Новый Мир (№ 2 2008)
Шрифт:
— Где… где они? — Петька не видел гусей.
— Вон, над камышами. Прямо на нас идут.
И Петька увидел. Шесть гусей, увеличиваясь на глазах, наплывали на их укрытие, едва шевеля крыльями. У Петьки опять, как и в первый раз, затряслись руки, он весь сжался и ждал Лехиной команды. И вот когда гуси уже были почти над их скрадком и Петька не слышал ничего, кроме стука собственного сердца, Леха тихо сказал: “Давай!” Петька вздрогнул, встал, трясущимися руками выловил на мушку ближайшую птицу и дважды выстрелил. Гусь камнем упал в воду, подняв тучу
— Ты убил?
— Двух.
— Вот, блин, Леха, ну здорово! — Петька неуклюже облапил Лешку.
— Ну вот. Видел?! Все как надо. Доставай коньяк. — Леха улыбнулся.
— Бляха-а! — Петька потянулся за бутылкой и чуть не свалился в камыш, у него все тряслось. — Как они налетали! Я прям одурел от страха. Трех гусей долбанули!
Петька радостно шарил рукой бутылку, а сам уже видел, как привезет домой пару, а может, и больше гусей, уток и хорошей рыбы. Войдет в их маленькую прихожку с большим рюкзаком… И вечером с пацанами будет рыбу солить, а Светка гуся жарить…
Через час у них уже было девять гусей, и Леха, тревожно поглядывая на быстро темнеющее небо, предложил сматываться. Петька даже растерялся — гуси еще летали, и их можно было стрелять, но Леха начал собираться.
— Надо до темноты найти дорогу в камышах. Да и хватит уже, куда нам их. Приедем, шулюм сварим, посидим как люди…
Он вытолкнулся на чистую воду. На камышовой кочке кулас стоял крепко, а тут опять закачался, заелозил плоским дном, но Леха не обращал на это внимания, торопился, гонял лодку между битыми гусями и пару раз черпанул воды. Когда они кое-как все упихали, стало совсем темно. Петька посветил фонариком — кулас здорово притонул, до бортов осталось меньше спичечного коробка.
Тихо было. Только рыба плескалась да время от времени какая-то птица протяжно кричала. Леха аккуратно толканулся вперед. Черно было кругом — ничего не видно. Кулас тяжело вздрагивал, когда Леха заносил шест, а потом сзади вытягивал его из ила. Петька сидел смирно, как школьник, старался держать равновесие, ему казалось, что он просто на фанерке сидит, которая лежит на поверхности и почему-то не тонет, и достаточно одного неловкого движения, чтобы она наискосок пошла на дно. Он осторожно опустил руку за борт — вода была не очень холодная.
— Слышь, Лех, а сам кулас тонет?
— Сиди, не каркай, я, черт его знает, не должен… — Он перестал толкаться. — Не видно вот ни хрена. Правильно вроде держал, а в лотос какой-то въехали… Светани-ка фонарем…
Петька посветил. Прямо перед ними была серая стена тростника, а возле куласа из черной, прозрачной в пучке света воды поднимались желтые стебли лотоса. Лопухи вокруг покачивались. Дна не было видно. Небольшая рыбка замерла в луче света у самой поверхности, а потом медленно поплыла в сторону, в темноту.
— Дай-ка мне. — Леха посветил направо и назад. — Так, проехали, кажется, малость. Наверное, вон там надо было повернуть или… Черт, ночью-то все по-другому.
Он занес шест, уперся, чтобы развернуться, и услышал, как сбоку широкой струей пошла в кулас вода. Он дернулся на другую сторону, но, видно, надавил еще сильнее, и кулас вместе с охотниками стал уходить под воду. Леха оперся на шест и выпрыгнул из лодки, глубины было по пупок.
— Ты чего сидишь, вылазь! — схватил он Петьку за шиворот.
— Ё-ти, мати. — Петька не мог вытащить ноги из куласа и продолжал тонуть, прижимая к груди ящик с электронным манком и бутылку коньяка. Наконец вылез и почувствовал, как ноги погружаются в ил. Кулас, наполненный водой, всплыл рядом. По спине текло.
— Так, вываливаем все. Берем только оружие. — Леха, расплескивая воду, шарил руками внутри лодочки. — Ружья здесь. Ты чего стоишь как чучело! Выбрасывай гусей! Все выбрасывай! Я завтра съезжу…
— А манок?
— Да ничего ему не будет, ящик герметичный, а и будет… — Леха пыхтел, вытаскивая из куласа тяжелые деревянные стлани. — Не стой, говорю! — заорал он опять. — Ты что, не врубаешься, я даже не знаю, куда нам плыть! Все. Кажется, пусто. Там, в носу…. ничего нет?
Руки у Петьки были заняты. Он положил бутылку на воду и полез в нос, наполненный водой. Попал на что-то мягкое, отдернул было руку, но поняв, что это гусь, вытащил его, пошарил еще — больше ничего не было.
— Все вроде…
— Так, давай держи кулас вот здесь в середке. Держи, — заорал Леха, — я на тебя его навалю!
Леха обошел вокруг куласа и стал поднимать. Вода с шумом вытекала на руки и на живот Петьке.
— Во-о! Луна скоро выйдет! Да и так уже видно… Ну что там, все? — Леха старался говорить повеселее, но получалось не очень. Он все пытался вспомнить дорогу и понимал, что ни черта не помнит ее. Где-то здесь они вышли на ильмень… или там… — Он с тревогой смотрел в темноту.
— Да все не выльем, наверное, тут же бортик…
— Ну ладно, хорош. Опускаем.
Кулас шумно хлюпнулся на воду.
— Где у тебя бутылка-то? — рассмеялся вдруг Леха, но смех этот не понравился Петьке.
— Может, сначала залезем? — Петька поймал бутылку, плавающую рядом, сделал большой глоток. Ногам было холодно, а на душе — тревожно, он не понимал, как они заберутся в эту гребаную скорлупку. — Слышь, а может, где пересидим? На кочке какой-нибудь…
— Замерзнем! Ночью-то — минус, даже не думай. Лучше уж… да должны найти дорогу. Давай бери шест, — скомандовал Леха, — опирайся и лезь, я кулас подержу.
Было слишком глубоко, чтобы задрать ногу, Петька полез одной рукой вперед, другой держался за шест, но то ли живот мешал, то ли он что-то не так сделал, кулас снова черпанул почти по борта. Леха чертыхнулся, но ругаться не стал. Они снова вылили воду.
— Давай я первый залезу, кулас тяжелее станет… Держи здесь, я упрусь…