Ностальгия по крови

Илария смотрела на него очень серьезно, без тени улыбки, не находя в его словах ничего смешного.

– Эй, я ведь не дамочку в гостиной развлекаю, – вскинулся Безана, раздраженный таким взглядом, – я хочу, чтобы ты поняла, что значит заниматься нашим грязным ремеслом. Я знаю, твоему поколению трудно найти работу, но вы ведете жизнь более спокойную и комфортабельную. Со многих точек зрения вы – народ привилегированный, а поэтому кончай ныть. Таким практикантам, как я, полагалось обеспечивать котелок. Знаешь, что это значит? Мы до полуночи, а то и до часу ночи сидели на телефоне, обзванивая «кресты»: Красный Крест, Белый Крест, Зеленый Крест. А также комиссариаты, чтобы разжиться информацией. В лучшем случае меня выдергивали среди ночи, и я под завывание сирен мчался с дежурной бригадой на место преступления. Иначе приходилось коротать время в компании бездомных и наркоманов на Центральном вокзале или в барах Куарто Оджаро [109] , охотясь за интересными историями. Но не всегда везло оказаться в нужное время рядом с трупом на тротуаре, да еще с записной книжкой и фотоаппаратом. Иногда преступления происходили либо поздней ночью, либо слишком далеко от редакции, поэтому надо было очень постараться, чтобы описать все так, будто ты там присутствовал, хотя тебя там и близко не стояло. Один из нас раздобыл книжицу вроде «Желтых страниц», со списками всех жителей Милана, улица за улицей. И когда поступало известие о несчастном случае или преступлении, он находил номер человека, жившего поблизости, звонил ему и просил рассказать в подробностях, что тот видел и слышал. Или даже просил прислать в редакцию кого-нибудь из семьи, сына или племянника. А потом перезванивал, чтобы собрать информацию. Потом такой мальчишка получал место в рядах «горнистов» или «стрингеров», как их называют в Америке, то есть добытчиков информации для журналистов. Сегодня это называется «гражданской журналистикой». Теперь каждый может вообразить себя журналистом: достаточно камеры на телефоне, и каждый может выложить свой репортаж в соцсетях или на «Ютубе». Поэтому всем вам, кто хочет стать настоящим профи в журналистике, надо напрячься посильнее.

109

Куатро Оджаро – район Милана на северо-западе города.

Илария опустила глаза, но ничего не ответила.

– У меня всегда были друзья и в полиции, и среди карабинеров, – продолжал Безана, – но я никогда не считал их единственным источником информации, и тем более достойным доверия. Их мало, и они так загружены, что иногда спешат закрыть дело и сдать его в архив как несчастный случай, хотя на самом деле все не так просто. Тогда мы, журналисты, должны до конца проследить все брошенные полицейскими линии и добраться до истины. Как в случае с тем сальвадорцем, которого сбила машина и он навсегда остался прикован к постели. Его мать настаивала, что перед происшествием его избили до крови, и утверждала, что знает, кто это сделал. Я ее выслушал и написал статью, хотя мои приятели полицейские говорили мне бросить все, потому что это простое ДТП. Знала бы ты, сколького я навидался, занимаясь своим ремеслом… Трехлетняя девочка, убитая на руках у матери шальной пулей в Роццолано; владелец ювелирного магазина, погнавшийся за вором по улице с пистолетом 9-го калибра; грабитель, убивший сообщника; марокканец, до смерти забитый палками за кражу печенья из бара; кубинец, спрятавшийся в шасси самолета и прибывший в Мальпенсу [110] уже мертвым… И еще множество подонков, бандитов, боссов мафий и киллеров. Что ты станешь делать, когда тебя пошлют заниматься организованной преступностью? Целый месяц будешь голодать? Наше ремесло не бывает веселым, запомни это. Ты постоянно чувствуешь свое бессилие.

110

Мальпенса – крупнейший из трех аэропортов Милана.

Илария слушала молча, не поднимая головы.

– Когда-то преступность была открытой профессией, – продолжал Безана, – крупные бандиты были публичными персонами, почти как кинозвезды или оперные дивы, как Каваллеро [111] или Валланзаска [112] . Сегодня преступники действуют в тени, они стали безликими призраками. Для демонстрации выставляют жертв или родственников жертв, а иногда и родственников обвиняемых, которые являются на телевидение плакать и криком доказывать свою правоту. И трагедия превращается в зрелище, пошлое ток-шоу. Я думаю, что серьезный журналист должен смотреть дальше этих представлений. Правда никогда не бывает банальной, она сложная, полна противоречий и темных сторон, и мы должны работать молча, терпеливо, чтобы вытащить ее на свет божий. Без всяких домыслов.

111

Уго Каваллеро (1880–1943) – итальянский военачальник.

112

Ренато Валланзаска Константини (1950 г.) – известный итальянский мафиози из Милана.

– Хорошо, идем ужинать вместе, – сказала Илария.

21 января

Марко привел Иларию поужинать в уже привычное место. Здесь можно не утруждаться с заказом.

– Закуску как обычно, доктор?

– Естественно, – ответил Безана официантке.

Им даже меню не принесли, и вино прибыло тоже «на автопилоте».

– Джулия Лекки опять в центре внимания. Почему мы ей не уделили время?

– Потому что ДНК незнакомца – ДНК мужчины, – произнес Безана, разливая по бокалам красное вино. – К тому же для таких преступлений требуется немалая физическая сила. У нее рост около ста шестидесяти, да и вес вряд ли потянет больше пятидесяти кило. И запястье не толще тоненького цукини.

