Носители искры

Я хотел кивнуть, но голова не двигалась, как, впрочем, и всё остальное. Ноги, руки - я их не чувствовал! И тут в коридоре раздалась автоматная очередь. "Что случилось?!!" - попытался завопить я, но рот не открылся, и наружу вырвался только сдавленный стон.

– Базу атаковали окли, огромными силами, по-моему, их целая армия! Бои идут по всему бункеру.

Искровед взвалил меня себе на плечо и стащил с койки.

"Ленка?! Серёжа? Дети?"

– Скоро окли ворвутся сюда!
– не понимая моих немых вопросов, продолжил Пальченко, сажая меня на пол и приваливая спиной к стене.
– Процедуру пришлось прервать, но перед этим я вкатил тебе всю оставшуюся сыворотку одним махом, вот почему ты не можешь говорить и, очевидно, - он поднял мою руку и отпустил, проследив, как она упала обратно, - двигаться. Чёрт, бес рогатый!

Искровед вскочил и бросился вглубь лаборатории, я хотел проследить куда, но голова словно свинцом налилась, и держать её вертикально сделалось невероятно трудно, однако и упасть на грудь она не могла, словно в шее что-то заклинило. От этого мерзкого двойственного ощущения к горлу подступила тошнота, а поле зрения стала заволакивать пелена.

– Стёпа!!!
– прямо в ухо заорал вернувшийся Пальченко.

Нечеловеческим усилием воли я разогнал опустившийся на меня тёмный морок и увидел в руках Егора балахон мониска. За спиной искроведа послышались удары, он обернулся. Звуки раздавались из бокса. Прижавшись лбом к стеклу, мониск с воем лупил кулаками в перегородку. Близнец!
– вспомнил я и замычал в ответ. Мониск перестал биться в стекло и застыл, сверля меня влажным блестящим взглядом. В памяти возникла картина, как взорвался дом и ударная волна бросила меня прямо на близнеца. Наши глаза встретились, в голове вспыхнуло ощущение удара затылком о его лоб, а потом... я будто провалился внутрь близнеца и одновременно впустил его в себя.

– Сорвирог приказал мне сделать всё, чтобы спасти тебя, так что - вот, надевай!
– Пальченко принялся натягивать на меня балахон.

Близнец внутри меня поднял руки, помогая искроведу.

– Ты двигаешься!
– воскликнул Пальченко.
– Степан!

Говорить близнец не мог, поэтому я молчал, надевая балахон. А потом тело моё поднялось и, шатаясь, направилось вглубь лаборатории.

– Ты куда?
– Егор схватил меня за плечо, но я вырвался и бросился к двери в стеклянный бокс.

– Ты хочешь его выпустить?!
– искровед метнулся за мной.
– Зачем?

Ответом стало громкое мычание в две глотки.

– Ладно, - кивнул Пальченко, отодвигая меня от замка.
– Ладно! Раз тебе это надо...
– он набрал код, и дверь в бокс открылась, - пусть, теперь уже всё равно...

Где-то за стенами, гораздо ближе, чем раньше, послышалась пальба, топот и крики.

– Окли!
– вскричал искровед.
– Они идут!

Близнец, до того стоявший, прислонившись к стеклу, выскочил из бокса, а я потерял возможность двигаться и стал падать ничком, но меня успел подхватить Пальченко и держал, пока мониск снова не перехватил контроль над моим телом. Сам он при этом застыл на месте, но, по крайней мере, не падал, постепенно приноравливаясь управлять сразу обоими нашими телами. Я тоже стоял, чувствуя сразу и себя и близнеца, в голове творилась полная каша, не давая думать.

В коридоре грохнули выстрелы, дверь в лабораторию содрогнулась. Пальченко метнулся к одному из столов и, порывшись в ящике, выхватил оттуда шнурок, на котором висел крест с длинной, остро заточенной внизу вертикальной перекладиной. Близнец завыл, потянув руки к кресту, я тут же упал на колени и стал заваливаться на бок. "Не отпускай меня, брат!" - сквозь толчею нераскрытых образов пронеслось в голове. Я моргнул, и мир вокруг изменился. Мы с близнецом засветились бело-синим светом, и по пульсации стало понятно, что он опустил руки, а я выпрямился. Искровед - бледно-зелёная матовая фигура - надел шнурок мне на шею.

– Вот!
– он нахлобучил на меня капюшон балахона, а в руку сунул крест.
– Прикинешься мониском, тогда окли тебя не убьют! Надеюсь, когда-нибудь ты придёшь в себя и сможешь отомстить им за разгром базы.

