Новичкам везет

Ава кивнула.

– Кому суждено быть повешенным, не утонет. Я не приехала, когда ты болела, потому что испугалась – вдруг ты умрешь у меня на глазах. Слишком большой риск. И чего хорошего – сколько теперь топать приходится, чтобы вернуться туда, откуда пришла.

– Ты думаешь, трехдневный марафон – это наказание?

Ава молча кивнула.

Кейт перевела взгляд на воду. Тоже помолчала.

– Знаешь, говорят, невозможно предсказать, как рак тебя изменит. Помню, я как-то сидела в приемной, перед химией. И тут вошел посыльный. Такой здоровый, просто пышущий здоровьем. Как же мне хотелось этого здоровья! Я бы в тот момент ему свой рак отдала, даже не задумавшись. Я знаю, что это такое, я знаю, что рак с человеком делает, и все равно отдала бы ему. Очень устала.

Она снова замолчала.

– Никогда не знаешь заранее, что сделаешь, Ава. Никто не знает. И не мне судить.

– Так ты на меня не сердишься?

– Это другой вопрос, – лукаво улыбнулась Кейт. – Но задание ты не за то получила.

– Тогда за что?

На лицо Кейт набежала тень. Она подняла бокал.

– Просто мне хотелось, чтобы ты вернулась домой.

В пять тридцать утра в первый день трехдневного марша Кейт отвезла Аву на сборный пункт на университетской парковке.

– Ну и ну, – выдохнула Ава.

Они ползли в череде машин, протянувшейся во всю длину университетского кампуса и еще дальше, вдоль дороги. Участники марша, устав ждать, выскакивали из машин и шли пешком, рюкзаки за плечами украшены розовыми флажками. Вокруг царило невероятное разнообразие плакатов и маек с надписями: «Мамограммомамы», «В путь – за грудь», «Ура! Спасем буфера!»

У многих на плакатах были увеличенные фотографии женщин, иногда здоровых, иногда с тюрбанами на безволосых головах, часто с детьми. И даты рождения и смерти. У одной женщины на майке была простая надпись: «Я здесь за папу». Когда Ава и Кейт наконец добрались до цели, они увидали двадцать пять огромных белых грузовиков, множество палаток, эстраду с гремящей музыкой и тысячи людей, обнимающихся, плачущих, пританцовывающих, чтобы согреться в холодном утреннем воздухе. Такие странные веселые похороны. В розовом.

– Справишься? – спросила Кейт. – Я как-то себе это не совсем так представляла.

– Справлюсь, – пообещала Ава и достала черные очки.

Тридцать километров спустя, в четыре часа дня, Ава ввалилась в лагерь в полном экстазе и совершенно без сил. Ноги болели нещадно. Она нашла грузовик со своим рюкзаком и отправилась искать палатку. Конечно, этот марш – не соревнование на скорость, но все равно приятно, что пока стоит только несколько палаток – розовая, веселенькая передовая застава на границе неосвоенных земель. Ни дать ни взять земельные гонки в Оклахоме в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году, только лифчики качеством повыше. Интересно, с кем ей придется ночевать? Этот вопрос занимал ее в течение всего дня. Ава не хотела присоединяться ни к какой группе. Неохота проводить все время с другими, обязательно начнут выворачивать перед тобой душу наизнанку, вываливать бесконечные секреты. А духи при этом расскажут совершенно иную историю. С другой стороны, если ты без своей компании, никогда заранее не знаешь, с кем придется делить палатку. Увы, на красавца мужчину никакой надежды.

Она глядела на номера, искала свой – Е-35. Перед маленькой, аккуратной палаткой сидела седая дама. Ава не раз сталкивалась с ней в течение дня. В марше участвовало множество пожилых женщин – к немалому ее удивлению. Даже молодым нелегко столько пройти. Эта женщина обращала на себя внимание: роскошная седая грива, кожа – от природы – гладкая, без единой морщинки, высокие скулы. А лучше всего выражение лица – сплошная доброта и сочувствие. Она то и дело с кем-нибудь заговаривала. С добровольцем, раздающим питательные батончики. С девушкой, потерявшей сестру-близнеца. С толстухой, уныло сидящей на привале. С целой командой молодежи, которая сошла с марша и забежала в кафе за мороженым. А когда она со смехом пропустила их обратно в колонну, кто-то из ребят поделился с ней своей добычей.

Ава подошла, и ее встретили с улыбкой:

– Привет, вы в Е-35?

Ава кивнула.

– Меня зовут Элейн, а сейчас самое время для коктейля. Как насчет мимозы?

В руках у нее был узкий пластмассовый бокал с шипучим коктейлем.

