовали триумвират, мой хищник начал говорить со мной. Вначале я был всерьез этим напуган, и мне даже стало казаться, что я схожу с ума, но потом я созвонился с Тарой и попросил ее отвести меня к Лафайету.

– Квин, но почему ты не ничего не сказал мне?

– У тебя и без меня было много проблем. Тебя по ночам мучили кошмары, ты кричала во сне и просыпалась в холодном поту. А днем, ой, Соки, ты просто не видишь себя со стороны. Так зачем грузить тебя еще и моими бедами? Да и потом, я решил, что стал уже достаточно взрослым для того, чтобы самостоятельно разбираться со своими делами. Я же не мастер Нортман в конце-то концов.

– Да, к счастью, ты не он. И что же сказал тебе кузен Тары?

– Маг долго ходил вокруг меня и что-то бормотал. Он не понравился моему зверю, и тот попытался вырваться наружу. Но колдун не дал ему такой возможности. Лафайет еще около часа изучал меня, как диковинную зверушку, и только потом объяснил мне, что, по всей видимости, мой тигр намного мощней и опасней, чем мы могли предположить ранее. Маг сказал, что сущность моего зверя изменилась, что он не ведомый, и это абсолютно точно. Мой тигр вожак и тотемный зверь очень сильного сверхъестественного существа, темные стороны которого я буду призван сдерживать.

“Твою мать, если Квин принадлежит и подчиняется мне, то получается, что я и есть это неизвестное существо с темными инстинктами, которое его огненный тигр призван усмирять. И что мне теперь с этим делать?” - с ужасом подумала я. Но вслух сказала совсем другое:

– Черт, Квин, если Лафайет знает все это, то значит и Нортман в курсе последних событий. И это просто ужасно. Про такое лучше никому не рассказывать. Даже Патрику…

– А он и не в курсе. И я предусмотрительно взял слово с мага, что он не станет ничего докладывать своему мастеру. В противном случае я пообещал, что приду и убью его.

– Что? Вот так просто? И ты думаешь, что Лафайет поверил в твою угрозу и станет хранить нашу тайну?

– А почему нет?
– Квин улыбнулся мне самой открытой и невинной улыбкой, которую я только видела в свое жизни. Я зачарованно смотрела на его губы и не могла оторваться от них. Испуг и отчаяние сменились чувством умиротворения и нежности, я поняла, что у меня нет никого родней и ближе, чем он. Квин был моей настоящей отдушиной и опорой, и я приподнялась на носочки и обвила шею юноши руками и прижалась к его губам. Он ответил мне горячим поцелуем. И у меня внутри вновь поднялась вверх стая радужных бабочек. Они замахали своими цветными крылышками у меня в животе и прогнали в одно мгновение прочь все мои страхи и сомнения. И я неожиданно для себя осознала, что прошлой ночью действительно не случилось ничего ужасного, что все было правильно и закономерно, что я другая, не такая, как все. Что я не фейри, не человек, и пока неизвестно кто, но что я способна любить. Я могу любить Патрика, Квина и… Эрика. На имени мастера города мои мысли запнулись. Осознание этой простой истины вернуло меня на землю. Моя голова перестала кружиться от восторга, а несчастные бабочки упали мертвым грузом вниз моего живота.

И тут со мной случилось нечто совершенно необъяснимое. Внутри меня шевельнулось что-то темное, злое, неудовлетворенное. Оно пряталось очень глубоко во мне и не желало быть узнанным и замеченным до поры до времени. Но я поняла, что оно есть. Ужас настиг каждую мою клеточку, и я чуть было не лишись сознания от охватившего меня страха.

– Соки, что с тобой? Тебе плохо?
– Квин подхватил меня на руки, не дав мне упасть, и встревожено посмотрел мне в глаза.

– Нет, можешь отпустить меня. Мне уже лучше. Просто голова закружилась, а еще пить очень хочется.
– Еле ворочая языком, сказала я.