Несмотря на переход к восприятию мониска, я продолжал слышать его слова, что поразило бы меня несказанно, будь я в тот момент способен на человеческие эмоции. Я не владел своим телом, но соображал и давал указания близнецу, а он, в свою очередь, мог управлять своими и моими движениями. Функции были разделены: близнец отвечал за физическую деятельность нашего странного тандема, а я - за рассудочную.

В коридоре загремели сапоги, незнакомый голос крикнул "Выноси!", и входная дверь заходила ходуном.

– Околист!
– выпучив глаза, зашептал Пальченко.
– Ты должен вытащить у меня околист!
– искровед распластался передо мной на полу лицом вниз и прошипел: - Давай!!

"Я должен забрать у него свет, - передал я близнецу, - а ты спрятаться! Быстрее!"

Близнец метнулся и присел за широкой тумбой, на которой громоздился большой автоклав. Нужды держать меня в поле зрения у близнеца не было: с тех пор, как мы вошли в контакт, восприятие у нас стало общим. Он поднял мою руку с зажатым в ней крестом и полосонул сзади по шее искроведа. Егор был потенциаром, так что моё сияние протуберанцами устремилось к давным-давно погасшему околисту, заставляя согреваться и оживать, черпая энергию из человеческого тела. Я замычал, глядя, как он начал светиться и медленно подбирать щупальца, готовясь к выходу из тела.

Дверь в лабораторию с грохотом распахнулась, и два окли застыли на пороге, таращась на фигуру в балахоне, простёршую руки над околистом, ярко сиявшим через разрез в шее лежавшего на полу человека.

– Мониск?!
– выдохнул один из окли и, осторожно ступая, прошёл вглубь лаборатории, с удивлением взирая на происходящее. Высокий и полыхающий ярким зелёным светом, он напоминал ходячий факел.

– Как же это? Как он тут оказался?!
– ошарашено спросил второй, плотнее и ниже ростом, из-за чего его зелёное сияние походило на катящийся шар.

Околист искроведа подобрал все щупальца и стал медленно выползать из тела. Пальченко лежал абсолютно неподвижно: то ли потерял сознание, то ли трупом прикидывался.

– Откуда у бесов мониск?
– пробормотал "факел".

– Это упокоение...
– нараспев произнёс "шар" и, робко подкатившись ко мне поближе, застыл в благоговейном восторге.

– Мониск тут, не в церкви, сам по себе...
– никак не мог успокоиться "факел", медленно обходя меня по кругу.

Что-то явно не давало ему покоя, какое-то несоответствие, я чувствовал это, как и исходящую от него подспудную угрозу. Околист вышел наружу и оказался зажатым меж моих ладоней.

– Бесы как-то сумели похитить мониска!
– с жаром прошептал "шар".
– Мы должны вернуть его в монастырь, как только он завершит упокоение.

– Да как? Как бесы могли его похитить?
– вопросил "факел", и я понял: мысль, не дававшая ему покоя, попала-таки в фокус.
– А почему он не взорвался? Мониска нельзя похитить, он - взрывается! Почему же этот не взорвался?!

Мониски забирали околисты в себя, поэтому близнец понёс свет к моему рту. "Нет!" - скомандовал я ему, не зная, что теперь делать. Банки на этот раз у меня не было, а "факел" уже подошёл вплотную и смотрел на меня с подозрением - я ясно ощущал его враждебность. Но не мог же я, в самом деле, проглотить эту светящуюся тварь?! Однако продолжать так вот просто стоять, зажав околист между ладонями, я тоже не мог.

– Это не мониск!
– воскликнул "факел", выхватывая пистолет, и тут ярко-синим светом полыхнул выскочивший из-за тумбы близнец.

Светящийся клубок ринулся из моих рук ему навстречу и слился с ярко-синим светом, когда близнец заслонил "факел" одновременно с прогремевшим выстрелом.

В голове словно взорвалась бомба, а сердце пронзило раскалённой иглой. Лабораторию озарило ослепительно-белое сияние, и я увидел, уже совершенно обычным человеческим зрением, зависшие в воздухе брызги крови, а прямо за ними - удивлённые глаза близнеца. Время замедлилось, и я, не в силах шевельнуться, следил, как выбившая эти алые капли предназначенная мне пуля миллиметр за миллиметром ввинчивается в тело брата, разрывая плоть, а моё отражение в его зрачках стекленеет. Это было адски больно, нестерпимо, но я не мог разорвать наш контакт: гибель близнеца заварила его намертво, я задыхался, чувствуя его агонию, и возрождался, чтобы заново претерпеть чудовищное превращение в мониска. Я одновременно впитывал жизнь и смерть близнеца, а мой, разросшийся в основании черепа, околист бился в конвульсиях, переваривая дикий коктейль из импульсов погибающего в теле мониска собрата, действия лошадиной дозы сыворотки и мутаций главной химеры...