Новая жизнь
Шрифт:
— Говорите — Мирская?
— Да-да! Анна Львовна. Учительница. Мне б свидание… передачку бы…
— Это все — к следствию! — тюремщик открыл журнал. — Мирская… Мирская… ага, вот… За господином поручиком Гробовским записана.
— Да, за Гробовским…
Однако — поручик! — Артем про себя хмыкнул. — Типа — старший лейтенант. Никогда в форме не видел! Так оно ж и понятно…
— Тогда повезло вам! — неожиданно ухмыльнулся прапорщик. — Господин поручик как раз здесь, на допросах. Так что ждите! Я сообщу…
В ожидании, Артем развернул газету.
«Выступление в Государственной
Ну, господа депутаты! Ого, как! И впрямь, царя не боятся! Скорее, он их…
«О крамольной речи господина Милюкова…»
Что за речь такая? Все про нее пишут, да никто даже не цитирует!
«Сводки с фронтов: державам „Сердечного Согласия“ не удалось развить первоначальный успех под Соммой…»
«Сердечное согласие»? А, Антанта!
Ага, вот:
«Покушение на господина генерал-губернатора»… Интере-есно! Что тут? Давно выслеживали… ага, ага, как же… боевая группа социалистов… Прям уж группа! Его высокопревосходительство не пострадал… и вскоре отбыл в столицу.
Отбыл в столицу! Значит, Парфенова сейчас в городе нет…
Кто-то прошел… точнее, прошмыгнул мимо, кивнув дежурному прапорщику… Застыв в дверях, на миг обернулся, что-то спросил…
Яким! Яким Гвоздиков! Узнал парня Артем. Но, что он здесь забыл? Уже посадили? Или… или, наоборот — все куда интересней… и омерзительней! Если Гробовский и Яким…
— Кто, говорите, меня спрашивает? — за канцелярской стойкою вдруг распахнулась дверь. Показалась мерзкая физиономия Гробовского… поганого царского сатрапа!
— А-а! Это ты… — узнав доктора, агент недобро прищурился. — Явился, все-таки? Значит, отстать не захотел… гм… Ну-у… проходи, коль пришел. Не страшно? А то лечил бы себе… пока…
— Бояться мне нечего, господин поручик! — сняв шлем, Иван Палыч повел плечом. — Я ведь не преступник и ничего такого не совершил!
— А вот это мы еще погляди-им! — пропуская визитера вперед, покусал губы агент. — Погляди-им… Руки за спину заложи, господин доктор!
Ну, откуда столько ненависти? Зачем? Почему?
Длинный полутемный коридор. Гулкие шаги. Доносящиеся из камер крики… Допросная. Тюремщик в сером мундире, отдав Гробовскому честь, предупредительно распахнул железную дверь.
— Ну, входи, Петров, — усмехнулся агент. — Гостем будешь. Только вот как бы не пожалеть, что пришел… Ну, что встал? Присаживайся.
Комната, как комната. Разве что, весьма небольшая. Серые стены, белый потолок, окно с решеткой. Железный несгораемый шкаф, старый конторский стол с зеленым сукном, давно уже залоснившимся и потерявшим всяким вид. Железный табурет, наглухо привинченный полу. Портрет батюшки-царя.
С потолка, на длинном проводе, словно запутавшийся в лианах удав, свисала тусклая электрическая лампочка. Ватт на сорок. А то — и того меньше. Ну, надо же — прогресс!
— А у нас в Зарном, в больничке-то, до сих пор электричества нет, — усаживаясь на табурет, делано посетовал доктор.
Гробовский хмыкнул:
— Власть критикуешь? Ну-ну… Ну! Зачем пожаловал? Зазнобу свою навестить?
— Не зазнобу, сударь, а госпожу Мирскую, — нарочито пафосно
заявил врач. — Между прочим — учительницу. И впредь прошу мне не тыкать!— Ах ты ж… Хорошо! Будем по-вежливому, на «вы».
Взяв себя в руки, поручик холодно взглянул на доктора:
— Ну? Чего хотите?
— Прояснения дела. И свидания! — Иван Палыч сузил глаза.
— Свидания? — взвился Гробовский. — Да ты в уме ли? Ой, извините-простите — вы!
— Да-да, свидания… И прояснения дела, — доктор все больше наглел, и старался, чтоб его виз-а-ви это заметил.
Тот заметил. Побагровел, едва не себя сдерживая.
— Я так понимаю, никаких прямых улик против госпожи Мирской у вас нет? — доктор безмятежно положил ногу на ногу. — Ведь нет же? Иначе б и не пытались нахрапом взять. Ай-ай-ай, Алексей Николаич! Как же так беззаконно-то, а?
— Да помолчите вы!
Не совсем понимая, что такое сейчас происходит, Гробовский обернулся на портрет государя императора, словно бы ожидая от него помощи и совета.
— Все ваши свидетели — никакие не свидетели, ничего они не видели, — между тем продолжал доктор. — Ну да, собирались — пили чаи, болтали, музыку слушали. Гимназисты же — дети! Между прочим — из хороших семей. Да вы, верно, и без меня уже знаете.
— Гимназисты… да не все! — сухо буркнул агент… правительственный агент, если точнее, но, пусть так будет — агент, для краткости. — А литература? Подрывные статейки?
— Это что вы называете подрывными статейками? Сочинения господина Чернова, вполне легально изданные в Гельсингфорсе? — Иван Палыч сцепил руки замков и негромко засмеялся. — Или статьи господина Керенского, депутата Государственной Думы? Между прочим, можем ему телефонировать… Так что ожидайте депутатский запрос! И хорошую такую проверку. Не только вас, но и вашего начальства! И даже — самого генерал-губернатора! Вот представьте только — вызовут его господа депутаты на сессию! Господин Гучков… Господин Милюков… Господин Керенский… Аксентьев… да много… Вызовут, как проштрафившегося гимназиста к директору — и задут вопросы! По вашей, господин Гробовский, незаконной деятельности! Скажете, не может такого быть? А вот посмотрим! Вы что же, Алексей Николаевич, газет, что ли, не читаете?
— Заткнись! — выйдя из себя, рявкнул Гробовский. — Я прекрасно знаю всех эти сво…
— Ай-ай-ай! — Иван Палыч укоризненно покачал головою. — Вы так про господ депутатов? Про избранную демократическую власть? Сатрап вы царский, вот кто!
На сатрапа агент неожиданно обиделся. Отвернулся на миг, покусала губы…
— Напрасно вы так, господин Петров! По-вашему — всякий сатрап тот, у кого душа не болит за Россию?
— А у вас болит?
— Представьте себе — да!
— Так и у меня болит. Иначе с чего я в уездной больничке?
Гробовский презрительно прищурился:
— Просто не хотите на фронт, в окопы!
— Скорее, вас можно в сем упрекнуть! — отмахнулся доктор. — У хирурга — какие окопы? Так что, телефонировать депутатам?
— Бог вам судья… Поступайте, как хотите… — махнув рукой, агент вдруг воспрянул духом. — Да! Забыл спросить о некоем господине Заварском! Между прочим — беглом преступнике! Скажете, такого не знаете?
— Знаю, невзначай встречались, — не стал скрывать Иван Палыч. — Однако, мельком. Про то, что он преступник узнал нынче от вас!