– Может быть, у нее мотив потолще тебя.

– Спасибо, Пьятти.

– Да нет, я совершенно серьезно. Ее муж спал по очереди то с Анетой, то с Даной. Он и к Мелиссе подкатывал, она сама рассказывала.

– Да ладно тебе. Она придумала серийного убийцу, чтобы убрать с дороги остальных женщин? Ну прямо дьяволица! Думаю, это маловероятно. Ей бы понадобился сообщник, скажем так, очень своеобразный. Но не так уж легко разжиться каннибалом. Да и где Джулия могла его найти? На ужинах в «Ротару»? В гольф-клубе? На занятиях по пилатесу?

– У нее мог быть любовник. В парах серийных убийц кто-то один всегда доминирует. Она могла познакомиться с каким-нибудь сексуальным садистом и, чтобы угодить, обеспечивала его жертвами. Причем выбирала их не случайно, а среди женщин, которых ненавидела, которые ее унизили. Это объясняет, почему девушки охотно садились к ней в машину. Такая женщина, как Лекки, вызывает доверие.

– Бывали и такие случаи. Например, Бирни [113] из Австралии, орудовавшие в 1980-е годы. Жена полностью подчинялась мужу: сопровождала его в поисках девушек для изнасилования, фотографировала сцены насилия, а потом помогала их душить. Она занималась этим, чтобы муж не вычеркнул ее из своих сексуальных фантазий. Совместные убийства очень объединяют. В таких парах обычно доминирует кто-то один. Необязательно мужчина. У Лекки тот еще характер.

113

Дэвид и Кэтрин Бирни – австралийская пара убийц из Перта, Западная Австралия. Они убили 4 женщин в своем доме в 1980-е годы. СМИ эту серию убийств окрестили «убийствами в Мурхаузе».

– Да уж… Она вполне могла быть доминантом. Представь себе такого хлюпика, как Верцени, терзаемого своими порывами, которым командует тетка вроде Лекки.

– Однако не так уж и легко манипулировать таким, как Верцени, – возразил Безана.

– Надо еще учитывать разницу в возрасте, – ответила Пьятти. – Если наш убийца – брат-близнец Брешани, 1979 года рождения, то он намного моложе Лекки. Доминирующая роль удалась бы ей только в том случае, если б она подошла к ней со стороны чисто материнских эмоций. Она обдумала историю этого юноши, со всеми психическими травмами, которые на него навалились, и поняла, насколько он уязвим с этой точки зрения.

– Нет, не сходится, Илария. Объясни мне хотя бы, зачем Лекки позволила ему оставить на телах жертв ДНК. Такая женщина, как Лекки, будет стремиться себя обезопасить и для таких стратегических убийств наймет профессионала.

– Согласна, но здесь мы выходим за рамки мотива, за пределы конечной цели. Мы имеем дело с двойным безумием, – не унималась Илария, – с общим психотическим расстройством [114] .

– Просто сразила наповал своей компетентностью. Но не мешало бы все-таки спросить у Грейс, – скептически заметил Безана.

114

Общее психотическое расстройство (folie a deux), или индуцированное бредовое расстройство, – редкое бредовое расстройство, при котором бред разделяется двумя людьми с тесными эмоциональными связями.

– Завтра утром мы можем навестить Лекки и поговорить с ней. Что скажешь?

– Если она нас примет.

22 января

Илария и Марко шли по узким улочкам Верхнего Бергамо, разыскивая антикварную лавку Джулии Лекки.

– По-моему, надо подняться до Старой площади, – сказал Безана, сверяясь с картой в мобильнике.

Илария то и дело застревала возле витрин.

– Смотри, какая сумочка… вон та, красная. Стоит целую кучу денег!

– У тебя скоро будет зарплата, Пьятти.

– Хорошо бы…

Они вышли на красивую маленькую площадь с террасным садом и старинной прачечной и пошли дальше вверх.

– Это здесь, – Марко указал на вывеску.

Витрину только что обновили, и над ставнем висела камера слежения. Джулия их поприветствовала и усадила в красивые кресла в стиле ар-деко.

– Как поживает ваш супруг?

– В подавленном состоянии, как можете представить. Однако адвокат настроен уверенно. Мой муж даже не знает, кто такой Брешани, между ними нет никакой связи. Да и сам Брешани незнаком с моим мужем и неоднократно заявлял об этом на допросах. Защита уделяет этому особое внимание.

– Скрестим пальцы.

– Спасибо.

– Вас перестали доставать?

– Нет, мне постоянно приходят мерзкие сообщения, поэтому сюда часто заглядывает полиция. Лишь бы больше не били витрину.

– Конечно, это очень неприятно.

– Иногда я думаю, что раньше было еще хуже.

– В каком смысле?

– Я получала более неприятные сообщения. От мужа. Мы годами общались только записками.

Безана и Пьятти уставились на нее. Джулия спокойно сидела, закинув ногу на ногу, словно освободившись от какого-то груза. Она без всякого стеснения рассказывала о своих отношениях с Вимеркати. Супруги, которые общаются исключительно стикерами, приклеенными к холодильнику или к зеркалу. Что представят люди? Что это банальные сообщения: «Купи молока», «Я взял машину». Но это были оскорбления: «Старая заноза в заднице, я уйду от тебя» или: «Неудачник, не забывай, что я тебя, засранца, содержу».