– Самые лучшие слова за весь день. – Ава свалила тяжелый рюкзак на землю.

Она потягивала сок с шампанским и любовалась Элейн. Совсем как Кейт, умеет создать праздник из ничего. Отец Кейт когда-то звал ее королевой чаепития. В детстве, летом, на острове Лопес Кейт бесконечно делала тарелки из салатных листьев, выпрашивала у мамы надбитые чашки и печенье. И вот Элейн – уже приняла душ, переоделась в легкое гавайское платье из батика и втирает в ноги мятный лосьон.

– Маленькие радости украшают жизнь, особенно когда маршируешь три дня, – объяснила она.

– А какой раз вы уже ходите?

– Третий. Я начала в тот год, когда дочь умерла.

– Ой, я не знала, как же я вам сочувствую.

– Мы же все тут такие. Даже эта бодренькая компания.

Неподалеку устроилась группка двадцатилетних, Ава весь день им завидовала – они шагали без устали.

– Они тут из-за своего начальника, – добавила Элейн. – Которого они поначалу не очень-то, между прочим, и жаловали. А вы почему?

– Моя подруга. Только она не умерла. И мама. Но это было много лет назад и…

– И что?

– И это было много лет назад.

– Похоже, вы сами еще не разобрались, – ласково сказала Элейн.

Ава лежала в спальнике, прислушиваясь к тихому дыханию Элейн. Когда же последний раз она спала рядом с женщиной старше себя? Когда мама умерла, понаехали всякие тетушки, они готовы были ночь напролет держать девочку в объятьях. Но Ава не смыкала глаз и старательно лягалась через тщательно продуманные промежутки времени. Пришлось оставить ее в покое. Позже, в колледже, она читала об эксперименте с младенцами. Им давали понюхать разные рубашки, они всегда узнавали материнскую и переставали плакать. Так и Ава – самозванки ей были ни к чему.

Если честно, после смерти матери она не слишком жаловала сон в компании. Чье-то дыхание прямо над ухом заглушает все вокруг. Ничего не учуешь, даже если что-то произойдет. На всякий случай надо быть готовой ко всему.

Элейн дышала тихо и ровно. В палатке пахло мятой и лавандой. И еще немножко шоколадом. Элейн собиралась стащить в палатке-столовой шоколадное печенье на завтрак. Ава улыбнулась. Вечер прошел куда лучше, чем она ожидала, когда, усталая, подошла к палатке. Элейн убедила ее принять душ, и действительно, после душа сразу полегчало. Наверно, это был самый лучший душ в ее жизни – в специально оборудованном походном вагончике, где вокруг царит какофония запахов – в обычный день чужие шампуни раздражали бы невероятно. Но сейчас все отошло на второй план – осталась только струя теплой воды. Вода разогрела усталые мышцы, сняла боль, смыла пот с волос. Мягкое полотенце приятно касается спины и бедер. Она снова как новенькая, а уж ногам-то как хорошо в свободных шлепанцах.

После ужина, когда все уже собрались в лагере, началось караоке, и даже Элейн встала и с воодушевлением спела «Хорошо гулять в сапожках» Нэнси Синатры. Палатка-столовая взорвалась аплодисментами, а Элейн низко поклонилась, подметая пол седыми прядями, и раскрасневшаяся, довольная вернулась к столу.

– Ава, теперь ты.

– Ни за что.

– Дорогая моя, тебе когда-нибудь говорили, что надо иногда немножко спускать планку?

В пять тридцать утра Ава и Элейн уже стояли в очереди за завтраком. Ава утверждала, что никогда не завтракает, но Элейн потащила ее за собой.

– Здесь все не так, как в обычной жизни. Надо заправиться перед дорожкой.

Элейн оказалась не единственной, кто так считает. Очередь на завтрак вилась вокруг всей палатки-столовой. Перед ними кучкой стояли четыре женщины, у каждой майка с надписью «За сестру». Еще не рассвело, было холодновато. До Авы доносился запах жареной картошки с луком, и она размечталась о чашке горячего кофе.

Сестрички, стоявшие перед ними, были той породы, что обожают делиться всем на свете, спать в одной комнате, есть чужой вилкой, влюбляться в одного и того же мальчика-соседа. Они, не задумываясь, прикасались друг к другу, заправляли выбившийся из-под воротничка ярлычок. Они болтали о предстоящем дне, легко подхватывая чужие слова, заканчивая друг за друга фразы. Ава глядела как зачарованная. Как в духах, верхняя, средняя и нижняя ноты перемешиваются, помогают друг другу. У нее так ни с кем не было, может, только с Кейт.