Новая жизнь
Шрифт:
— Ступай, Аглаюшка, домой… отдыхай. Я подежурю… мне… мне надо! Все равно не засну.
— Ой, Иван Палыч… Да не корите вы себя так! — выйдя из-за стола, девушка сняла косынку и, взяв плотный платок, подошла к зеркалу. Глянула на себя, на веснушки, на широкое доброе лицо… Обернулась:
— Иван Палыч… вот я — девушка простая?
— Ну, наверное, да-а… — снимая пальто, удивленно протянул доктор. — А почему ты спрашиваешь?
— А с чего видать, что простая?
Санитарка проигнорировала вопрос, впрочем, и на свой сама же и ответила:
—
— Ты к чему это, Аглая? — насторожился Артем.
— А к тому, Иван Палыч, не берите в обиду… Это с нами, с простым-то народом, можно, как хошь! — повернувшись, Аглая подбоченилась и облизала губы. — Хошь — в тюрьму, хошь — бей, издевляйся… А вот с Анной Львовной — я смекаю, не так. Антилигенцыя! Кто знает, что у нее за родня? Да кто друзья-подруги? Може, окромя тех сицилистов, еще и знатные есть? А вдруг, да вступятся? И что, Гробовский будет вот так запросто учительницу обижать? Он что ж, совсем дурень?
— Дурень-то не дурень… Но, ведь приказ! — усевшись за стол, доктор вытянул ноги. — Да и дело такое… отличиться можно. Вот он и… Хотя… А ведь в чем-то ты, Аглая, права! Анна-то не из простых… Не из деревенских… Ах, Аглаюшка! Ну, до чего ж ты умная!
Вскочив на ноги, Артем вдруг схватил девчонку в охапку и закружил, напевая что-то веселое… Нет, на «Параноид»… Скорей, из «Рамштайна» что-то…
Потом устыдился, поставил санитарку на пол. Та вдруг расхохоталась:
— Ой, Иван Палыч! Скажете тоже — умная… Даже читать да писать еще толком не научилась…
— Ничего, научишься! Вот, Анна Львовна вернется…
После вечернего обхода, доктор уселся за стол, открыл толстую амбарную книгу — журнал, обмакнул в чернильницу перо… Фронтовики потихоньку шли на поправку, а вот что касаемо недавно поступивших — так тут сделали, что смогли. Операции проведены, лечение назначено. Тут теперь — время. Пахомыч, староста, под наблюдением будет, а Чарушина на днях увезут в город, уже можно.
Ах, Заварский, Заварский, вот же ты черт! И точно такой же черт — Гробовский. Только с другим знаком. Лучше даже сказать — дьявол! Энергичный, беспринципный, наглый… И — умный, уж этого тоже не отнять. Умный… На этом и сыграть! Да-да, именно.
Приняв утренних пациентов, Иван Палыч оставил посетителей на попечение Аглаи и, заведя мотоциклет, резво покатил в город. Про новый «выезд» доктора в селе еще знали не все, а потому, завидев рычащий «мотор», прохожие раскрывали от удивления рты и ругались. Бабули же, крестясь, плевали в след — экая дьявольская колесница! Вот ведь, удумают же — все для погибели рода человеческого.
В город все равно было нужно — заехать на склады Нобеля, составить договор на бензин и смазочные масла, отвезти его в управу, Ольге Яковлевне…
У нее же доктор, как бы невзначай, спросил про тюрьму… Не про обычную, а в которой держат «политических»…
— Так в той же и держат, — оторвавшись от «Ундервуда», секретарша чиркнула спичкой. — У нас
тут одна тюрьма — другой нету. А вы к чему спрашиваете, Иван Павлович?— Да так…
— Насколько знаю, для политических там отдельные камеры, — выпустив дым, Ольга Яковлевна с неожиданной мечтательностью посмотрела в окно. — Хотя, и к уголовникам могут бросить. Одно слово — сатрапы!
— Ох, Ольго Яковлевна! — поежился Иван Палыч. — И не боитесь вы такие слова говорить?
— А чего бояться-то? — выпустив дым, секретарша глуховато хохотнула. — Нынче ведь не тринадцатый год! И даже не пятнадцатый! Что в Думе иные депутаты творят — уму непостижимо! Даже, вроде бы, и солидные партии — «октябристы», кадеты… Гучков, Милюков… Да тот же Керенский — ну, тому сам Бог велел, как социалисту… Да вы газет, что ли, не читаете, Иван Павлович? Хотя, в вашей-то глуши — какие газеты?
Выйдя из управы, Иван Палыч увидал мальчишек-газетчиков… Вернее сказать –услыхал…
— Покупайте «Губернские ведомости». Свежий номер!
— «Губернские ведомости», «Губернские…» — наперебой кричали мальчишки.
— Кровавое покушение на генерал-губернатора! Множество жертв!
— Подрывная речь господина Милюкова в Государственной Думе!
— Скандальное заявление господина Керенского!
Доктор подозвал мальчишек:
— Дайте-ка газетку… ага…
* * *
Уездная тюрьма, где так же содержались и просто взятые по стражу на период следствия, располагалась на южной окраине города, за железнодорожными путями. Артем добирался туда где-то около часа — навигаторов еще не было, как и толковых дорожных указателей. Приходилось останавливаться, спрашивать дорогу у извозчиков…
Наконец, на углу, за голыми вербами, показался высокий кирпичный забор и приземистое административное здание, тоже сложенное из красного кирпича. У ворот курили дюжие жандармы с шашками. Их доктор и расспросил.
— Политические? — служители прядка с любопытством пялились на мотоцикл. — Да есть… Вам кого надо?
— Да мне бы…
— А это что же — английский? На керосине?
— Наш! Бензиновый.
— Гляди-ко! И быстро бежит?
— Сорок километров в час! А под горку если — так и все полсотни.
— Иди-ка! Это и скаковую лошадь обгонит! А с виду-то… тьфу! Так, говорите, на бензине? А бензин, поди, у Нобеля?
— У Нобеля… Мне бы про госпожу Мирскую узнать. Понимаете, господа, ее совершенно случайно…
— Сицилистов послушать — так их всех случайно! Эх, в старые бы времена…
— Эвон, мил человек… — поправив башлык, один из жандармов указал рукой на невысокое крылечко. — Поднимайтеся — и налево. Там, в присутствии, спросите…
— Спасибо!
Поблагодарив жандармов, молодой человек со всех ног бросился в канцелярию… так называемое «присутствие»…
Какой-то тюремщик с мутными глазами — судя по широких поперечных нашивках на погонах — фельдфебель — долго буравил посетителя взглядом: