Новый Мир (№ 6 2009)

Не пугайся же, быстролетный мой, ты ни жара, ни хлада лютого

И наездника изможденного, но отважного не жалей твого!

Что ж, пускай родной край оставлю я, пусть лишусь друзей да товарищей;

Не увижу пусть ни родителей, ни возлюбленной, слух ласкающей, —

Где стемнеет ли, рассветет ли где, той земле и стать мне отчизною;

Лишь со звездами я попутными поделюсь своей сердца тайною!

Отголосок чувств — стон сердечный — я морским волнам

И восторженной скачке, страстной и лихой предам!

Мчи, Мерани, в даль устремляясь безграничную,

И развей мою бегом бурным думу мрачную!

Пусть в родном краю похороненным вместе с предками мне не быть, увы;

Надо мной родне не пролить слезы, ни возлюбленной не склонить главы, —

Пусть могилу мне ворон во поле чистом выроет средь густой травы

И засыплет мой прах сырой землей вихрь, стенаньями оглашая рвы!

Не возлюбленной слёзы пролиты — росы будут на труп мой брошены;

Не родители причитать, скорбя, — клекотать над ним станут коршуны!

Мчи, Меранимой, вылетая прочь из границ моей грозной участи, —

Твой наездник ей не бывал рабом и не будет ждать рабской почести!

Пусть, поверженный в схватке с нею, смерть обрящу я;

Пусть один, — ее не страшна мне сталь разящая!

Мчи, Мерани, в даль устремляясь безграничную,

И развей мою бегом бурным думу мрачную!

Все ж порыв души обреченного не окажется зря истраченным,

И останется впредь, Мерани мой, непротоптанный путь проторенным;

Да вослед за мной в даль спешащемуодолимыми станут трудности

И пусть конь его смело выступит против сумрачной неизбежности!

Вскачь несет меня мой Мерани дикой местностью,

Ворон каркает вслед, страшащий грозной участью!

Мчи, Мерани, в даль устремляясь безграничную,

И развей мою бегом бурным думу мрачную!

Как объездить Мерани?

Амелин Максим Альбертович родился в 1970 году в Курске. Учился в Литературном институте им. А. М. Горького. Автор нескольких книг стихов, статей о русских поэтах конца XVIII — начала XIX века, переводчик Катулла и “Приаповой книги”. Лауреат многих литературных премий. Живет в Москве.

Моим грузинским друзьям, живым и мертвым

Впервые на русский язык знаменитое стихотворение Николоза Бараташвили “Мерани” (по-грузински произносится с ударением на первый слог), написанное в Гяндже в 1842 году, переложил 125 лет назад Иван Феликсович Тхоржевский (1843 — 1910), влюбленный в поэзию тбилисский адвокат польского происхождения, занимавшийся переводами на досуге. Перевел он его на литературный язык своего времени четверостишиями шестистопного ямба с перекрестной рифмой, довольно точно при этом передав общий смысл и образный строй оригинала:

Летит мой конь вперед, дорог не разбирая,

А черный ворон вслед зловещий крик свой шлет.

Лети, мой конь, лети, усталости не зная,

И по ветру развей печальной думы гнет.

С тех пор это стихотворение стало самым переводимым на русский язык поэтическим произведением не только с грузинского, но и вообще с каких бы то ни было других языков. Лишь отдаленно приблизиться к соперниче­ству с ним по количеству переводов могли бы только “Ворон” Эдгара По или “Пьяный корабль” Артюра Рембо. Судите сами: общее количество русских переводов “Мерани” давно уже перевалило за третью сотню, и это, подозреваю, далеко не предел. Только в одном переводческом конкурсе, специально организованном в 1967 году к 150-летию со дня рождения поэта, поучаствовали две сотни переводчиков!

Целых шестьдесят переложений сделал, используя различные поэтиче­ские способы, и опубликовал в грузинской периодике почтенный тбилисский переводчик и исследователь поэзии Натан Баазов, подаривший мне прошлым летом в Батуми единственный оставшийся у него экземпляр книжки 1998 года выпуска, полностью посвященной одному стихотворению Бараташвили, с оригиналом, с двумя подстрочниками, с переводом на иврит и с тридцатью русскими переводами, из которых половина принадлежала самому дарителю, гордо сказавшему:

— Это стихотворение на русский язык непереводимо!

Действительно, есть ли смысл плодить новые сущности, перелагая в 351-й раз один и тот же текст, если отрицательный результат заведомо известен? Однако, вооружившись оригиналом и памятуя о трехлетней давности письме, в котором замечательный поэт ЗазаТварадзе, автор переведенных мной “Бескрылых мух”, увы, ныне покойный, советовал мне взяться за новый перевод “Мерани”, потому как старые, по его мнению, никуда не годятся, я решил хотя бы попробовать разобраться, в чем тут, собственно, дело.

Первым, что меня удивило, при несовершенном, но твердом знании грузинской просодии, было метрическое устройство “Мерани”, равно как и других грузинских стихов, классических и современных, если, конечно, они писаны не верлибром. В нашем стиховедении до сих пор существует единственная точка зрения на грузинский стих как на чисто силлабический. С одной стороны, М. Л. Гаспа­ров в книге “Очерк европейского стиха”, вскользь говоря об устройст­­ве грузинского стиха, осуждал “попытки представить силлабику не силлабикой, а силлаботоникой же, смягченной теми или иными условно­стями и вольностями”. С другой стороны, А. П. Квятковский в своей статье “Грузинский шаири и русский стих”, недавно вышедшей в составе книги “Ритмо­логия”, в подготовке которой мне довелось поучаствовать, писал, что исследователи грузинского стиха “вместо того, чтобы искать объяснение своей версификации в народном стихе, обращаются к ложной, квазиантичной номенклатуре ямбов, хореев, дактилей, населяющих территорию т. н. силлабо-тонической теории”. Более подробных сведений и мнений о грузинском стихе у русских стиховедов, кажется, нет.